Татьяна Носенко - Иерусалим: три религии - три мира Страница 42

Ответной реакцией мусульманского Востока на Крестовые походы явилось возрождение концепции джихада — священной войны против жестоких и коварных иноверцев. В этих исторических условиях требовался незаурядный лидер, способный сплотить и повести за собой под знаменем джихада разрозненные мусульманские народы. В 70—80-х годах XII в. самым могущественным властителем на Ближнем Востоке становится Салах-ад-Дин (1138–1193 гг.), само имя которого означало «праведник веры». Салах-ад-Дин, положивший начало династии Айюбидов, действительно, свято верил в справедливость джихада и в свою миссию освободителя иерусалимских святынь ислама. Талантливый воин и беспощадный политический интриган, он быстро возвысился в придворной иерархии благодаря не только своим личным способностям, но и протекции высокопоставленных отца и дяди. В свои 33 года Салах-ад-Дин захватил верховную власть в Египте, уничтожив всех своих политических противников. Через несколько лет он завоевал Дамаск и получил от багдадского халифа титул султана. В его распоряжении оказались огромные военные ресурсы на подчиненных им территориях от Месопотамии и Йемена до Сирии, Египта и Судана. Франкский Восток попал в окружение державы Салах-ад-Дина, и осуществление давно лелеемой мусульманской мечты о возвращении Аль-Кудса (это арабское название Иерусалима, означающее «Священный», известно с начала IX в.) становилось лишь делом времени.

Битва при Хаттине между Назаретом и Тивериадским озером стала прелюдией к походу на Иерусалим. Через три месяца после разгрома армии Ги Лузиньяна в конце сентября 1187 г. 60-тысячное войско Салах-ад-Дина расположилось лагерем на Масличной горе, с которой были хорошо видны увенчанные крестами «Купол скалы» и Аль-Акса. Наверное, вид оскверненных святынь укреплял воинственный дух исламских воинов лучше всяких проповедей и призывов. Франкский Иерусалим оказался совершенно беззащитным перед лицом мощного врага: большинство знатных вождей крестоносцев, включая короля Ги Лузиньяна, великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора, коннетабля Амори Лузиньяна, попали в плен к Салах-ад-Дину после галилейского сражения при Хаттине. Остатки войск бежали в Тир и укрылись за его стенами. Обороной Иерусалима руководил случайно оказавшийся в городе барон Балиан, принадлежавший к одному из самых известных и могущественных семейств латинского королевства, клану Ибелинов. Кстати, это родовое имя происходило от названия древнего города Явне (по-арабски Ибне), который за тысячу лет до крестоносцев являлся центром еврейской духовной жизни после разрушения иудейского Иерусалима и храма.

Балиан д’Ибелин попытался организовать сопротивление в осажденном городе, но иерусалимские ресурсы были настолько скудны, а силы врага настолько превосходили слабый городской гарнизон, что мудрый барон решил во избежание бессмысленного кровопролития и разрушения сдать город. 2 октября 1187 г., в день, когда мусульмане отмечали праздник ночного путешествия пророка Мухаммеда (Мирадж), войска Салах-ад-Дина победоносно вошли в Иерусалим. Завоеватели, в отличие от своих предшественников — «рыцарей Креста», — вели себя пристойно. Султан проявил снисходительность к «врагам истинной веры», хотя у него было гораздо больше оснований для ненависти и озлобленности, чем у крестоносцев-погромщиков в 1099 г. При мусульманском владычестве христиане хоть и были ограничены в некоторых гражданских правах, но продолжали жить в Иерусалиме и имели доступ к своим святым местам. Франки же не только изгнали мусульман из города, они отняли у них прекрасные храмы, сотни верующих лишились возможности преклонить голову и вознести молитву на священной горе. Это была уже не просто враждебная акция, это было кощунственное святотатство, оскорбление веры и самого благословенного Аллаха. В последующие столетия жестокая веронетерпимость крестоносцев не раз отзывалась иерусалимским христианам притеснениями со стороны мусульманских властей.

Ну а осенью 1187 г. расплачиваться за грехи всего «воинства Христова» пришлось самым неимущим иерусалимским жителям. Великодушие Салах-ад-Дина все же имело границы: каждому христианину разрешалось в течение 40 дней покинуть город, но предварительно заплатив выкуп. Если для богатых семей и церковных иерархов эти суммы не составляли проблем, то около 15 тыс. бедняков так и не смогли собрать требуемых денег и были проданы в рабство.[164] Причем арабские хронисты с возмущением отмечали, что богачи, в том числе и Иерусалимский патриарх, вывозили из города дорогостоящую поклажу, не делая при этом ни малейших попыток употребить ее для выкупа своих единоверцев. Больше участия к судьбе страдальцев проявил брат Салах-ад-Дина, который якобы потребовал отдать ему тысячу предназначенных для продажи в рабство пленников и тут же отпустил их Так ли это было на самом деле или мусульманские летописцы, выполняя, можно сказать, идеологический заказ, намеренно противопоставляли милосердие мусульман жестокосердию христиан, но на основе этих рассказов на Западе впоследствии появилось множество легенд о необыкновенном благородстве Салах-ад-Дина и даже о том, что он будто бы принял крещение.

Легенды остаются легендами, а исторический факт заключается в том, что растянувшийся на несколько десятилетий эксперимент крестоносцев в Иерусалиме нарушил складывавшуюся веками систему сосуществования религиозных сообществ. Межконфессиональные отношения в эпоху после крестоносцев уже никогда не вернутся в русло диалогического общения, свойственного мультирелигиозному иерусалимскому обществу в раннеарабский период. Впредь в отношении мусульман к Святому городу будет проявляться больше агрессивности, собственничества. Оскорбленное религиозное чувство будет постоянно взывать к мести, что в конце концов повлечет ущемление интересов христиан на Святой Земле.

Глава VI

Аль-Кудс

«Умереть в Иерусалиме — это почти то же самое, что умереть на небесах».

С завоеванием Иерусалима Салах-ад-Дином история созданного крестоносцами Иерусалимского королевства не закончилась. Еще около ста лет продолжались попытки западного христианства вернуть Святой город. До последнего десятилетия тринадцатого столетия удерживали восточные бароны остатки своих владений в основном в прибрежной полосе Сирии и Палестины, а титул иерусалимского короля, у которого фактически не осталось никакого королевства, по-прежнему был предметом вожделенных притязаний не только местных сеньоров, но и европейских государей. Но ветер истории уже сменил свое направление, благоприятствуя мусульманскому наступлению.

Во время Третьего крестового похода (1189–1192), одним из предводителей которого был легендарный английский король Ричард Львиное Сердце, крестоносцы с большим трудом отвоевали у Салах-ад-Дина порт-крепость Акко на севере Палестины, ставший столицей второго Иерусалимского королевства. Король Ричард трижды пытался подойти к Иерусалиму, но каждый раз терпел неудачу. В конце концов, ему пришлось подписать мир с египетским султаном, и в том, что касается Иерусалима, Салах-ад-Дин пошел на единственную уступку: он позволил европейским купцам и паломникам посещать город в течение первых трех лет после установления мира.

На некоторое время в Палестине воцарилось относительное спокойствие. В 1204 г. Амори Лузиньян, носивший титул короля Иерусалима, и султан аль-Адиль, брат и преемник Салах-ад-Дина, подписали договор о разделе владений. Египет уступил крестоносцам города Яффу, Рамлу, Лидду и половину Сайды, чтобы несколько умерить их воинственный пыл и жажду реванша.

В 1217 г. Рим вновь собрал войска под свои знамена для нового крестового похода. Значительная по численности армия высадилась в Акко, но так и не смогла воспользоваться благоприятной ситуацией — войска султана аль-Адиля были разбросаны по разным частям его обширного государства. Как всегда, в рядах крестоносцев не было единства и согласия: местные франки не доверяли вновь прибывшим, европейские монархи и вельможи не могли согласовать свои действия, сменивший Лузиньяна иерусалимский король Жан Бриеннский не отличался ни военными, ни политическими талантами и не обладал реальной властью над сирийско-палестинскими сеньорами для того, чтобы возглавить эффективное наступление.

В конце концов, проведя в Палестине несколько бесплодных месяцев, армия крестоносцев перебралась в Египет в расчете на более богатую добычу. Здесь «рыцари Креста» атаковали крепость Дамиетту в дельте Нила — один из ключевых египетских городов. Осада затянулась почти на полтора года. За это время скончался египетский султан аль-Адиль, и к власти пришел его сын аль-Камиль. Напуганный натиском европейских армий султан, которому, с одной стороны, угрожало монгольское нашествие, а с другой — заговор придворных, решился на важный компромисс. Взамен на согласие снять осаду с Дамиетты аль-Камиль предлагал передать крестоносцам Иерусалимское королевство в границах 1187 г. и установить мир на тридцать лет. Казалось бы, такая беспрецедентная уступка мусульман должна была незамедлительно найти положительный отклик у «защитников Гроба Господня», но участники Пятого крестового похода мало походили на фанатично преданных делу освобождения Иерусалима рыцарей Первого крестового похода. Их больше волновали материальные богатства, которые можно было заполучить в Египте, нежели духовные реликвии Святой Земли. Папский легат Пелагий, фактически возглавлявший войско крестоносцев, был решительным противником каких-либо соглашений с сарацинами и главную цель видел в завоевании Египта как важнейшей цитадели ислама. Предложение султана, даже дополненное обещанием вернуть части Святого Креста, когда-то захваченные Салах-ад-Дином, было отвергнуто. Обуреваемые жаждой богатой добычи, крестоносцы упустили уникальный шанс без особых усилий получить «королевство за город».