Сборник статей - Путешествия со смыслом Страница 10

Так, постепенно овладевая навыками письма, японцы открывают для себя всю глубину и многогранность мира. Освоив навыки каллиграфии, можно пойти дальше и учиться выражать в знаках свое внутреннее состояние, приводя в движение кисть не только рукой, но всем телом и духом. Благодаря бесчисленным упражнениям можно научиться внутренним чутьем находить правильное место и соотношение знаков на пустом пространстве бумажного листа. «Зачерпни воду – и луна останется в твоих ладонях. Поиграй с цветами – и их аромат останется на твоей одежде» – это дзэнское изречение можно часто встретить на каллиграфических свитках. В такой изысканно-поэтической форме японцы утверждают, что проникнуть в сердце каждой вещи, увидеть ее истинную красоту можно только через взаимодействие и постоянную практику.

В бесконечно подвижном мире японцев простое письмо становится искусством, искусство философией, а философия поэзией.

Поэзия

С давних времен в Японии считалось, что каждый образованный человек должен владеть мастерством стихосложения. Это занятие почитаемо и любимо в народе и до сих пор. Но особой любовью и популярностью в Стране восходящего солнца и уже за ее пределами пользуется трехстишие хайку – «крайняя форма сжатости» в японской поэзии, сформировавшаяся в XVII столетии. Будто бы на протяжении веков японцы только тренировались и вот нашли такую форму, которая словно выстреливает в самую суть. Европейцам, стремящимся к предельной ясности высказывания, не всегда понятно значение этих стихов. Но загадка хайку в том, что это поэзия, которую мало только слышать. Хайку – это стихи-картинки, образы, запечатленные в словах, передающие событие, но не рассказывая о нем, а показывая его. Очень часто это – неожиданное открытие автором каких-то уже привычных вещей. И это всегда диалог. Поэт передает свои чувства, переживания, родившиеся в определенное мгновение жизни. Для читателя же это всегда путь к собственному творчеству. Он сам должен стать немного поэтом, воссоздать то самое мгновение в своем воображении и пережить всю связанную с ним гамму чувств. Если такой диалог происходит, то возникает «великий резонанс», или, как говорят японцы, разговор от сердца к сердцу.

Внимательно вглядись!Цветы пастушьей сумкиУвидишь под плетнем.

Так писал знаменитый поэт Японии. Прочитав эти строки, можно увидеть такую картину: усталый поэт бредет летним днем по тропинке, вглядываясь вдаль. И вот, остановившись у чужого плетня передохнуть, случайно бросает под ноги взгляд. А там – маленькие незатейливые цветы пастушьей сумки, они будто давно ожидают этой встречи. А он чуть было не прошел мимо… Что родилось в этот миг в сердце поэта: радость, восторг, сострадание? Как часто мы всматриваемся вдаль в поисках чего-то значительного, а истинная красота может быть скромной, она может быть совсем рядом, у наших ног, и принять облик трогательных цветов пастушьей сумки. Нужно только, как предупреждает поэт, «внимательно вглядеться».

Цветы

Цветы всегда занимали важное место в жизни японцев. Цветок сакуры они избрали своим национальным символом, хризантема всегда напоминала им об императорском величии, а полевая гвоздика олицетворяла хрупкую, но стойкую японскую женщину. Мастерство аранжировки цветов они возвели в ранг настоящего искусства, которое получило название икебана или кадо – «путь цветка». Цветочные композиции с давних времен выставляются в алтарях буддийских храмов и в домашних священных нишах токонома.

Ведь сам Будда, согласно преданиям, передал знания своим ученикам с помощью одного лишь цветка, не прибегая к словам. «Один цветок лучше, чем сто, передает цветочность цветка» – для японца это не игра слов, а абсолютная истина. Какой-нибудь один цветок садового клематиса в старинной бронзовой вазе непременно тронет его сердце удивительным пересечением мгновенного и вечного в круговороте вещей: жизнь цветка, вмещающаяся в одно мгновение, и ваза, повидавшая много на своем веку, для которой и наша жизнь не дольше жизни цветка. Любят японцы и яркие пышные цветы, такие как пионы. Только в вазу они, скорее всего, поставят один нераспустившийся шарик бутона, и сердце их будет переполнять радостное предчувствие: наблюдая, как раскрывается один лепесток за другим, они становятся соучастниками великого откровения природы.

Сезонные праздники

Сезоны любования первым снегом, полной луной, цветением сливы или азалии, первыми ночными светлячками – неотъемлемая часть культуры Японии; как и традиционные искусства, на протяжении веков они воспитывали в людях внимание к течению жизни природы, умение видеть и восторгаться прекрасным в самых малых ее формах. Многим из этих явлений посвящены традиционные праздники – мацури, в переводе это слово означает «служение» или «почитание». А такие события, как любование цветущей сакурой или алыми листьями кленов, получили в Японии названия хана-гари и момидзи-гари, где гари можно перевести как «охота». Все, что происходит в это время, на самом деле похоже на охоту. Национальное телевидение вещает о фронте движения цветения сакуры, и в самый пик сезона толпы людей направляются в знаменитые сады и парки, чтобы под цветущими деревьями провести ночь в веселой и шумной компании. А осенью те же толпы стоят в очередях у ворот храмов, чтобы полюбоваться при свете луны пылающей кленовой листвой в отражении глади пруда. Такое поведение часто вызывает недоумение и непонимание у иностранцев: не лучше ли полюбоваться цветами в тишине и одиночестве собственного сада? Но ключом к пониманию такой «странной» традиции может стать, как писал Кавабата Ясунари, одна поэтическая фраза: «Никогда так не думаешь о друге, как глядя на снег, луну или цветы». В эти удивительные мгновения встречи с прекрасным в сердце человека рождаются столь же красивые и высокие чувства, и он испытывает потребность поделиться ими со всем миром и ощутить себя его неотъемлемой частью.

Чайная церемония

В основе искусства чайной церемонии нетрудно увидеть все ту же устойчивую потребность японцев поделиться своим внутренним состоянием, переживаемым в определенное время года. Такое обыденное, казалось бы, действие, как совместная трапеза и чаепитие друзей, в Японии несколько веков назад превратилось в высокое искусство, во многом близкое традиционной поэзии. Только вместо поэта и читателя здесь выступают хозяин и гости, а диалог свой они ведут на особом языке – языке вещей. Еще задолго до чайного действа хозяин продумывает и выбирает подходящую для этого случая утварь, свиток, цветы, благовония. Каждая деталь важна и играет свою маленькую роль в происходящем. Гости же во время встречи должны быть предельно внимательны и сконцентрированы на том, что происходит в это мгновение. Вглядываясь в окружающие их предметы, они стараются уловить то настроение и те чувства, которые пытается передать им хозяин.

Умение правильно находить и подбирать вещи в чайном искусстве достигается благодаря глубоким знаниям и многолетней практике. Но если все удается, то тут, как говорят чайные мастера, начинают происходить настоящие чудеса: чайная комната, свиток, кипящий котел, чайные чашки – все вещи вокруг словно оживают, обретают новую жизнь и иное значение. Крошечное мгновение становится незабываемым событием для всех участников чайного действа, которые вместе создали и испытали удивительное состояние гармонии и единения со всем окружающим миром.

«Всякое изящное искусство подчиняется естеству и дружит с четырьмя временами года. Коль скоро ты видишь, то не можешь не видеть цветы, коль скоро ты думаешь, – не можешь не думать о луне. Когда то, что ты видишь, не является цветами, ты все равно что грубый варвар. Когда нет цветов в твоих мыслях, ты подобен дикому зверю» – такую запись оставил однажды в своих путевых дневниках поэт Басё. Если вспомнить, что в японской культуре цветок почти всегда олицетворял душу, живое сердце природы, а луна всегда привлекала взоры японцев своим чистым светом, то эти поэтические строки приоткроют и свою философскую глубину, – Человек начинался тогда, когда он стремился увидеть во всех вещах и явлениях их сокровенную суть и когда в мыслях его поселялся ровный и спокойный свет, подобный свету луны осенью, в самое красивое из ее полнолуний.

Филиппины. По следам Магеллана

Надежда Нестеренко

Сами филиппинцы говорят всем приезжающим: если вам не понравился один остров, у нас есть еще 7106, чтобы вы нашли что-то интересное для себя. И это действительно так. Филиппины на самом деле необыкновенные острова. Каждый не похож на другой.

Здесь живут странные, большеглазые, с мягкой, как у кроликов, шерсткой, и длинными когтистыми пальчиками маленькие существа, при первом взгляде на которых сразу хочется сунуть их в карман и увезти домой – до того они милые! Потом вспоминаешь фильм про гремлинов, и сразу понятно, с кого их рисовали. А потом еще оказывается, что у них есть маленькие острые зубки, и они проявляют чудеса прыткости, охотясь на местных сверчков, легко прыгая с места на пару метров, при том что по размеру любой из них легко уместится на ладошку. Зовут их торсиеры, или долгопяты, и днем они мирно дремлют, обхватив лапками ветки, а вот по ночам, охотясь, проявляют чудеса прыгучести.