Марина Кузнецова - Литературные вечера. 7-11 классы Страница 19

Третий чтец (читает стихотворение В. Звягинцевой):

Я пишу, как дышу.По-другому писать не умею.Поделиться спешуТо восторгом, то болью своею.

Я навряд ли права,Исповедуясь так перед всеми.Не нужней ли словаО делах, обгоняющих время?

Что я все о своем?Я живу в этом мире огромномНе одна, не вдвоем.В уголке не скрываюсь укромном.

Не такая пора,Чтобы жить лишь своею душою,Нужно кончик пераОкунуть в море жизни большое.

Ну, а все же, друзья,Может быть, этот грех мне простится:Ведь, по правде, и яТоже этого века частица.

Я, конечно, грешу —Что судьба одного человека!Я пишу, как дышу.…Но дышу-то я воздухом века.

Первый чтец (читает стихотворение А. Вознесенского):

Стихи не пишутся – случаются,Как чувства или же закат.Душа – слепая соучастница.Не написал – случилось так.

Ведущий:

Случилось так, что сегодня мы представляем поэтический сборник «Дебют». В него вошли стихотворения нескольких лет, уже знакомые, печатавшиеся в «Ростке», звучавшие на литературных праздниках, и новые. Стихи эти разные по тематике, стилю, степени серьезности, но одинаково искренние и интересные.

(Участники вечера читают собственные стихи)

Ведущий:

«Стихи не пишутся – случаются». «Я пишу, как дышу…». Но простота создания стихотворения кажущаяся, обманчивая. Поэтическое творчество – это труд, упорный, тяжелый, не всегда успешный. М. Цветаева писала: «Я всегда разбивалась вдребезги. И все мои стихи – те самые, серебряные, сердечные дребезги». В стихах поэт отдает читателям свою душу, свои силы, свое сердце.

Второй чтец (читает стихотворение Н. Некрасова):

Праздник жизни – молодости годыЯ убил под тяжестью труда,И поэтом – баловнем свободы,Другом лени – не был никогда.

Если долго сдержанные мукиНакипев, под сердце подойдут,Я пишу: рифмованные звукиНарушают мой обычный труд.

Все ж они не хуже плоской прозыИ волнуют мягкие сердца,Как внезапно хлынувшие слезыС огорченного лица.

Но не льщусь, чтоб в памяти народнойУцелело что-нибудь из них…Нет в тебе поэзии свободной,Мой суровый, неуклюжий стих!

Нет в тебе творящего искусства…Но кипит в тебе живая кровь,Торжествует мстительное чувство,Догорая, теплится любовь, —

Та любовь, что добрых прославляет,Что клеймит злодея и глупца,И венком терновым наделяетБеззащитного певца…

Третий чтец (читает стихотворение М. Цветаевой):

Вскрыла жилы: неостановимо,Невосстановимо хлещет жизнь.Подставляйте миски и тарелки!Всякая тарелка будет – мелкой,Миска – плоской. Через край – и мимо —В землю черную, питать тростник.Невозвратно, неостановимо,Невосстановимо хлещет стих.

Первый чтец (читает стихотворение Л. Мартынова):

Я хотел бы и ночью, и днемСоздавать, создавать, создавать,Я хотел бы стихи выдавать, выдавать, выдавать,Штамповать и ковать их и вновь штамповать, как медали.Но, увы, не выходит. И сколько тут сил не жалей,То же самое просится вновь: переплавь, перелей,Чтобы суть этих дат и легенд безошибочно все разгадали.

Да и страшно бы было, чтоб вдруг ни с того, ни с сего,Без особых усилий, само по себе заблисталоЧто-то вроде туманного облика моего,Но и вашего тоже – в сцепленье молекул металла!Это тягостный труд.Хорошо, что рука не устала.

Второй чтец (читает стихотворение И. Мамугиева):

Слова ложатся сонными в тетрадь.Как труден переход из яви в сон.Проходит день, и нужно выбирать…Но в небе расцветает синий лен…

И смотришь ты, и он тебе воследГлядит – не наглядится – как уснуть?!Куда уходишь ночью ты, поэт,Ведь днем дороги этой не вернуть?

Уходишь ты слепой походкой сна,С повадкой зверя, раненного в грудь.Зовет на водопой тебя весна,Чтоб мог ты ее горечи глотнуть.

И сирый твой успех, как шерсть, намок.И кто-то позади следы заплел.Но ты, других не ведая тревог,Идешь – и сотни лет уже прошел.

Ложатся буквы лесом рук и тел,Как скошенная ливнями трава.Когда ты станешь, как бумага, бел,Тогда во сне заговорят слова,

Тогда в свой дом вернется поутруУже не тень, не силуэт, не звук…А просто скажут: «Здесь он ко двору.Достаточно с него дорог и мук».

Третий чтец (читает стихотворение Б. Окуджавы):

Строка из старого стиха слывет ненастоящей:Она растрачена уже, да и к мольбам глуха.Мне строчка новая нужна какая-нибудь послаще,Чтоб начиналось из нее течение стиха.

Текут стихи на белый свет из темени кромешной,Из всяких горестных сует, из праздников души.Не извратить бы вещий смысл иной строкой поспешной.Все остальное при тебе – мужайся и пиши.

Нисходит с неба благодать на кущи и на рощи,Струится дым из очага, и колея в снегу…Мне строчка новая нужна какая-нибудь попроще,А уж потом я сам ее украшу, как смогу.

Текут стихи на белый свет, и нету им замены,И нет конца у той реки, пока есть белый свет.Не о победе я молю: победы все надменны,А об удаче я молю, с которой спроса нет.

Пугает тайною своей ночное бездорожье,Но избежать той черной мглы, наверно, не дано.Мне строчка новая нужна какая-нибудь построже,Чтоб с ней предстать перед тобой мне не было б грешно.

Текут стихи на белый свет рекою голубоюСквозь золотые берега в серебряную даль.За каждый крик, за каждый вздох заплачено любовью.Ее все меньше с каждым днем, и этого не жаль.

Первый чтец (читает стихотворение Д. Самойлова):

Дай выстрадать стихотворенье!Дай вышагать его! Потом,Как потрясенное растенье,Я буду шелестеть листом.

Я только завтра буду мастер,И только завтра я пойму,Какое привалило счастьеГлупцу, шуту, бог весть кому.

Большую повесть поколеньяШептать, нащупывая звук,Шептать, дрожа от изумленьяИ слезы слизывая с губ.

Второй чтец (читает стихотворение М. Лисянского):

Вот книга кончена.Ей отдана душа,Как будто обрывается дыханье.А за душою нету ни гроша,Чтоб продолжать свое существованье.

Вот книга кончена,Ее отданы года.До самого последнего мгновенья…И кажется:Я больше никогдаУже не напишу стихотворенья.

(Звучит музыка. Ф. Шопен. «Ноктюрн»)

Третий чтец (читает стихотворение А. Тарковского):

Я кончил книгу и поставил точку.И рукопись перечитать не мог.Судьба моя сгорела между строк,Пока душа меняла оболочку.

Ведущий:

Выстрадать каждое стихотворение, за каждое слово платить любовью, не жалеть своей любви, своей души – в этом судьба поэта. Помнить о высоком назначении поэзии, не идти на поводу у черни, толпы – эгоистичной, корыстной, равнодушной, ждущей лишь угождения своим вкусам, оставаться независимым, бескорыстным, взыскательным и строгим к себе, мужественно встречать «суд глупца и смех толпы холодной» – в этом судьба поэта. Она всегда нелегкая.

Первый чтец (читает стихотворение А. Пушкина «Поэту»):

Поэт! Не дорожи любовию народной.Восторженных похвал пройдет минутный шум;Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.

Ты царь: живи один. Дорогою свободнойИди, куда влечет тебя свободный ум,Усовершенствуя плоды любимых дум,Не требуя наград за подвиг благородный.

Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;Всех строже оценить умеешь ты свой труд.Ты им доволен ли, взыскательный художник?Доволен? Так пускай толпа его бранитИ плюет на алтарь, где твой огонь горит,И в детской резвости колеблет твой треножник.

Второй чтец (читает стихотворение Д. Мережковского «Поэт»):

Сладок мне венец забвенья темный,Посреди ликующих глупцовЯ иду отверженный, бездомныйИ бедней последних бедняков.

Но душа не хочет примиреньяИ не знает, что такое страх;К людям в ней – великое презреньеИ любовь, любовь в моих очах:

Я люблю безумную свободу!Выше храмов, тюрем и дворцовМчится дух мой к дальнему восходу,В царство ветра, солнца и орлов!

А внизу, меж тем, как призрак темный,Посреди ликующих глупцов,Я иду отверженный, бездомныйИ бедней последних бедняков.

Третий чтец (читает стихотворение В. Кюхельбекера «Участь русских поэтов»):