Александр Кирпичников - Российская коррупция Страница 23

Для получения сверхприбыли определенная часть номенклатуры требовала себе привилегий. Если в советское время они имели вещественно-потребительский характер – дачи, машины, ателье, спецполиклиники, то теперь привилегии заключаются в допуске к деятельности, приносящей сверхприбыль. Приоритетными стали экспортные отрасли (нефть, газ, лес, металлы) и корпорации, сосредоточившие в своих руках экспорт сырья, а также банки, имеющие право валютных операций. Они получили исключительные права от государства и быстро наращивают капитал. Он сконцентрировался в холдингах или финансово-промышленных группах, образовавшихся вокруг банков. Номенклатурный государственный капитализм таким путем создал правящую экономическую элиту, и она оказалась в состоянии предъявлять политические требования власти, настаивая на патриотической экономической политике, или, иначе говоря, требуя протекционизма – привилегий для отечественного предпринимательства и установления сильной централизованной власти.

В то же время другая часть предпринимателей в погоне за сверхприбылью, совсем не считаясь с нуждами отечественной промышленности, добилась от правительства невиданных таможенных льгот и загнала в угол винно-водочное и табачное производства. В 1993 году Национальная федерация спорта («национальная», но самом деле принадлежащая нескольким частным лицам), во главе которой стоял тренер и постоянный партнер Президента по игре в теннис Шамиль Тарпищев, и некоторые другие спортивные и общественные организации (ветеранов Афганистана, инвалидные) получили право беспошлинного импорта товаров и полную отмену акцизов и налога на добавленную стоимость на импортируемые ими товары. Правда, льготы предоставлялись под конкретные спортивные мероприятия. Но руководители НФС истолковали их как вообще право беспошлинного ввоза всегда и всего. И потекла в страну в невиданном количестве заграничная водка, виски, коньяки. Организации спортсменов и инвалидов превратились в крупнейших импортеров этих товаров. НФС заключала контракты на суммы от миллиона до нескольких сотен миллионов долларов.

Таможенные льготы НФС позволяли ей создавать дочерние фирмы и «кормить» их, получая прибыли на перепродаже дорогостоящих иномарок, которые обходились НФС в два-три раза дешевле их продажной цены. Эти фирмы зарабатывали на каждой такой машине по 20–40 тысяч долларов. НФС было легко работать благодаря близости ее руководителя, ставшего министром спорта, к Президенту и покровительству начальника Службы безопасности Президента Александра Коржакова и директора ФСБ Михаила Барсукова.

Московское управление ФСБ проверило смету международного турнира по хоккею, проводившегося в 1994 году, и, сравнив с таможенными документами, установило, что льгота в 30 раз превысила сумму, выделенную на проведение соревнования. Было возбуждено уголовное дело. Но вскоре начальнику управления генерал-майору Евгению Севастьянову позвонили Коржаков и Тарпищев. Они потребовали, чтобы дело было прекращено. Генерал отказался, и тогда ему позвонил и. о. Генерального прокурора Алексей Ильюшенко и нервно потребовал: «Дело прекратить». Севастьянов снова отказался, ссылаясь на закон. Раз так, дело в порядке прокурорского надзора затребовала Генеральная прокуратура и прекратила сама. Вскоре Севастьянова сняли с должности и уволили из ФСБ.

К этому времени организация «национального здоровья» – НФС под патронажем Коржакова, Барсукова и Тарпищева превратилась в крупнейшего импортера алкоголя и табака. Только в 1995 году этого ходового товара было ввезено в страну на сумму, превышающую миллиард долларов. НФС контролировала 70 процентов импорта алкоголя и была крупнейшей структурой, помогавшей предпринимателям уходить от таможенных пошлин. За это получала часть их прибыли. Руководители спортивных организаций стали миллиардерами, а бюджет недобрал из-за импортных льгот сотни миллионов долларов.

Усилиями спортивных чиновников продовольственные ларьки и магазины завалены импортной водкой. Несколько лет шла борьба за отмену этих льгот, но спортивное лобби оказывалось каждый раз сильней государства. Даже мартовский, 1995 года, указ Президента, отменивший все льготы, в течение года не мог вступить в действие. Каждый раз, когда приближался срок отмены льгот, он отодвигался распоряжением то правительства, то Таможенного комитета, то депутаты Государственной думы с поразительным единодушием, независимо от партийной принадлежности, голосовали за очередную отсрочку. Борьба за льготы из области чистой коррупции переросла в вооруженную борьбу группировок с уничтожением конкурентов. Когда таможенные льготы правительству все же удалось отменить, НФС из бюджета было выплачено 600 миллионов долларов в виде компенсации за понесенные ею потери. Уже не имея привилегий, НФС по-прежнему по возможности обходила таможню. В 1996 году был ввезен 31 вагон бельгийской водки под видом украинской, и только на налогах удалось сэкономить не меньше 2,2 миллиона долларов.

Зато отечественное производство «жидкого золота» – до недавнего времени главного источника пополнения доходной статьи бюджета – стало невыгодным из-за абсолютной неконкурентоспособности российских производителей: они ведь не были освобождены от НДС! В доходной части дефицитного российского бюджета доля от продажи водки и вина за несколько лет уменьшилась в четыре раза. Спрос на импортную водку и ее относительная дешевизна сделали выгодным подпольное производство фальсифицированного продукта, ларьки завалили самым престижным «импортом», сделанным из технического спирта. Специалисты считают, что продукция подпольного производства составляет примерно 45 процентов от учтенного объема. Таможенники задержали в Астрахани 11 вагонов с этиловым спиртом, следовавших из Бельгии якобы в Турцию и направленных туда, как выяснилось, несуществующей английской фирмой. Только в Северной Осетии, где официально действуют 170 линий по розливу водки производительностью до шести тысяч бутылок в час, в 1995–1996 годах «исчезло» 500 транзитных цистерн с этиловым спиртом. Экономика этой кавказской республики в основном спирто-водочная и теневая.

Большинство контрабандного спирта, питающего теневую экономику Северной Осетии, а также других регионов России, поступало через Грузию. Спирт из Турции на морских судах завозили в Поти, перегружали в спиртовозы и направляли по Военно-Грузинской дороге к российской границе. Здесь машины стояли в ожидании клиентуры. Тем временем в России бутлегерские фирмы собирали заказы. Есть заказ – и спиртовоз, минуя границу, следовал во Владикавказ. Там его содержимое перегружалось в машину заказчика и отправлялось вглубь страны. Спирт, как правило, самый дешевый и плохо очищенный, лабораторные пробы показали содержание сивушных масел в сорок семь раз (!) выше допустимых норм. В каждом спиртовозе было от 10 до 40 тонн такой продукции. Провоз через грузинскую территорию, не считая затрат на взятки, обходился контрабандистам по восемь центов с литра. По мере продвижения из Грузии в Россию цена спирта возрастала – вдвое по прохождении пограничного и таможенного постов, еще в два-три раза при движении по российским трассам.

В июле 1997 года пограничники перекрыли вход в Рокский тоннель на Военно-Грузинской дороге. Началось спиртовое противостояние России и Грузии. За полгода было задержано 2300 автомашин с 30 тысячами тонн спирта. Грузины предприняли ряд демаршей у границы, высаживали автобусные десанты демонстрантов, в борьбу за «правое грузинское дело» включился и президент закавказской республики Эдуард Шеварнадзе. Дело не ограничилось словесной истерикой – только на взятки московским чиновникам, включая кремлевских, мафия истратила более 15 миллионов долларов. Пограничная дамба перекрыла путь спиртовой реке, но ручейки находят щели и текут в Россию. В январе 1998 года в далеком от границы Саратове были задержаны три «КамАЗа» со спиртом. Каждой такой машине беспрепятственный проезд до города на Волге обошелся от 10 до 12 тысяч долларов. Это сумма взяток, переданных автоинспекторам, бдящим на трассе.

Полугосударственная-получастная экономика служит основой своеобразного «социалистического капитализма», который насаждается с помощью коррупционных методов. Самый действенный – водочное производство. В Тульской области был знаменит колхоз имени Ленина. В советское время он был парадной витриной колхозно-совхозного строя. На украшение витрины средств не жалели: по полям ходили итальянские комбайны, на ферму для оплодотворения коров поступала законсервированная сперма канадских быков, улицы застраивались современными коттеджами. Возглавлял его титулованный председатель – Василий Стародубцев, Герой Социалистического Труда. Он был и членом ЦК КПСС, и председателем Крестьянского союза СССР, и, наконец, членом ГКЧП. Как ни странно, колхоз не захирел после провала путча, когда дотации прекратились. Таинственный источник процветания перекрыла налоговая полиция. В сентябре 1996 года она задержала цистерну Пронского завода: спирт предназначался для вывоза за границу, но почему-то был слит в Туле. Каково же было удивление, когда открылось, что Пронский завод принадлежит колхозу имени Ленина. В соответствии с законом 80 процентов стоимости девяностошестиградусной продукции по акцизу отчисляются в казну, если спирт не предназначен на экспорт. Фактически колхозный спирт дальше Тулы и сопредельных областей не уходил, отправлялся на подпольные водочные предприятия, документы же оформлялись как отправка за рубеж, и «экспортер» был освобожден от уплаты налогов. После расследования колхоз оказался должен государству с учетом штрафных санкций 176 миллионов новых рублей.