Ревматология по косточкам. Симптомы, диагнозы, лечение - Елена Выставкина Страница 23

– Наташа, с диагнозом мы определились. У вас системная красная волчанка.

– Да ла-а-а-адно, – Наташа кажется удивленной. – Прям-таки волчанка? Как у Хауса? Я ж смотрела два сезона.

– Как у Хауса.

– Да не-е-ет, подождите. Там такие страсти. Реанимация, и вообще… Так это прям точно?

– Да, это точно. Но было бы оптимально выполнить биопсию почки, чтобы знать наверняка, какой именно тип…

– Стоп, стоп, биопсия почки? Это как? Это прям кусок почки отрезать? Не-е-ет, я не согласна. – Наташа решительно машет головой. – А без этого никак?

– Лечение я назначу в любом случае. Но биопсия поможет точнее определить форму…

– А нет, назначайте как есть.

Я расписываю лечение. Рассказываю, что через три месяца обязательно явиться к ревматологу – оценить, как все работает.

– И солнце обязательно ограничить. По максимуму. Никаких пляжиков. Солнцезащитный крем. Рукава длинные, брюки или длинная юбка.

– Так жара же.

– Жара. Но солнце будет ухудшать ваше самочувствие.

– Так я таблетки буду пить.

– Несмотря на таблетки, да.

Мы прощаемся.

И встречаемся… через год.

Для меня год промелькнул быстро… Две недели – средняя продолжительность госпитализации в нашем отделении. Поступил – выписался. Вжик-вжик. Лето-осень-зима-весна…

Честно говоря, я не узнала ее. Хотя вошла с ее историей в руках. Обводила взглядом пятиместную палату. И не могла увидеть ту Наташу.

Одышливая тетенька плюс сайз помахала мне ручкой.

– Доктор, здрасьте! А это я! Не узнали, а?

Не узнала. А когда узнала – расстроилась ужасно. Дело пахло керосином. Это было понятно с первого взгляда. Без анализов.

Землистый оттенок лица. Резкий запах дыхания. Одышка. Отечны лицо, руки, живот и, конечно, ноги.

– Доктор, а вы вспомнили меня, да?

– Наташа… здравствуйте… Ну что, раз уж мы знакомы, рассказывайте, что привело к нам, что беспокоит.

– Та вы ж видите, да? Все то же самое. Только еще хуже – и отеки, и порошок в унитазе. И суставы болят, и мышцы. И температура не сбивается.

Я судорожно перебирала в голове нашу встречу прошлым летом.

– А у вас сохранилась моя запись? И последующие явки к ревматологам?

– Да я больше и не показывалась врачам. Мне на таблеточках ваших полегчало. Как полегчало – я их убрала потихонечку. Почитала, как гормоны снижать по четвертиночке. Потом остальное убрала. Химия все это. Меня подружки на превентивного доктора подписали.

– Наташа, я тебе яблочки купила! – В палату как вихрь ворвалась женщина, поразительно похожая на Наташу. – Здрасьте-доктор-извините-я-можно-рядом-посижу? – скороговоркой выдохнула она.

– Можно, если что – дополните.

На вид ей было примерно как Наталье – по паспорту.

– Ну, в общем, у доктора этого был специальный протокол. Там все подробно – двенадцать страниц. Что есть можно, чего нельзя. Ну и естественные биологические добавки, клеточное питание. Все чин по чину. Но с майских праздников мне опять похудшало.

– Ой, да не слушайте ее, доктор. Мы ее с матерью как уговаривали к вам прийти. Так нет же, химия ей не по душе. А знаете, сколько баночек у нее стоит на подоконнике? Двадцать семь!

– Когда похужело мне, я другого спеца нашла. Там коралловый клуб, все серьезно. Научный подход.

– Но что-то и на кораллах легче не стало. Вот, засунули путем грубого насилия, доктор. Спасите ее. – Это уже сестра.

Анализы ужасали. Ожидаемо – высокие мочевина и креатинин. Нет, не так. Очень высокие. А еще – печеночные ферменты в пять раз выше нормы.

Печень здорово перегружена.

– Мои девочки принесли мне расторопшу и коралловые баночки. Я начну?

– Нет.

– В смысле – нет?

Девочка стремительно ухудшалась.

Дозы гормонов увеличивались. Пульс-терапия – это ударные дозы гормонов в попытке погасить воспалительный пожар. Базисная терапия – два препарата на максималках. Осторожно капнули генно-инженерный препарат. С оглядкой. Но… Нарастала легочная недостаточность. Печеночная. И почечная.

Уходила Наташа долго и мучительно.

Отек легких. Сняли.

Судороги. Купировали.

Снова отек легких – и снова сняли.

– Я устала. Отпустите меня. – Это за сутки «до»…

Тридцать один год девочке был.

Был.

Когда ее не стало.

Врачи не боги. Врачи не кудесники.

Врачи только люди.

Мы умеем лечить. И даже спасать.

Когда пациент дает нам такую возможность.

Маша – сестра умершей – стоит на крылечке корпуса. Дрожащими руками пытается прикурить сигарету. Пятый раз.

Я иду мимо… домой. Нет сил. В ушах шумит. Я даже не помню, ела ли я сегодня.

– Елена Александровна, Елена Александровна, – заметила меня… окликнула…

– Маша… да?…

– Елена Александровна, она когда… Наташе когда уже совсем плохо было… Она у меня попросила… прикурить, – оглянувшись, хотя вокруг никого нет, шепчет девушка. – А я… Я же понимала, что она уже… И я дала ей сигаретку. Прям там, в палате…

Вдыхаем шумно и прерывисто. Обе.

– Это я ее добила, да? Не надо было? – Руки у Маши дрожат. И губы дрожат.

Меня потряхивает все сильнее.

– Машенька, да ничего эта сигарета не поменяла. Вы просто выполнили просьбу сестры. Последнюю просьбу. – Мне очень тяжело это говорить. Но Маше сейчас тяжелее.

– Спасибо, Елена Александровна… – Маша абсолютно сухими глазами смотрит мне прямо в глаза. – Вы знайте, я все понимаю. У меня к вам претензий нет. Вы бились за Наташу по-настоящему. Я это видела.

Маша развернулась на каблуках и быстро-быстро пошла по больничному двору. В сторону морга.

Глава 11

Генетика

– Доктор, я сдал анализ, и у меня нашли болезнь Бехтерева!

«Ай, умнички какие», – думаю я. И… не ставлю этот диагноз.

Почему? Потому что генетика не определяет диагноз. А определяет предрасположенность к заболеванию, а чаще – к группе заболеваний. Вероятность того, что при стечении обстоятельств (инфекция, стресс, гормональная перестройка), имея этот ген, вы можете заболеть, а можете – не заболеть.

Пример. Если ваша мама страдает ревматоидным артритом, вероятность, что вы тоже им заболеете, в четыре раза выше, чем у соседки (если у соседки нет родственников с этим диагнозом). Буду честна, не часто я вижу парами пациенток мама – дочь с одним и тем же диагнозом. Раз в пару лет примерно.

А теперь про тот самый ген HLA-B27. Произносим как Аш-Эль-А Бэ-27. Произносить медленно и с пафосом. Как звучит, а?

Это о нем я написала в первых строках этой главы. На самом деле для постановки диагноза он… не важен. Вернее будет сказать: далеко не на первом месте.

Болезнь Бехтерева – она же анкилозирующий спондилоартрит. Грозная болезнь. Та, что из прямоходящего человека может сделать недвижимого, согнутого. Она превращает