Анжелика и король - Голон Анн Страница 17

– Меня тоже, – проговорила Анжелика.

Она представила себе наводящего страх принца нищих. Кто мог бы заподозрить ее в тайных прогулках, которые порой приводили прекрасную маркизу дю Плесси-Бельер, в маске и саржевом платье, в самое сердце Фобур-Сент-Оноре? И каждую неделю ее самые верные слуги несли туда корзины с драгоценными винами, дичь и жаркое.

– Ничего не бойся, Маркиза Ангелов, – прошептал Баркароль, – мы умеем хранить тайны. И не забывай, что с нами ты никогда не будешь одинока и тебе никогда не будет угрожать опасность… даже здесь.

Он обернулся и выразительным движением своей маленькой руки обвел великолепный зал.

– Здесь!.. В королевском дворце, где каждый более одинок и уязвим, чем в любом другом месте на земле…

Прикрывая раздираемые зевотой рты кружевными манжетами, появились первые придворные. Издали слышался стук их деревянных каблуков по каменному полу. Лакеи принесли поленья. В огромных каминах разжигали огонь.

– Скоро выйдет старуха. Да вот и она.

Мимо Анжелики прошла пожилая женщина в плаще с капюшоном. Ее седые волосы прикрывал накрахмаленный крестьянский чепец из тончайшего батиста. При ее появлении некоторые дворяне отставили ногу в легком поклоне. Казалось, она не заметила их. Со спокойной величественностью она шла своей дорогой.

– Куда это она?

– К королю. Это госпожа Амлен, его кормилица. За ней сохранилось право первой по утрам входить в опочивальню короля. Она раздвигает полог и целует его. Осведомляется, хорошо ли он спал и чувствует ли себя свежим и бодрым… Они перекидываются словечком. Великие мира сего топчутся на пороге… Потом она удаляется, и весь день ее никто не видит. Никто не знает, где она скрывается со своей прялкой… Эта старуха – ночная птица. Но министров, принцев и кардиналов постоянно грызет зависть, что эта парижская мещаночка каждый день получает первую улыбку монарха и зачастую срывает его первую милость.

Король просыпался.

Вслед за кормилицей вошли три лейб-медика в черных мантиях. На пышных пудреных париках торчали остроконечные шапки – символ их уважаемой профессии. Один за другим они приближались к монарху, щупали пульс, справлялись о его здоровье, обменивались несколькими латинскими словами и исчезали.

После этого начинается первый выход: принцев крови.

Перед склонившимися в поклоне принцами крови король встает с постели. Главный камергер подает ему халат, который поддерживает камердинер. Его величество имеет право самостоятельно надеть короткие штаны, после чего один из офицеров спешит пристегнуть подвязки.

Поскольку право подать рубашку являлось привилегией первого дворянина, следовало дождаться, пока тот появится, гордо шествуя во главе второго выхода, состоящего из представителей высшей знати и специально приглашенных вельмож.

Когда король получает рубашку, камердинер поддерживает правый рукав, а хранитель королевского гардероба помогает надеть левый.

Третий выход, состоящий из герцогов и пэров, уже толпится в дверях со счастливым ропотом и множеством поклонов, от которых расшитые камзолы никнут, как цветочное поле под ураганным ветром.

Тем временем королевский гардеробщик повязывает галстук. Это его право. Однако, если специальный лакей, отвечающий за галстук, сочтет, что узел плох, он подправляет, а иногда даже перевязывает его. Это – его право. При условии, если он заранее убедился, что в спальне не присутствует никто из старших камердинеров.

Четвертый выход – государственные секретари, пятый – послы, шестой – лиловый и пурпурный – кардиналы и епископы. Все они постепенно заполняют опочивальню короля.

С первого взгляда король узнаёт присутствующих и замечает отсутствующих. Он задает вопросы, интересуется сплетнями и радуется остроумным ответам. Думая о простых смертных, вынужденных томиться за позолоченными дверьми, «апостолы версальского рая» испытывали невероятное наслаждение, что удостоились видеть короля в шлафроке.

Глава VII

Перед Анжеликой прошли все эти имеющие доступ в святилище «апостолы».

– Мы «души в чистилище», – сказала ей одна из роскошно одетых дам, уже слетевшихся к опочивальне короля, чтобы оказаться в первых рядах и увидеть, как король с королевой проследуют в часовню.

Во втором выходе принял участие маркиз дю Плесси-Бельер.

Анжелика убедилась, что он вошел в королевскую опочивальню, и бросилась наверх.

Ей чудом удалось не заблудиться в лабиринтах коридоров, где царил невообразимый беспорядок и пахло пудрой, ирисовой эссенцией и сгоревшими свечами.

Напевая вполголоса, Ла Вьолет до блеска надраивал шпаги своего хозяина. И смиренно предложил госпоже маркизе помочь ей одеться. Анжелика без церемоний выставила его вон. Она не стала искать Жавотту или камеристку и сама как сумела зашнуровала корсет. Чтобы не опоздать к выходу небольшой свиты королевы, обратно ей пришлось бежать. Носик у королевы покраснел, это было заметно, несмотря на покрывающий ее румяное лицо слой пудры. Она провела в слезах всю ночь… Как она горестно поведала своим фрейлинам, король не заглянул к ней даже на минутку. А подобное упущение случалось крайне редко, ибо Людовик XIV почитал своим долгом соблюдать приличия и всегда захаживал в опочивальню королевы, чтобы хотя бы на мгновение юркнуть в супружеское ложе. Чаще всего он тут же засыпал, однако приходил же. Опять вчера в лесу его распалила эта несносная Лавальер, строящая из себя Диану-охотницу.

Свита Марии-Терезии повстречалась с окружением мадемуазель де Лавальер, тоже направлявшейся в часовню. Мария-Терезия с достоинством проследовала мимо, хотя губы ее дрожали от едва сдерживаемых то ли рыданий, то ли проклятий. Фаворитка смиренно присела в реверансе. Когда она поднялась, Анжелика увидела ее кроткие голубые глаза с каким-то затравленным выражением. В свете и блеске Версаля она была уже не охотницей, а загнанной ланью. Мнение Анжелики подтвердилось. Фаворитка теряла свое влияние. Благосклонность к ней короля клонилась к закату, если монарх еще не совсем отвернулся от нее. Мария-Терезия напрасно обвиняла бедную маркизу. Уже появились другие соперницы, ко всему готовые и гораздо более опасные…

Вскоре король вышел из часовни и направился в сады. Ему сообщили, что, узнав о его пребывании в Версале, у ограды в ожидании его «чудодейственного» наложения рук собрались несколько страдающих золотухой окрестных жителей. Король не мог им отказать. Их оказалось немного. Это будет всего лишь краткая церемония, затем его величество в салоне Дианы примет прошения.

Какой-то молодой дворянин из свиты короля пробрался сквозь толпу и склонился перед Анжеликой:

– Его величество распорядился напомнить мадам дю Плесси-Бельер, что завтра он непременно рассчитывает видеть ее на охоте с раннего утра.

– Поблагодарите его величество, – взволнованно воскликнула она, – и уверьте короля, что лишь смерть может стать причиной моего отсутствия!

– Большего его величество и не требует. Однако он соблаговолил отметить особо, что если вы испытываете какие-либо затруднения, ему было бы любопытно знать их причину.

– Не премину сообщить, господин де Лувуа. Вас ведь так зовут?

– Совершенно верно.

– Я хотела бы побеседовать с вами. Это возможно?

Заметно удивленный, Лувуа согласился, сказав, что, если госпожа дю Плесси подождет в галерее, он, возможно, сумеет встретиться с ней, когда король, приняв прошения, отправится к себе в кабинет.

– Я буду ждать. И не сочтите за труд подтвердить его величеству, что завтра я буду на охоте.

– Нет, не будете, – раздался тихий голос Филиппа прямо у нее над ухом. – Сударыня, жене следует повиноваться мужу. Я никогда не давал вам разрешения появляться при дворе, а вы проникли сюда вопреки моей воле. Приказываю вам уехать и вернуться в Париж.

– Это нелепо, Филипп, – так же вполголоса отвечала Анжелика. – Нелепо и бестактно сверх всякой меры. От моего присутствия при дворе вам одна выгода. По какой причине вы изводите меня?