Анатолий Филатов - Россия и мир. Геополитика в цивилизационном измерении. Монография Страница 3

Для Хэлфорда Маккиндера географический принцип является едва ли не единственным определяющим принципом геополитического устройства в отличие от Ф. Ритцеля и Р. Челлена, которые скорее к биологическому началу, хотя и «замешанному» климатическими условиями, присовокупляли географическое пространство. Хотя необходимо отметить, что сам Х. Маккиндер в своих работах не использовал термин «геополитика», что, безусловно, значительно усиливало географическую направленность его исследований как минимум в его персональных представлениях.

Вся система политического мироустройства, с точки зрения Х. Маккиндера, определяется географическими константами. Однако, как это ни парадоксально может звучать, но в оценке различных периодов мировой истории первой половины ХХ в. для самого Х. Маккиндера эти географические константы оказываются переменными. Опубликовав в 1904 г. исследование «Географическая ось истории», Х. Маккиндер вывел географическую константу, в соответствии с которой замок к мировому господству находится в сердце Евразии – огромном пространстве суши, протянувшемся от Русской равнины до Тихого океана, большую часть которой занимает Россия. Для определения этого пространства Х. Маккиндер вводит понятие Хартленда – сердцевидной земли, к которой примыкают внутренний полумесяц или внутренняя дуга из Западной Европы, Аравийского полуострова и Индокитая и внешний полумесяц или периферийная дуга, включающая в себя Америку, Океанию и Африку. Примечательно, что США были размещены Х. Маккиндером на периферии мирового политического пространства, а родная Великобритания вместе с основной своей колонией – Индией – во внутреннем полумесяце, не относящемся к географической территории, которая обеспечивает мировое господство. Вполне логично предположить, исходя из политической и мировоззренческой позиции автора Хартленда, что, уделяя сердцевинной земле Евразии такое значение, он вовсе не питал симпатий к России, как владычицы Хартленда, и даже не в первую очередь руководствовался теорией доминирования теллурократии (владение сушей) над талассократией (владением морями). В большей степени, таким образом, Х. Маккиндер указывал Великобритании и её геополитическим союзникам на необходимость взять под контроль Хартленд, к которому он в ряде случаев добавлял и Германию как сухопутное государство.

Но уже в 1919 г. он вносит существенное уточнение в политико-географическую картину мира, наделяя Восточную Европу способностью открыть замок Хартленда. Х. Маккиндер формулирует в работе «Демократические идеалы и реальность» следующее заключение: «Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом; кто контролирует Хартленд, тот командует Мировым островом (т. е. Евразией и Африкой); кто контролирует Мировой остров, тот командует миром». Принципиальность этой корректировки состоит в том, что теперь «сердце мира» смещается к внутреннему полумесяцу, частью которого является Европа, и удаляется от России, ибо в международной политике принято к Восточной Европе относить Польшу, Чехию, Словакию, Венгрию, Румынию, с конца ХХ в. сюда добавляют ещё Прибалтийские государства, а также Белоруссию, Украину и Молдавию. Российскую Федерацию в перечень стран Восточной Европы не включают. С некоторыми изменениями (без Белоруссии, Украины и Молдавии) так было и в 1919 г.

Следует отметить, что Х. Маккиндер не приводит каких-либо убедительных посылок, обосновывающих его суждение о «ключе» к Хартленду, – в большей степени политическое значение Восточной Европы в «географической оси» выводится из её (географической) близости к «сердцевинной земле». Такой дискурс служит ещё одним подтверждением ранее озвученного предположения, что Х. Маккиндер строил свою концепцию как своеобразную внешнеполитическую доктрину Великобритании и США, направленную на поиск способа взять под контроль евразийские просторы России. При этом, конечно, нельзя исключать того, что Х. Маккиндер был искренне убеждён в значении Хартленда для мирового господства и уже исходя из этого делал (гео) политические выводы и давал рекомендации в сфере внешней политики.

И, наконец, в 1943 г. Х. Маккиндер внёс ещё более существенные изменения в свою Географическую ось истории – страна внешнего полумесяца – США – уже рассматривается им как другая ось наряду с Хартлендом (Советским Союзом). В этом случае все остальные государства вращаются вокруг не одной оси, а двух. С позиции реальной геополитической ситуации, складывающейся в середине ХХ в., такой вывод был совершенно корректным. Более того, Х. Маккиндер фактически предсказал становление двухполюсного мира, когда во второй половине ХХ столетия СССР и США были основными пунктами сбора участников геополитического процесса. А существование международной организации так называемых неприсоединившихся стран лишь подчеркивало эту двухполюсность или двухосность, если точно по Маккиндеру.

Однако с такими уточнениями Географической оси истории у Х. Маккиндера уже не получалось – и по причине появления второй оси (США), и вследствие разрушения модели Хартленд – Внутренний полумесяц – Внешний полумесяц. Относительно концепции Х. Маккиндера можно сказать, что предлагаемые им модели геополитического устройства были дискриптивными, производными от складывающейся международной обстановки и имеющими сугубо географическое выражение. В этих моделях практически не просматриваются культурно-цивилизационные признаки и государств оси, и стран, включённых в полумесяцы. Не иначе как географически можно объяснить включение во внутренний полумесяц и (Западной) Европы, и Аравии, и Индокитая, принципиально различающихся по социокультурным и цивилизационным параметрам.

Нельзя сказать, что американский военно-морской теоретик и историк Альфред Мэхэн прямо противоречит Х. Маккиндеру, но средством (единственным с его точки зрения) достижения мирового господства он видит морское могущество. Противоречия не обнаруживаются уже хотя бы потому, что с помощью морского могущества можно победить сухопутные силы и, если соразмерять концепции А. Мэхэна и Х. Маккиндера, овладеть «сердцевинной землёй» – Хартледом. Общее между ними состоит в том, что географический фактор является определяющим для геополитического устройства. У Мэхэна контроль над морским пространством обеспечивает политическое господство как в отдельно взятом геополитическом регионе, так и в мире в целом. Естественно, что эта географическая среда – море – становится фактором господства лишь в случае, если государство приходит в неё (среду) оснащённым соответствующими средствами: военно-морскими силами и торговым флотом.

К тому времени, когда Карл Хаусхофер начал заниматься геополитикой (1911 г.), в этой отрасли научного знания сложились представления о существовании двух основных исторических центров силы, формирующихся по географическим признакам – теллурократии и талассократии. При этом некоторые геополитические концепции обосновывали возможность достижения мирового господства мощью суши, земли (теллурократия), а другие – мощью моря (талассократия). К. Хаусхофер принял такую модель геополитики и, не вдаваясь в преимущества власти суши или власти моря, предложил геополитическую доктрину, которая могла быть положена в основу внешней политики континентальных государств Евразии – Германии, России и Японии.

К. Хаусхофер исходил из того, что основанием для межгосударственного союза, создания геополитического блока (вего редакции – Континентальный блок) могут быть не культурно-цивилизационные параметры, а географическое положение. Он также считал, что геополитическими партнёрами Континентального блока (Германии, России и Японии) должны стать Италия, Испания и Франция. Ось этого геополитического союза, по мнению К. Хаусхофера, создаётся по линии Берлин – Москва – Токио. Собственно, для К. Хаусхофера Континентальный блок и Ось Берлин – Москва – Токио являются равнозначными понятиями. Следовательно, Италия, Испания и Франция – это некое дополнение Континентального блока, возникающее вследствие их антагонизма морскому владычеству Великобритании и подтягивающихся к ней в начале ХХ в. Соединённых Штатов.

Главными государствами этого геополитического союза К. Хаусхофер считал Германию и Россию, даже в Континентальном блоке, и соответственно Оси Берлин – Москва – Токио для Японии он отводил роль сугубо требуемого элемента конструкции, необходимого для завершения всей экспозиции. Вторые роли Японии, а тем очевиднее Италии, Испании и Германии в геополитическом союзе К. Хаусхофера и выделение на первых позициях Германии и России как континентальных держав в некоторой мере снимают вопросы – почему островная Япония, морские Испания и Франция (с великими морскими историями) оказались в континентальном союзе, а не морском. Но ещё более это объясняет факт расхождения интересов стран Континентального блока с талассократическим союзом Великобритании и США.