Анатоль Ливен - Анатомия американского национализма Страница 8

Такой подход к решению вопросов экологии на международном уровне, а также растущая среди американцев среднего достатка мода на потребляющие значительное количество топлива внедорожники-паркетники – вот что в первую очередь наводит на мысль о том, что американцы заинтересованы в использовании своей власти над планетой исключительно в своих, весьма эгоистичных и недальновидных целях, а разговоры о расширении сферы ответственности США были чистым лицемерием38. Бывший министр финансов Пол О’Нил полагал, что в основе решения Белого дома по Киотскому протоколу было сложившееся у администрации Буша ощущение, что «определенным кругам [на которые она опирается] все это не нравится, черт его знает, почему», но при таком настрое вряд ли можно было рассчитывать, что в мире возрастет доверие к американскому руководству39.

В новой «Стратегии по национальной безопасности 2002 года» («СНБ-2002») была изложена новая концепция, так называемая Доктрина Буша, в соответствии с которой американский суверенитет должен всегда оставаться абсолютным и безусловным. Однако суверенитет других стран Америка берет на себя право нарушать, не допуская в том числе, чтобы другие страны имели сферы влияния, пусть даже ограниченные их собственным регионом. При этом в «СНБ-2002» неоднократно использовалась фраза «баланс сил», которая в свете новой концепции представляет собой не что иное, как оруэлловский демагогический новояз. Четко прослеживалось недвусмысленное намерение США настолько усилить свои позиции, чтобы у других стран просто не осталось иного выбора, кроме как поддерживать Соединенные Штаты по всем вопросам, что на деле привело бы к концентрации всей реальной власти в руках Америки и предоставило бы ей неограниченную свободу действий40.

Фактически это была попытка распространить на весь мир жесткую, интервенционистскую версию доктрины Монро (так называемое Дополнение Рузвельта к доктрине Монро, выдвинутое президентом США Теодором Рузвельтом)41. Этот навеянный манией величия, абсолютно нереалистичный, как позже показала оккупация Ирака, план оказался совершенно неприемлем для большинства стран мира. Но, поскольку формулировки этого плана были выдержаны в лучших традициях американского национализма, с упором на необходимость защитить Америку и мессианскую роль США в распространении свободы, то многие американцы сочли его вполне подходящим и даже само собой разумеющимся42.

Из этого следует, что против администрации Буша можно выдвинуть такое же обвинение, какое предъявляли элитам европейских стран накануне 1914 года. Она допустила, чтобы из-за национал-шовинизма и безграничного честолюбия Америки под угрозой оказались безопасность и стабильность всемирной капиталистической системы, хранителем и главным бенефициаром которой Америка как раз и является. Другими словами, действия администрации Буша были безответственными и вредными, но не с точки зрения марксистов, а по капиталистическим меркам. Она совершила преступление против мира капитализма.

Это различие имеет огромное значение в вопросе мировой стабильности и гегемонии США в мире. Многие страны мира совершенно не устраивает именно относительно умеренный вариант американской гегемонии. Это происходит потому, что они зачастую граничат с государствами, которых они боятся больше, чем Америки, а также в силу того, что их элиты все больше и больше связаны с мировой капиталистической элитой, которая в значительной степени формирует свои ценности в соответствии с американскими идеалами. Однако совсем другое дело, когда речь идет об американской имперской власти, которая обслуживает узкие потребности американского (и израильского) национализма. Это крайне нестабильная основа для гегемонии. Она подразумевает власть над миром без принятия на себя ответственности за глобальные проблемы и последствия влияния США на другие страны. Редьярд Киплинг назвал власть без ответственности «прерогативой блудницы на протяжении веков».

Америка упустила возможность воспользоваться на редкость благоприятной ситуацией в мире после падения коммунизма главным образом из-за своего национализма. Как говорится в пятой главе, вместо того чтобы использовать этот момент для создания «концерна держав», который бы явился оплотом управляемого роста капитализма и мировой стабильности и оказывал бы помощь нуждающимся, занимался бы профилактикой заболеваний и других социальных бед, национализм направил Америку на поиски новых врагов.

Такой национализм может поощрить своих сторонников не только на культивацию национальной ненависти к каким-то конкретным народам, но и взрастить в них враждебность ко всем идеалам, целям, движениям, законам и институтам, которые стремятся выйти за пределы отдельно взятой нации и выступать за общие интересы всего человечества. Следовательно, эта форма национализма является прямой противоположностью общемировых идеалов и устремлений американского «символа веры». А ведь именно они в конечном итоге лежат в основе представлений о роли Америки как великой цивилизационной силы, наследницы Рима и Китая, отсюда проистекает святая уверенность Америки в том, что она являет собой всему миру пример для подражания. Эти идеалы формируют и концепцию «мягкой силы» Джозефа Ная в ее особой форме, присущей именно Америке43.

Даже некоторые самозваные американские либералы приходят к мысли о том, что перед лицом таких чудовищных угроз, как, например, международный терроризм, у американских интеллектуалов нет иного выбора, кроме как сплотить свои ряды, встав на защиту своего отечества. Ответом на это можно считать слова, сказанные Жюльеном Бенда в 1928 году (книга «Предательство интеллектуалов»). Он пишет о том, что национализм развращает европейских интеллектуалов, и предупреждает о грядущих ужасных катастрофах: «Нам растолкуют, что наблюдавшееся в последние полвека… отношение других государств к нашей стране [Франции] требовало от французов, которые хотели защитить свою нацию, величайшей национальной пристрастности, и лишь те, кто поддался этому фанатизму, были подлинными патриотами. Мы не утверждаем обратное. Мы только говорим, что интеллектуалы, впавшие в такой фанатизм, изменили своему предназначению, ибо оно заключается в том, чтобы в противовес несправедливости, на которую обрекает народы поклонение земному, составлять корпорацию, поддерживающую единственный культ – культ истины и справедливости»44.

Национализм, таким образом, ставит под сомнение именно те американские ценности, которые делают нацию одной из самых уважаемых в мире, те ценности, на которых зиждется одновременно и нынешнее влияние Америки в мире, и уверенность, что будущие поколения будут вспоминать о ней как о добронамеренном и позитивном лидере человечества.

Необходимо постоянно помнить об исторических свидетельствах опасности бездумных националистических настроений. Все это весьма актуально и для современной политики США. Национализм процветает там, где царит бессознательная ненависть и где другие народы или этнорелигиозные группы априори считаются безнадежно злыми и враждебными. Еще вчера многие американские националисты думали так о России. Сегодня те или иные националисты, видимо, относятся подобным же образом к арабскому и мусульманскому миру или даже, в несколько меньшей степени, к любой стране, которая не идет навстречу американским пожеланиям. Этим, вероятно, объясняется поразительный всплеск шовинизма, направленный против Франции и Германии в преддверии войны в Ираке.

В 2003 году американский ученый Фуад Аджеми, ливанец по происхождению, в своих ярких эссе, сам того не желая, кратко обрисовал, в чем состоит основная опасность шовинистических настроений американского национализма в имперском обличии – как для Соединенных Штатов, так и для всего мира. Кроме того, Аджеми определил место такого национализма в истории национализма и империализма. Характерной для Америки особенностью его подхода стало собственное неамериканское происхождение Аджеми, но даже это было совершенно нормально применительно к великим цивилизационным империям прошлого. Как рассказывается в первой главе, в этих империях, как и в современной Америке, не делалось различий по расовому признаку, происхождение подданных не интересовало империю до тех пор, пока они верно служили государству и безоговорочно соглашались исповедовать имперскую идеологию. Проводя историческую аналогию с ближневосточными реалиями, Аджеми можно было бы назвать современным арабским Иосифом, который много сделал для пропаганды Римской империи – в нашем случае Америки45.

В своих эссе Аджеми изучает проблему антиамериканизма, антиамериканских настроений. При этом он начисто отвергает данные и выводы агентства «Пью», Гэллапа и других вполне уважаемых организаций, проводивших свои опросы, которые подтвердили, что враждебность по отношению к Америке значительно возросла в ответ на политику администрации Буша. Вместо этого Аджеми утверждает, что не только арабскому и мусульманскому миру, но и Европе, Азии и Латинской Америке и всему миру вообще с давних пор присущ антиамериканизм (то есть антиамериканские настроения), который является реакцией на богатство, успех и передовой образ жизни США, под влиянием которых другие страны вынуждены менять свои государственные системы. Аджеми уверен, что политическая стратегия США не имеет абсолютно никакого отношения к восприятию Соединенных Штатов на международной арене. Он утверждает, что соболезнования, выраженные Францией и другими странами после теракта 11 сентября, были чистой воды лицемерием: «Для того, чтобы Франция в целом и газета «Монд» в частности продолжали выражать сочувствие Америке, Соединенным Штатам пришлось бы подставлять другую щеку убийцам из «Аль-Каиды», пощадить талибов и организовать с мусульманским миром некий диалог, достойный высокоцивилизованного общества. Но кому нужны высокие рейтинги одобрения в каком-то Марселе?»46.