Сергей Ильин - Экономическая история России Страница 6

Изучающий экономическую историю должен четко представлять себе отличие феодальной земельной собственности от буржуазной. Специфической особенностью феодальной собственности следует считать отсутствие точных ее границ и размеров. Она могла иметь и границы, и размеры, но вовсе не обязательно. Вотчина была центром, куда стекались доходы с зависимых людей. Но она совершенно необязательно представлялась в территориальных границах. Более того, ее территория не всегда могла быть точно и скрупулезно определена. О княжьих межах в «Правде Ярославичей» ничего не говорится, зато сказано о княжьих бортях с пчелами, воском и медом. Академик М. Н. Тихомиров сообщает, что в XIV и XV вв. границы земельных владений в купчих грамотах обозначались только приблизительно, в самых общих словах. С течением времени формуляр купчих грамот стал меняться, равно как и их содержание. В купчие входило перечисление угодий с их названиями. Но границы владений в купчие и меновые грамоты вносились редко. «Этот процесс изменения формуляра и содержания купчей происходит в XV в., а от XVI столетия до нас дошли уже купчие грамоты с интерполяциями (то есть внесением в текст новых добавлений). Таким образом, на основе купчих грамот и их формуляров мы можем представить и постепенное развитие земельной собственности, повышение ее значения в хозяйстве страны. Все более многочисленными становятся межевые акты нескольких типов, точно фиксирующие границы владений после проведенного (часто по требованию владельцев) межевания»[6].

Если буржуазная собственность предполагает монополию отдельных лиц в распоряжении землей, то природа феодальной земельной собственности, как правило, других лиц не устраняет. Феодальная собственность не влечет за собой права свободного распоряжения имуществом или, по крайней мере, может не влечь за собой такого права. В постановлении германского императора Фридриха I говорилось: «Никто не может феод целый или какую-либо часть ни продавать, ни закладывать, ни отчуждать каким-либо образом, ни отдавать на помин души без разрешения высшего сеньора, от которого идет феод».

Такая расщепленная земельная собственность сохранялась во многих странах до XIX в. включительно. Верховным земельным собственником до самого конца феодальной эпохи практически во всех странах считался монарх-суверен. В 1184 г., в царствование Генриха II Плантагенета, была принята «Лесная ассиза». Этим документом все леса Англии были объявлены королевской собственностью (приватизированы) и подлежали его исключительной и неограниченной юрисдикции. Этим они изымались из сферы действия общего права. После подавления восстания шотландских кланов 1745–1746 гг. земельная собственность вождей мятежников была конфискована, а сами они либо казнены, либо бежали.

В Российской империи начала XIX столетия помещик мог спокойно пользоваться, владеть и распоряжаться своим имением при соблюдении следующего условия: он гарантировал исправное поступление подушной подати в казну и рекрутов – в императорскую армию. При этом верховная собственность на всю землю принадлежала императору как главе феодального государства. Министр двора императора Александра III граф И. И. Воронцов-Дашков, один из богатейших землевладельцев империи, в детстве был свидетелем следующей сцены. Граф Перовский, министр уделов, был послан императором Николаем I к родителям его, Воронцова, объявить им, что хотя гр. Воронцова, его мать, купила от гр. Самойловой имение Славянку, но император по праву выкупа родовых имений и родства своего с гр. Самойловой (Скавронские) оставляет это имение за собой. Когда Перовский, уходя, проходил через комнату, где находился маленький Илларион Воронцов, провожавшая его графиня громко сказала министру по-французски: «Скажите от моего имени вашему императору, что он свинья»[7]. До самого конца существования монархии в России император сохранил право утверждения духовных завещаний членов императорской фамилии.

Помещики-дворяне после освобождения крестьян манифестом 19 февраля 1861 г. жаловались на то, что у них отобрали землю. Но никто не обвинял монарха в том, что он поступил незаконно. Установления русской православной церкви могли покупать недвижимость всякий раз с санкции императора – главы православной церкви и ее старшего сына. Каждая такая покупка оформлялась всеподданнейшим докладом обер-прокурора Священного синода. Одним из источников права собственности на земельное имущество было царское пожалование. Земли жаловались дворянам как до, так и после реформы 1861 г. Так, отличившимся в войне 1877–1878 гг. были подарены нефтеносные участки на Апшеронском полуострове. Одно из таких пожалований вызвало довольно большой общественный резонанс. Речь идет о скандальном расхищении башкирских земель в конце правления «царя-освободителя». В царствование Александра III земельных пожалований не производилось. Зато при его несчастном сыне была предпринята неудачная попытка распространить дворянское (служилое) землевладение на Сибирь.

Как производственная организация феодальный домен являлся простой суммой мелких хозяйств, а земли вотчины обычно были разбросаны вперемежку (чересполосно) с крестьянскими землями и подчинялись принудительному севообороту, системе «открытых полей» и тому подобным порядкам, принятым в общинном землепользовании даже в тех случаях, когда земля находилась в наследственном подворном владении и не подчинялась переделам. Такой порядок землепользования сохранялся во многих местах европейской России даже после отмены крепостного права 19 февраля 1861 г. и вызывал нарекания помещиков, ведущих на своих домениальных землях товарное хозяйство капиталистического типа. Но домен мог находиться и в одной меже.

Важно помнить, что феодальная вотчина как экономическая форма была не столько производственным организмом, сколько организацией для извлечения из подвластного господствующему классу населения прибавочного продукта – феодальной ренты. Как бы ни велика была вотчина по своим размерам, она покоилась на хозяйственном базисе мелкого производства. Прогресс в части производительных сил совершался чрезвычайно медленно, поскольку раз найденные чисто эмпирическим способом формы индивидуальных орудий удовлетворяли непосредственного производителя, то они сохранялись на протяжении длительного времени. Сельскохозяйственный прогресс в феодальную эпоху выражался в увеличении культурной площади, которая обрабатывалась неизменными орудиями труда.

Структура средневековой вотчины выглядит следующим образом. Меньшая часть земель вотчины находилась в непосредственном хозяйственном распоряжении феодала (terra dominica, или домен), бо́льшая передавалась зависимым крестьянам в виде держания, поскольку крестьянин выступал не как собственник своего надела, а только как владелец. Надел обеспечивал владельцу средства для существования, а собственнику – доход, который он получал в форме ренты. Земли домена не могли быть особенно большими, поскольку орудия труда крестьянина, которыми он обрабатывал не только свои, но и господские земли, оставались примитивными на всем протяжении средневековья, а агрикультура – застойной. С другой стороны, в состав домена и в нашем Отечестве, и в Западной Европе входили не сколько пахотные земли, сколько леса, пустоши, луга, болота и другие угодья, которые в прежнее время, в эпоху существования свободных общин, составляли общинные угодья, а после были экспроприированы феодалами. Важная особенность аграрного строя средневекового общества состояла в том, что земледелец и его хозяйство рассматривались феодалами как средство обеспечения господского хозяйства инвентарем и рабочей силой. Отсюда проистекает важное для понимания феодальной экономики обстоятельство, а именно: земельный собственник не мог получать дохода (ренты) со своей земли иначе, как передавая часть ее небольшими наделами в руки крестьян. В результате вся господская земля или значительная ее часть оказывалась в прочном владении крестьян, так как только таким способом феодал мог получать свою ренту.

Вопрос об исторических формах феодальной ренты оживленно обсуждался в советской исторической литературе. В ней, в ренте, находила свою реализацию феодальная собственность на землю. На ранних этапах феодализма преобладали, конечно же, продуктовая и отработочная рента в разнообразных комбинациях. Денежная рента либо просто отсутствовала, либо встречалась как исключение. Немало ценных документов историко-экономического содержания опубликовано в различных документальных сборниках. Одному из них, уставной грамоте митрополита Киприана, данной Царе-Константиновскому монастырю (во Владимирской земле), академик М. Н. Тихомиров придавал настолько большое значение, что привел ее текст целиком в своей работе о России XIII–XIV в. Точная датировка грамоты – 21 октября 1391 г. Она содержит полное перечисление обязанностей монастырских крестьян: «При моем игуменстве так было во святом монастыре Св. Константина – большие люди из монастырских сел должны были церковь наряжать, окружать монастырь и двор его тыном, ставить хоромы, пахать сообща весь участок игумена, посеять на нем, сжать и свезти жатву на двор к игумену, косить сено десятинами и отвезти на двор к игумену, забивать “ез” весенний и зимний, оплетать плетнем сады, ходить с неводом, запружать им пруды, осенью ходить за бобрами и забивать истоки ручьев, где водятся бобры. На Пасху и на Петров день приходят крестьяне к игумену с дарами, что кто может. Пешеходцы должны приходить из сел к празднику молоть рожь, печь хлеб, молоть солод, варить пиво, молотить рожь для семян. Игумен дает лен в села, и они прядут сети и невода. Все люди из сел дают к празднику корову. Но однажды подарили мне не по обычаю трех баранов, и я их взял за корову, потому что мне не нужна была корова, а по старому обычаю всегда дают корову на праздник, а в такое село приедет игумен, и участники братчины дают коням игумена по мере овса»[8]. Из этого любопытнейшего документа следует по крайней мере несколько важных выводов. Во-первых, полевая барщина занимала немаловажное место в повинностях монастырских крестьян уже в XIV в. Во-вторых, в документе ни слова не говорится о денежных повинностях крестьян (о денежной феодальной ренте). В-третьих, размеры ренты определялись нормами обычного права («по старому обычаю»). В этом заключалось едва ли не самое важное отличие земельной ренты феодального типа от капиталистической земельной ренты, размер которой определяется не обычаем, а рыночной конъюнктурой.