Татьяна Носенко - Иерусалим: три религии - три мира Страница 43

Через некоторое время султан аль-Камиль, объединившись со своими братьями аль-Ашрафом, правителем Великой Армении, и Муаззамом Дамасским, нанес крестоносцам решительный удар в долине Нила и изгнал их из Египта. Пятый крестовый поход потерпел полный провал.

Однако крестоносные амбиции еще не угасли окончательно. Через несколько лет Рим стал связывать надежды на возвращение Святой Земли с германским императором Фридрихом II Штауфеном, которого современники наделили лестным прозвищем Stupor Mundi — Чудо Света. Что касается Иерусалима, он действительно совершил чудо — вернул его в лоно христианства мирным путем. Воспользовавшись междоусобными войнами на Востоке, император вступил в переговоры с султаном аль-Камилем, еще находясь в Европе, а затем, прибыв в Палестину, заключил с ним в 1229 г. договор сроком на 10 лет, 5 месяцев и 40 дней о передаче Иерусалима, Вифлеема, Назарета и некоторых других территорий под его управление. В свою очередь Фридрих II обязался оказывать помощь своим союзникам против их врагов, как мусульман, так и христиан.

Для папства такой оборот дела оказался совершенно недопустимым. Переход Иерусалима под власть германского императора, строившего грандиозные планы создания «всемирной» державы Штауфенов, не сулил Риму никаких перспектив контроля над Святой Землей. Тем более, что Фридрих был женат на дочери последнего титулярного иерусалимского короля Жана де Бриенна и являлся, по существу, законным претендентом на иерусалимский престол. Императора больше заботило расширение своих территориальных владений и укрепление экономических связей с Востоком, чем религиозные вопросы. За свою дипломатическую инициативу Фридрих II поплатился отлучением от церкви как злостный враг христианской веры.

В марте 1229 г. Фридрих II вступил в Иерусалим и в храме Гроба Господня сам возложил на себя корону. Папа Григорий IX не только запретил местному духовенству короновать его, но и наложил на город интердикт, то есть отменил богослужения в церквах Святого города, пока в Иерусалиме находился отлученный император.

Как когда-то халиф Омар, император Фридрих пожелал в первую очередь осмотреть Храмовую гору, которая, в соответствии с заключенным им договором, оставалась во владении мусульман. Он был любезным и просвещенным завоевателем: шутил по-арабски с сопровождавшими его местными жителями, восхищался архитектурой мечетей и даже обрушился с упреками на какого-то христианского священника, посмевшего войти в Аль-Аксу с Библией. Но, несмотря на источавшуюся им доброжелательность, на него смотрели сотни ненавидящих глаз, а вслед ему, как проклятье, неслись слова из Корана о том, что «Богу не свойственно иметь детей», направленные против христианского вероучения. Мусульмане не могли смириться с потерей Иерусалима, который после стольких войн и кровопролитий стал для них символом непобедимости ислама.

Не меньшую ненависть испытывали к самопровозглашенному иерусалимскому королю его единоверцы — тамплиеры и госпитальеры. Они не привыкли церемониться с «врагами веры Христовой» и считали проявление миролюбия недостойным крестоносца. Ходили даже слухи о том, что тамплиеры замышляли убить Фридриха. Но император пробыл в Святом городе всего несколько недель и спешно возвратился в Европу, где Папа предпринял наступление на его итальянские владения. Шестой крестовый поход 1228–1229 гг. тем и завершился.

Вражда между римскими прелатами и слишком амбициозным германским императором длилась еще долгое время. Его то возвращали в лоно церкви, то вновь предавали анафеме. Но Фридрих II, коронованный иерусалимский король, уже больше никогда не появлялся в своих восточных владениях. А между тем жизнь христиан в Иерусалиме в эти короткие десять с небольшим лет совсем не была похожа на относительно безопасное существование времен первого франкского королевства. Город оказался маленьким, изолированным анклавом в окружении озлобленного и враждебного мусульманского мира. Он постоянно подвергался набегам и ограблениям; еще более опасным стал путь христианских паломников из прибрежных районов в Иерусалим — уже некому было обеспечивать их охрану, как прежде. Ждать помощи из Акко и других еще сохранившихся приморских владений крестоносцев не приходилось. Остававшиеся там гарнизоны были малочисленны и слишком слабы.

По истечении заключенного Фридрихом II договора в 1239 г. один из правителей Айюбидской династии аль-Назир Дауд после непродолжительной осады изгнал христиан из города. Однако в этом же году он вернул им Иерусалим в благодарность за помощь, оказанную в его борьбе с египетским султаном. На этот раз европейцы не были столь снисходительны в отношении мусульман, как император Фридрих. Они захватили Храмовую гору, повесили колокола в Аль-Аксе и, к ужасу мусульман, заставили бутылками с вином, необходимым для литургической службы, весь священный камень в Куббат ас-Сахра. Но на сей раз торжество «рыцарей Креста» было кратковременным.

В 1244 г. султан ас-Салих Айюб, сын аль-Камиля, с которым германский император заключил в свое время такую удачную дипломатическую сделку, подступил к Иерусалиму с десятитысячной конницей хорезмийских наемников, бежавших из Средней Азии под натиском татаро-монголов. Иерусалим, в какой уже раз в своей истории, подвергся страшным разрушениям, христианское население беспощадно уничтожалось. На месте процветающего и богатого города опять остались руины, основное население бежало в приморские районы, а на иерусалимских холмах осталось не более двух тысяч жителей. Эпоха правления крестоносцев завершилась для Иерусалима очередной катастрофой. На многие века христиане в Святом городе становились гонимой и притесняемой общиной. Уже никогда, не считая трех десятилетий английского мандата в ХХ в., христиане не будут управлять Иерусалимом.

К концу XIII в. в Европе идея Крестовых походов практически изжила себя. Обращения Рима с призывами к отвоеванию Гроба Господня уже больше не находили ни отклика в крестьянских массах, ни поддержки знатных и богатых сеньоров. Два последних крестовых похода: Седьмой (1248–1254 гг.) в Египет и Восьмой (1270 г.) в Тунис под предводительством французского короля Людовика IX Святого преследовали не столько религиозные, сколько политические и экономические цели. Крестовые походы стали настолько непопулярны, что даже смерть Папы Григория Х, продолжавшего проповедовать «священную войну» во имя освобождения Иерусалима, современные хронисты объясняли его неугодной Богу восточной политикой: «Господь не захотел нового завоевания Святого Гроба, поэтому он и призвал к себе Папу».[165]

Возвращение мусульман в Иерусалим сопровождалось, как и смена властей во все прежние времена, большими изменениями во внутренней структуре и внешнем облике города. Крестоносцы осквернили святые места в Аль-Кудсе, нарушили исламские традиции благочестия и богопочитания. Поэтому Салах-ад-Дин и его соратники прежде всего принялись за очищение Храмовой горы и восстановление исламских святынь на ней. Работа предстояла огромная. Пришлось сносить внутренние перегородки в Аль-Аксе, ликвидировать особенно возмутившие мусульман отхожие места, построенные обитавшими на Храмовой горе тамплиерами. Со стен мечетей удалялись все христианские росписи и мозаика. В Аль-Аксе была воссоздана ниша для молений — михраб, замурованная крестоносцами, и установлен сделанный специально по заказу Салах-ад-Дина минбар — кафедра для ведущего службу имама. Многие века прекрасный образец искусства средневековых резчиков по дереву входил в сокровищницу мусульманской святыни, пока он не был полностью разрушен во время пожара в Аль-Аксе в 1969 г. Крест, снятый с «Купола скалы», мусульмане протащили волоком по всему городу в знак унижения враждебной веры. Салах-ад-Дин лично принял участие в окроплении святых мест очищающей розовой водой, специально доставленной из Дамаска.

Прошло более пяти столетий с тех пор, как мусульмане впервые завладели Иерусалимом. Тогда, в начале VII в., войска халифа Омара вступили в город, строившийся и живший исключительно по христианским правилам. Исламу еще предстояло утвердить в нем собственные религиозные и политические позиции. Отношение к иерусалимским христианам в те времена было окрашено некой почтительной завистью младшей по возрасту религии к более древним религиозным устоям и архитектурным канонам. Какое-то время христиане благодаря этому сохраняли свои владения и, пользуясь еще достаточно сильной византийской поддержкой, ограждали себя от мусульманских притязаний.

Теперь все изменилось, и мусульмане уже смотрели на христиан с презрением и враждебностью. Таков был печальный итог жестокого антимусульманского правления крестоносцев, нарушившего хрупкое равновесие во взаимоотношениях двух религиозных общин. Салах-ад-Дин вступил в Иерусалим под знаменем джихада — священной войны против иноверцев, которые теперь не могли рассчитывать на снисхождение. Над Иерусалимом земным должен был раз и навсегда восторжествовать Аль-Кудс. На службу этой цели была поставлена вся городская политика, включая строительное планирование и архитектуру зданий. Религиозная и национальная многоликость, свойственная Иерусалиму в раннеарабский период, в эпоху после крестоносцев постепенно сменялась сугубо мусульманским образом жизни.