Александр Кирпичников - Российская коррупция Страница 4

Небольшое вознаграждение от заинтересованного в получении своей частной выгоды лица – а государству может быть причинен колоссальный ущерб! По мнению социологов, наши коррупционеры уступают западным по размерам взяток (впрочем, в последнее время эта ошибка ими исправляется), но ущерб, который они наносят, намного больше. Не более 500 тысяч немецких марок получил от западных фирм за заказ постельного белья для армии генерал Садовников, когда заключил контракт на 10 миллионов марок, заплатив из средств армии за каждый комплект тройную цену. По подсчетам специалистов, суммарные потери от коррупции в России составляют от 10 до 20 миллиардов долларов в год. Даже низший уровень потерь – это больше, чем все вместе взятые расходы государства на здравоохранение, науку, образование, культуру и искусство за любой бюджетный год.

Для многих чиновников государственная служба превратилась в бизнес, и главная цель такой службы – извлечение прибыли. Они «конвертируют» власть в валюту, машины и недвижимость. Чиновники не только без оглядки и стеснения берут взятки, но сами – либо через членов своей семьи, участвуют в деятельности коммерческих предприятий. Отсюда – проникновение представителей мафиозных структур в управленческий аппарат. Они заняли прочные позиции в управлении экономикой, проникли в армию, службы безопасности и правоохранительные органы, депутатский корпус и оказывают колоссальное влияние на дальнейшее формирование аппарата.

Лидеры государства, правительства и парламента в той мере достигают провозглашаемых ими политических целей, в какой эти цели отвечают интересам аппарата. Но не просто аппарата как совокупности чиновников, а коррумпированного чиновничества, чей союз с мафией при становлении капитализма может породить такой ужасный гибрид, аналоги которому надо искать уже не в русской истории, а в истории таких латиноамериканских республик, как Панама или Боливия.

Унаследованный от советского режима государственный аппарат не возглавил реформы в новой России, а оказался внутри реформаторского движения и формируется вместе с ним. Бюрократические институты управления не успевают за быстро меняющейся жизнью, и эту отсталость они пытаются прикрыть умножением своих же пороков: увеличением аппарата, созданием огромного количества безответственных координационных структур – всевозможных комиссий и советов. Изобретательность и энергия, которая расходуется аппаратом на сопротивление любым преобразованиям и самосохранение, поистине неисчерпаемы.

Когда демократы покусились на власть военно-промышленного комплекса – самой влиятельной силы милитаризированного государства, они проиграли. Аппарат по мере возможности саботировал решения правительства Гайдара, принятые на макроэкономическом уровне, или придавал им политическую окраску и сводил на нет, компрометируя саму идею реформы. Он – посткоммунистический аппарат – сумел мероприятия по снижению уровня инфляции превратить в невыплату зарплаты практически во всех отраслях промышленности и в бюджетной сфере. Даже в возглавляемом им Министерстве экономики Гайдар не смог сократить разбухший штат. Он рос вопреки всем приказам и штатным расписаниям. Если сословие чиновников не удастся превратить в союзника демократических преобразований или хотя бы его нейтрализовать, реформирование России в очередной раз провалится.

Воспитанное тоталитарным режимом чиновничество тоскует по нему и в значительной своей части враждебно относится к реформам. Как правило, чиновники страдают комплексом державности, ненавидят новую власть, завидуют нуворишам, и лишь взятка примиряет их с новой Россией. «Что может быть покладистее, уживчивее и готовнее хорошего, доброго взяточника? – говорил в свое время Салтыков-Щедрин. – Ради возможности стащить лишнюю копеечку он готов ужиться с какой угодно внутренней политикой, уверовать в какого угодно Бога».

Наблюдение классика верно и в наше время. Летом 1997 года мне довелось комментировать на 36-м канале телевидения выступление чиновника петербургской администрации. Он работает в Госкомимуществе и выразил готовность, при условии сохранения анонимности, рассказать о системе взяток, сопутствующей приватизации государственных предприятий. По его утверждению, на этот шаг его толкнули идейные соображения. Воспитывался он в советской семье, сохранил коммунистические взгляды, но, поступив на службу к «демократической» администрации, не намерен отказываться от возможностей обогащения, которые дает ему новый, хотя и ненавидимый им режим. Он готов его разоблачать, но, пока режим существует, будет поступать по его правилам. Аноним рассказал, что поскольку большую часть стоимости предприятий присваивают директора, то чиновники считают их обязанными делиться с ними и отдавать 20 процентов стоимости акций – или непосредственно акциями или деньгами. И директора идут на это, и выплачивают колоссальные взятки, и все их берут, и берет он сам. Он и его коллеги, хотя и вынуждены соблюдать некоторую осторожность, не боятся разоблачения, так как работают в «стае», системе, где один покрывает другого, а начальство – всех, ведь часть взяток идет руководству в Петербурге и Москве.

В одном из обращений к народам России Президент Ельцин вынужден был признать, что серьезным препятствием становлению рыночных отношений являются поборы и вымогательство чиновников. Предприниматели, как отечественные, так и иностранные, натыкаются на них и не могут месяцами решить элементарные вопросы. Депутаты в парламенте изобличают в коррупции членов правительства, члены правительства уличают в том же своих противников – депутатов, и правительство и парламент упрекают друг друга в бездействии, обещают принять все меры к искоренению этой опасной и заразной болезни, а средства массовой информации обвиняют в коррумпированности изобличителей.

«Как ни горько об этом говорить, но практически повсеместно процветают воровство, взяточничество и коррупция», – такое откровенное признание сделал в 1996 году мэр Твери Александр Белоусов. Не ошибусь, если скажу, что эти слова мог бы произнести глава любого города, любой области или республики Российской Федерации. В значительной степени это относится и к ним самим. Правда, лидер КПРФ Геннадий Зюганов в связи с избранием в конце того же года новых губернаторов выразил надежду, «что они будут работать на пользу всей страны, а не только пьянствовать, воровать и мародерствовать», однако уверенности в том, что высшие и низшие чиновники будут прежде всего работать на благо своей страны, нет никакой.

Коррупция – общественное явление, понимаемое, однако, по-разному. Каждый вкладывает в него свой смысл, поскольку это зависит от нравственных воззрений, религиозных взглядов и определенной группы людей, и отдельного человека. Что допустимо для одних, другие рассматривают как проявление коррупции, одни говорят – подарок, другие – взятка. Происходит это потому, что коррупция – такой же элемент культуры, как право и нравственность. По мере естественно-исторического развития общества и государства она меняется, как меняются законы и мораль, и в своих проявлениях несет отпечаток времени. Здесь следует иметь в виду, что культура – не всегда положительное явление. Она – неоднородный, сложный феномен человеческой деятельности и наряду с положительными ценностями создает и отрицательные. К таким отрицательным элементам культуры и относится коррупция. Важнейшим проявлением коррупции является ее масштабность – место, которое она занимает в деятельности властных структур государства, и роль, которая ей отводится как средству управления государством в тот или иной исторический отрезок времени.

В общественном мнении коррупция и взяточничество обычно либо отождествляются, либо, наоборот, воспринимаются как родственные, но различные явления. Но никто, во всяком случае открыто, не возражает против того, что понятие «коррупция» подразумевает и взяточничество, и казнокрадство. Все сходятся в том, что коррупция – это дань, взимаемая государственным аппаратом с общества. И общество в целом, и каждый его член в отдельности выплачивают эту дань чиновникам. Только в отличие от налогов дань идет не на содержание государственного аппарата, а кладется чиновниками в свой карман. Они используют свое служебное положение во властных структурах для личного обогащения.

Коррупция – это коррозия власти. Как ржавчина разъедает металл, так коррупция разрушает государственный аппарат и разлагает нравственные устои общества. Уровень коррупции – своеобразный показатель его нравственного состояния и способности государственного аппарата решать задачи не в своих собственных интересах, а в интересах общества. Подобно тому, как для металла коррозионная усталость означает понижение предела его выносливости, так для общества усталость от коррупции означает понижение его сопротивляемости. Чем выше сопротивляемость общества, что определяется прежде всего его нравственными требованиями, тем меньше коррупция влияет на функционирование государственного аппарата.