Александр Донцов - Феномен зависти. Homo invidens? Страница 13

Какова символика глаза? Может ли он быть «дурным»? Кто, как и почему способен нас сглазить? Есть ли зерно научной истины в подобных суевериях? Об этом – в двух следующих главах.

2. Символы: глаз

Лет двадцать назад близкие соседи и хорошие приятели привезли из Египта в подарок бело-синий диск из толстого стекла, напоминающий детский рисунок глаза. «Это амулет, он привлечет хорошее и убережет от дурного», – сказали они. Долгие годы яркая штуковина привычно висела на вешалке в прихожей, куда ее поначалу приспособили и позабыли. От полного забвения ее спасло настойчивое любопытство немного повзрослевшей дочери. Любительницу волшебных сказок и мифов заинтересовало сходство амулета с иллюстрацией древнеегипетской легенды о чудесном оке божества Хора. Чтобы поддержать беседу и не растерять окончательно родительский авторитет, заглянул в единственный тогда источник сведений о сверхъестественных существах – «Мифологический словарь»[68]. Узнал, Хор (Гор)[69] – популярное божество египетской мифологии – изображался в виде сокола, человека с головой сокола или солнечного диска с распростертыми крыльями. Учитывая, что солнце занимало центральное место в религиозных верованиях на протяжении всей египетской истории, а Хор выступает как борющийся с силами мрака бог света, глазами которого служат луна и солнце, он расценивался как покровитель царской власти, а его имя вошло обязательным компонентом в пятичленную титулатуру фараонов – его земных преемников.

Согласно преданию, Хор – сын Исиды (Изиды), которого она зачала от мертвого Осириса, коварно убитого Сетом (Сетхом), его братом. Удалившись в болота дельты Нила, Исида родила и воспитала сына. Хор вырос, возмужал и решил отомстить за смерть отца. В битве с Сетом, олицетворявшим могучее злое начало мироздания, Хор сперва терпит поражение: противник вырывает у него глаз, рассекает его на мелкие кусочки и разбрасывает по всей стране. На выручку Хору приходит бог мудрости Тот, который считался сердцем бога Ра-солнце и изображался позади него. Возможно, по совету своей жены, богини истины и порядка Маат, Тот собирает, сращивает кусочки глаза Хора и возвращает его владельцу зрячим и волшебным: если дать его проглотить погибшему, тот воскреснет. Не раздумывая, Хор дает проглотить свое око отцу, богу Осирису, и он оживает. Воскресший Осирис передает трон Египта Хору, а сам становится царем загробного мира, где его охраняют сыновья Хора, а одним из соратников является упомянутый Тот, сопровождающий умершего на суд Осириса и фиксирующий результат взвешивания сердца покойного. Покровитель умерших Анубис на одну чашу весов – этот «инструмент» с двумя чашами на коромысле изобретен в Египте в 2778 г. до н. э.[70] – клал сердце, на другую – перо, один из символов Маат. На это действо взирал глаз Хора, изображение которого держал Тот. Тем умершим, чье сердце не было отягощено пороками и не перевешивало перышка, священный амулет гарантировал благополучие в царстве мертвых и последующее возрождение к новой счастливой жизни.

Прерву на минуту рассказ о божественном оке. Емкий образ взвешивания пороков и добродетелей души перед престолом Всевышнего пережил тысячелетия и обнаруживается в декоре католических соборов Франции XII–XIII вв. н. э., хотя библейские тексты этой метафоры не содержат. В скульптурных сценах Страшного суда роль Анубиса исполняет архангел Михаил. «Он стоит в длинных, падающих прямыми складками одеждах…с весами в руках. Близ него душа в трепете ожидает своей участи – на одной части весов добрые дела. На другой – грехи. Рядом бес, исполняющий в этом суде роль обвинителя. Бес – ушлый судейский – демонстрирует чудеса диалектики. Он дерзает попытаться обмануть Бога. Убедившись, что благородный архангел, смотрящий вперед таким честным взглядом, не заподозрит его уловки, он толкает чашу весов. Это базарное мошенничество нисколько не трогает святого Михаила, он не обращает на него никакого внимания, однако весы в его умелой руке склоняются на нужную сторону. Сатана побежден, и архангел ласково гладит легкой рукой спасенную душу»[71]. Это описание романского портала одного из средневековых соборов принадлежит крупнейшему знатоку французского религиозного искусства Эмилю Малю. И подобная сцена взвешивания душ – не исключение. «В Шартре, например, на одной из чаш изображена маленькая коленопреклоненная фигурка со сложенными в молитве руками, символизирующая добрые дела, на другой – страшная личина и жабы, изображающие пороки… В Амьене в одной чаше изображен Агнец Божий, в другой – бесовская личина»[72].

Откуда средневековые мастера заимствовали метафору весов? Можно вслед за Малем вспомнить изречение святого Августина, что в день суда злые и добрые дела будут как бы взвешены на весах. Или аналогичное высказывание Иоанна Златоуста. Вполне вероятно, изображения сцены взвешивания душ вдохновлены именно этими словами знаменитых богословов, знакомых с верованиями и обрядами древних египтян. Подобные объяснения, однако, не вскрывают глубинные причины поразительной живучести этого изобразительного символа, сопровождающего человечество на протяжении всей его культурной истории. Око – мы еще убедимся – обладает не меньшим символическим статусом. В том числе в христианстве. Но вернемся к древнеегипетским истокам. Ладью, переправлявшую покойного египтянина в загробный мир – их скульптурные изображения находили в захоронениях 5-го тысячелетия до н. э., – также оберегало в пути священное око. Да, чуть не забыл: в долгой и ожесточенной борьбе Хор в конце концов побеждает дядю Сета и лишает его мужского начала. Обернувшись то ли гиппопотамом, то ли ослом, то ли черным кабаном, Сет продолжает где-то безвестно влачить жалкое существование. Другие варианты этой истории настаивают на уничтожении Сета: его сожгли, разрезали на куски или с живого содрали кожу[73].

Такова легенда в самом упрощенном ее изложении, основанном на пересказах античных авторов, прежде всего Плутарха. Сами же первоисточники, по словам египтологов, открывают «такое нагромождение противоречий, которое не укладывается ни в какие логические рамки и попросту идет здравому смыслу наперекор»[74]. Самое сложное, добавляет процитированный автор нескольких книг по истории и мифологии Египта И.В. Рак, понять, как эти взаимоисключающие представления могли уживаться в сознании одного и того же человека. Иными словами, «как древнему египтянину удавалось верить сразу в несколько отрицающих друг друга положений?»[75]. Отвечая, автор убедительно показывает: в египетской мифологии поэтичность, очевидно, доминирует над рационалистичностью, и «вполне естественно, что в поэзии небо может быть одновременно и рекой, и крыльями птицы, и женщиной, и коровой. Это – символы, «поэтические определения» неба»[76]. Именно такие поэтические дефиниции даются небу в египетских мифах. «Поскольку у египтян было столько же здравого смысла, сколько и у нас, мы можем с уверенностью сделать заключение, что никто, кроме, возможно, самых наивных, не воспринимал комбинированное изображение Небесной Коровы в буквальном смысле, – это включился в разговор египтолог Р. Антес. – …Нет сомнений, что в самом начале их истории, около 3000 г. до н. э., египтяне понимали, что идею неба нельзя постичь непосредственно разумом и чувственным опытом. Они сознательно пользовались символами для того, чтобы объяснить ее в категориях, понятных людям их времени. Но поскольку никакой символ не может охватить всю суть того, что он выражает, увеличение числа символов скорее способствует лучшему пониманию, чем вводит в заблуждение»[77].

Мифопоэтический образ глаза и зрения, который мы с вами пытаемся реконструировать, – не вымысел, но художественное сочетание символов, порожденных надеждами, верованиями, страхами, словом, чувственными представлениями о себе самом, о другом, о мире людей разных эпох и культур. Побывав в Египте и будучи околдованы древностями Каирского музея, мы с дочерью не раз вспоминали о волшебном глазе солнечного божества. Оказывается, он упомянут уже в «Текстах пирамид» – описании заупокойных царских ритуалов на внутренних стенах пирамид фараонов V и VI династий Древнего царства (XXVI–XXIII вв. до н. э.), «Текстах саркофагов», – сохранившихся на саркофагах Среднего царства (XXI–XVII вв. до н. э.) надписях и рисунках, «Книге мертвых» – собрании погребальных текстов (заклинаний и молитв), которое помещалось в гробницы, дабы оградить покойника и помочь ему в мире мертвых (XVI в. до н. э. – конец истории Древнего Египта). Так, в XVII главе «Книги мертвых» можно прочесть: «В день сражения Сетх нанес удар по лицу Хора; Хор вырвал тестикулы Сетха. Тот восстановил Священный Глаз Хора своими пальцами. Правое око Ра пришло в ярость, когда Ра изгнал его. Священный Глаз болел и плакал. Тот поднял волос со Священного Глаза, омыл его и привел Око в хорошее состояние, без ущерба. Священное Око есть Небесная Корова, родившая бога Ра»[78].