Евгений Попов - Социализм и судьба России Страница 118

Мы утверждаем: происходит геноцид русского народа – его рациональное, сознательное, постоянное уничтожение. И об этом знает власть. Знает президент Путин. Он как гарант Конституции в ответе за эту страшную напасть. Его политика – экономическая, государственная и культурная – усиливает эту катастрофу. Имитация государственной деятельности – вот смысл политики Кремля. Мы считаем сегодняшнюю власть ответственной за величайшую в истории России трагедию – гибель русского, российского народа. Гибель геополитическую, гибель государственную, гибель духовную и, в конечном счете, – физическую» [36, 359–360].

Всё это происходит на фоне серьёзного ухудшения международной обстановки:

«…после разрушения Советского Союза человечество вступило в крайне опасную и нестабильную эпоху – эпоху нового глобального передела мира, перераспределения сфер политического, военного и экономического влияния, обостренной борьбы за мировое лидерство и природные ресурсы планеты.

Уже определено и место России в этом глобализированном мире. Это место на самой грани маргинальности – удел сырьевой кладовой, поставщика дешевых рабочих рук и спецназа на случай новых военных авантюр в Азии. Нынешняя российская власть это место приняла и активно обживает его, возводя роль колониального придатка Запада, отведенного нашей стране, в ранг мифической «нефтегазовой сверхдержавы»…

Борьба за интересы так называемого «золотого миллиарда» консолидировала буржуазию, направив ее агрессивность против сил, не признающих глобализацию по-американски. Причем главную роль здесь стали играть антироссийские, антирусские тенденции, нашедшие свое отражение в разрушении нашей государственности, в движении НАТО на восток. Россия, по сути дела, лишилась национального – и по духу, и по целям – правительства. Вместо него командные высоты в государственном управлении заняли силы, представляющие интересы мирового капитала» [36, 360–361].

Чтобы избежать участи сырьевого придатка, нужно, чтобы страной управляло правительство, отстаивающее национальные интересы. Но когда оно возможно?

«Каким должно быть общественное устройство, при котором можно гарантировать наведение «всенародного правопорядка» и утвердить так необходимую России сильную национальную власть? Как сформировать моральную атмосферу, обеспечивающую восхождение к вершинам власти лучших людей нации? Как удержать энергию национального возрождения в конструктивных рамках? Как обуздать безудержную русофобию нынешних радикальных западников и либералов, провоцирующих ответный взрыв народного возмущения, способный выйти из-под контроля и взорвать Россию изнутри?

Собственно, это и составляет ныне суть русского вопроса, который должен дать ответ на злободневные проблемы современности и защитить страну от нависших над ней угроз. Единственная политическая сила, которая их сознает и способна отразить, – Компартия Российской Федерации» [36, 361].

А КПРФ видит решение всех проблем России в возвращении на путь социалистического развития. Т. е. решение русского вопроса даёт социализм. Такой ответ даёт Зюганов.

Что касается термина «русский социализм», то правомерность его использования вытекает даже чисто формально из исторической традиции называть то или иное явление по имени титульной нации (французская революция, немецкая философия….). И это вполне естественно, поскольку наиболее многочисленная нация естественно накладывает свой национальный отпечаток на то или иное явление. Правомерно это и для современной России, где русские составляют абсолютное большинство (на 2011 г. около 80 % населения), В качестве подтверждения этого тезиса сошлёмся на Ленина, который на XI съезде РКП(б) сказал: «… единственный народ, который вышел из реакционной войны революционным путем не в пользу того или другого правительства, а, сорвав их, – это русский народ, и вывела его русская революция…». [1 т45, 108].

Ленин говорит о русской революции, хотя в Российской Империи русские даже не составляли большинства населения.

В заключение Зюганов приводит позицию X съезда КПРФ по решению русского вопроса, которая вызывает особое неудовольствие оппозиции.

«1. Реальное равенство представительства русских, как и всех народов России, в государственных органах управления снизу доверху.

2. Устранение всяких препятствий для национально-культурной самоорганизации русских на всей территории страны.

3. Принятие мер, наказывающих по всей строгости закона за любые проявления русофобии как экстремистской формы разжигания межнациональной розни. Будь то высказывания первых лиц государства, оскорбляющие русский народ, или бытовые конфликты в общественных местах.

4. Адекватное присутствие русских в информационной и культурной сферах, особенно – в средствах массовой информации.

5. Равенство возможностей для русских и всех других народов России в области деловой активности и предпринимательства.

6. Защита русского языка. Прекращение искусственной «американизации» нашей жизни, особенно в прессе и на телевидении.

7. Охрана исторических святынь и памятников русской истории.

8. Защита наших соотечественников за рубежом. Использование всех возможностей государственного и общественного воздействия на правящие режимы тех государств, где попираются культурные, гражданские и социально-экономические права русских.

9. Активное противодействие попыткам духовной агрессии против русского народа, его национально-культурных традиций, а также – насаждению тоталитарных сект, других религиозных суррогатов «нового мирового порядка», дискриминации православных на территории исторической России» [36, 392–393].

Что тут такого особенного, чтобы подымать истерику, какую закатывает оппозиция? Речь идёт о ликвидации несправедливостей по отношению к русскому народу, которые реально в жизни существуют. Требовать меньше было просто неприлично для партии, провозглашающей борьбу за благо народа.

Зюганов приводит также обоснование национально-освободительного характера борьбы против антинародного режима (полезно для тех оппозиционеров, которые из Зюганова читали только его анекдоты).

«В сложившихся обстоятельствах курс на спасение России приобрел четко выраженные черты национально-освободительной борьбы. Это определяется следующими ключевыми моментами.

Во-первых, американский глобализм сегодня пытается не просто эксплуатировать Россию, а стремится, уничтожив ее государственность, подавив суверенитет, разрушить основы существования русского и других российских народов. Первый шаг в этом направлении – раздробление СССР – уже совершен. Второй этап, нацеленный нарасчленение уже Российской Федерации, движется полным ходом.

Во-вторых, новый класс крупных капиталистических собственников, сложившийся в постсоветской России, не только не укоренен в национальную, культурную и историческую почву нашей страны, но и является лишь отрядом «приказчиков» транснационального капитала. В сущности, он представляет собой модернизированное издание компрадорской буржуазии.

В-третьих, лейтмотивом всей «политики реформ», проводимой этим господствующим классом, являются экономическая экспроприация и социальная маргинализация основной массы населения России, а также последовательное уничтожение его культуры, языка, традиционных ценностей.

Переплетение экономического и национального гнета не может не создавать в российском обществе колоссального потенциала национально-освободительной борьбы. Борьбы, в которой заинтересованы самые широкие слои общества, весь исторически сложившийся институт отечественной государственности в целом. Ибо, как писал Ф. Энгельс, «до тех пор, пока отсутствует национальная независимость, большой народ исторически не в состоянии даже обсуждать сколь-нибудь серьезно какие-либо внутренние вопросы» [36, 382–383].

Вроде всё предельно ясно изложено. Да, но прочитать надо. А читать Зюганова оппозиционеры не хотят: он же ревизионист. Хотя, по идее, политического противника надо знать.

Рассмотрим ещё статью наиболее, по версии оппозиции, «ярого националиста» В.Никитина [100]. В ней он описывает положение русского народа после разрушения СССР.

«Русские превращены в самый крупный в мире разделенный народ. За пределами России остались 25 миллионов русских. Во многих бывших республиках СССР они превращены в людей «второго сорта». Но и в России русские стали настоящими изгоями».

Никитин обосновывает этот вывод. Национальные меньшинства имеют государственный статус, а у русского большинства его нет.