Одушевленный ландшафт. Сборник статей - Коллектив авторов -- География, краеведение Страница 8

Идеальному ландшафту присущ единый стиль, выражающийся в рисунке ландшафта. Идеальный ландшафт равно и красив и удобен (но отнюдь не прост, а сложен) для жизни, в том числе и буквально — для ходьбы: тем самым это ковер мест; эта метафора эвристична, в том числе при представлении ковра иконическим текстом, требующим движения для постижения. Ковер — сплетение многих разноцветных линий, образующих единый узор. Взаимная пригнанность всех деталей, форма, воспринимаемая как художественное произведение, единая цветовая гамма. Здесь нет телесных, визуальных и смысловых лакун и конфликтно-барьерных границ.

Отдельные места — не фрагменты, они живут в целом композиционно, функционально и визуально. Значимые места не доминируют над местами, а выражают их специфику. Существенны разные расчленения ландшафта, выделение его отдельных мест разными, дополняющими друг друга способами, в том числе для разных групп, разных функций, в разные сезоны.

Ландшафт красив без специальных «украшений». ландшафт не разделен на зоны прекрасного и безобразного, его красота достигнута не вкраплением отдельных «красивых мест» — но гармонией целого. Избыток красивости портит ландшафт. Ландшафт смотрится как живая картина, читается как поэзия, звучит как музыка, благоухает букетом ароматов.

Идеальный ландшафт — цветущее разнообразие мест и направлений, живой диалог мест. Естественно привилегированные направления организуют ландшафт. Их много, как и осей симметрии. Ландшафт сложно симметричен. Неизбежная асимметрия функциональна и несет особый смысл.

Сплошные ландшафтные среды

Представим себе обычный предмет мебели — стул. Во-первых, он имеет некоторые составные части — ножки, спинку, сиденье. В обобщенном образе стула как такового составные части в единстве с их конструкцией образуют архетип стула. Во-вторых, разные стулья могут быть классифицированы, сгруппированы на основании общих признаков, это классы. В-третьих, стулья могут быть по-разному расставлены в пространстве, образуя разные конфигурации. В-четвертых, стулья и иные предметы мебели — столы, шкафы — образуют целостные комплекты-гарнитуры. И т. д. — различие этих аспектов вполне очевидно. Если представить себе все эти предметы сросшившимися и даже слившимися в единую ткань «стульность», то провести различие частей стула, класса стульев, гарнитуров и т. д. окажется почти невозможным. Это лишь некоторое приближение к ландшафтной ткани и указание на трудности морфологии ландшафта. В географии все эти ситуации еще и районируются и картографируются, что позволяет систематизировать данные и представлять дифференциацию среды, но затрудняет уяснение статуса этих процедур. Сила и слабость карты в том и состоит, что карта единым образом показывает и расчленение ландшафтного фона, и его дифференциацию. Продолжу сравнение. В музыкальном произведении очевидны отдельные звуки (и дискретный способ их записи — ноты), но музыкальный поток един и сплошен.

Трудность представления морфологии ландшафта обычным образом состоит, по-видимому, и в том, что сам язык, будучи дискретным, легче описывает дискретные универсумы, а сплошные непрерывные среды лишь тогда, когда есть математический формализм. Кроме того, для культуры и науки ландшафт экзотичен как все маловажные далекие периферийные явления. Всюдный ландшафт, вместилище культуры, — ее далекая периферия. Дело еще и в том, что морфология разработана в разных сферах знания для совокупностей от четливых отде льностей [о морфологии сплошных сред см.: Каганский 1989; Чебанов 2017]. Морфология ландшафта — морфология без явных индивидов, их статус проблематичен!

Ландшафт — сплошная среда без изъятий, лакун и пустот; таковые могут характеризовать лишь отдельные составляющие или представления. Озера или города занимают отдельные места, но потенциально они находятся везде; признак «быть озером» для любого места осмыслен, но принимает нулевое значение, как для змеи признак наличия конечностей осмыслен, но принимает нулевое значение. В каждом месте ландшафта «что-то» есть. Это «что-то» имеет адресную (координатную), телесно-вещественную, признаково-типологическую и смысловую определенность. Приведу пример своих путешествий. В ряде мест южной восточно-европейской тайги на залесенных старых песчаных дюнах, зрелый сосняк с можжевельником в подлеске; ландшафт креативен для длительных одиноких прогулок с размышлениями; при близости водоема и транспортной доступности высокоаттрактивен, активно посещается, быстро деградирует; в сезон созревшей черники посещаем сборщиками ягоды.

Это «что-то» описывается отношениями и признаками. Первое — указание на местоположение: включение, принадлежность к совокупности мест, ареалу, соседство и удаленность (обычная мера удаленности — расстояние, не обязательно пространственное и метрическое). Второе — количественная (плотность населения или биомассы) или качественная определенность, свойство (доминирующая группа, тип растительности).

Эта сплошность особенно явлена в сравнении с обычным линейным текстом, составленным дискретными знаками. В ландшафте нет отдельностей, соответствующих знакам, но они могут быть на карте, презентирующей пространство ландшафта, хотя карта сплошная. Места как компоненты ландшафта могут соседствовать, но невозможна ситуация, когда между местами с присущим им ландшафтом есть нечто, ландшафтом не являющееся. Если места сопряжены границей, то эта граница не иноприродна, а соприродна ландшафту и сама есть особая часть ландшафта; в типологии ландшафтов граница — особый тип мест [Каганский 2001а]. Границы в ландшафте (и тексте?) — реально-телесные «швы», а не просто паузы, пробелы, лакуны в классификационной онтологии.

Согласно фон Икслюлю, К. Д. Старынкевичу, видимо, и В. И. Вернадскому и И. Хофмейеру при дискретности организмов последний не является минимальной единицей земной жизни в силу связности/сплошности геомериды (биосферы).

Морфология и семиотика сплошных сред не разработаны.

Этому сплошному многообразию присуща окрестностность. Все осмысленные характеристики ландшафта осмыслены только для места ненулевых размеров, даже в идеализации несводимого к точке. Плотность населения или биомассы характеризует некоторую площадь, место. Равно доминирующая порода деревьев, этническая группа, тип растительности, тип расселения не может быть реализован и быть мыслим для точки. Аналогия — отношение макроскопических и микроскопических параметров в физике. Первые, такие как температура воздуха, требуют некоторого размера, поскольку температура — осредненная мера скорости движения ансамбля молекул, имеющего размер. Отдельная молекула тоже неточечна, но на макроскопическом уровне размер занимаемого ею пространства может быть представлен как точечный, если пренебречь квантово-механическими эффектами; молекула не имеет признака «температура». Физические явления сплошных сред, например изучаемых в гидроаэромеханике имеют макроскопические и микроскопические параметры. Ландшафт не микроскопичен — любая порция ландшафта макроскопична, микроскопические признаки неосмысленны.

Окрестность — не контур, не ячейка, не тело; это место, где ландшафт сам себя являет; феноменология, а не геометрия. Бессмысленно вопрошать или утверждать о форме и границах этих окрестностей, но осмысленно об их размерах. Если окрестности в исследовании превращаются в площадки описания, тогда они получают форму и границы, возникает и задача оптимального их