Анжелика и король - Голон Анн Страница 19

Тюренн, грубый пятидесятидвухлетний солдафон, побледнел от гнева, но сделал над собой усилие:

– Сдается мне, его величество вовсе не имеет почтения к должности, которую сам же мне пожаловал. Ну что же. Позовет меня в другой раз, когда сможет посвятить некоторое время старым служакам – и полезным людям.

Тюренн пронесся сквозь толпу придворных, как если бы совершал смотр своих войск. Черные глаза полыхали из-под густых седеющих бровей. Два молодых прапорщика, несущие вахту возле одной из дверей, выхватили из ножен свои шпаги и с двух сторон обступили старого генерала.

– Боже мой, – воскликнула потрясенная Анжелика, – неужели его сейчас арестуют?

Как будто случайно оказавшийся подле нее маркиз де Лавальер расхохотался:

– Отчего вы, милый друг, приписываете нашему государю столь черные помыслы? Можно подумать, вы никогда не покидали своей глуши. Арестовать господина маршала! Да за что же, боги мои?

– Разве он не произнес только что оскорбительные слова в адрес короля?

– Подумаешь! Мессир де Тюренн не стесняется в выражениях – как все военные. А поскольку его обошли, он бесится. И он прав. Так что совершенно справедливо, что ему дана привилегия иметь собственную кавалерийскую стражу и двух прапорщиков, обязанных сопровождать его со шпагой наголо повсюду, где он располагается на постой, даже во дворце короля.

– Если у него есть столь значительные привилегии, почему же он тогда сердится по пустякам?

Маркиз задумался.

– Пожалуй, я тоже разделяю раздражение нашего маршала. Как верховному главнокомандующему, ему везде положено проходить первым. Армия – основа королевства.

– А разве не знать? – Ей захотелось поддразнить маркиза.

На губах молодого де Лавальера мелькнула презрительная улыбка.

– Ваш вопрос звучит по-мещански. Неужели вам надо напоминать, что армия – это знать, а знать – это армия? Кому в королевстве принадлежит честь платить кровавый налог? Знати! С юных лет отец внушил мне, что я должен носить шпагу и что моя шпага, как и моя жизнь, принадлежит королю.

– Нет необходимости преподавать мне урок. – Анжелика залилась краской. – Мое происхождение не менее благородно, нежели ваше, господин де Лавальер. Можете навести справки. И помимо всего прочего, я супруга маршала Франции.

– Не станем же мы ссориться из-за подобных пустяков, – со смехом проговорил маркиз. – Вы немного наивны, но обворожительны. Мне кажется, мы подружимся. Если вы заметили, что я рассердился, это потому, что мы при дворе, где мой «зять»-король слишком часто оказывает предпочтение мещанам и самым заурядным людям. Как можно пропустить перед мессиром де Тюренном какого-то неотесанного штурмана…

– Быть может, этот штурман принес известия, в данный момент особенно интересующие его величество?

На ее плечо легла чья-то рука. Анжелика вздрогнула. Перед ней стоял некто в черном, кого поначалу она, как ни старалась, никак не могла вспомнить.

Хриплый, тихий и в то же время властный и настойчивый голос произнес:

– Именно об этом я незамедлительно просил бы вас, сударыня, со мной переговорить.

– О чем, месье? – с беспокойством спросила Анжелика.

Лавальер, только что державшийся гордо и независимо, как подобает дворянину, непрестанно кланялся:

– Господин министр, умоляю вас напомнить его величеству о моей нижайшей просьбе, касающейся моего назначения на освободившуюся должность заместителя шартрского бальи. Вам известно, что этого страшного бандита только что приговорили к отсечению головы.

Суровый незнакомец бросил на него неприязненный взгляд и пробурчал:

– Хм… Посмотрим…

И тут Анжелика узнала господина Кольбера, нового министра финансов и члена Совета.

Оставив согнувшегося в поклоне придворного, Кольбер властно увлек госпожу дю Плесси прочь из дворца, в укромную часть галереи.

Он подал знак секретарю, который следовал за ними, и тот протянул министру черный бархатный портфель с несколькими папками. Кольбер вытащил оттуда пожелтевший листок.

– Сударыня, вам, вероятно, известно, что я не придворный, не дворянин, а всего лишь суконщик. Так что после того, как мы с вами побеседовали о делах, я понял, что вы, хоть и принадлежите к знати, занимаетесь торговлей… В сущности, я обращаюсь к вам за советом как к члену купеческой гильдии…

Он старался придать своей речи игривый тон, но это плохо ему удавалось. Анжелика была раздосадована. Когда наконец ей перестанут тыкать в нос ее шоколадом?

Она прикусила губу. Однако, взглянув на Кольбера, заметила, что, несмотря на холод, лоб у него мокрый от пота. Парик сбился набок, и похоже, утром министр вытолкал взашей своего цирюльника.

Предубеждение маркизы рассеялось. Не станет же она ломаться…

– Да, я занимаюсь торговлей, однако гораздо менее значительной, чем то, о чем вы говорите, господин министр. Чем я могу быть вам полезна? – степенно ответила она.

– Пока не знаю, сударыня. Смотрите сами. Я обнаружил ваше имя в списках акционеров Ост-Индской компании. Мое внимание привлекло то, чего я раньше не знал: что вы знатного происхождения. Вы являете собой особый случай, а когда мне сказали, что вы процветаете, я подумал, что вы могли бы просветить меня относительно некоторых неизвестных мне подробностей, касающихся этой компании…

– Господин министр, вам не хуже моего известно, что эта компания, так же как дублирующая ее компания Ста Акционеров, пятью акциями которой я тоже владела, торговала с Америкой, а теперь они не стоят ни су!

– Я говорю вам не о стоимости акций, которые нынче и правда не котируются, а о ваших реальных прибылях, которые вы должны были извлечь из торговли, когда другие теряли деньги.

– Единственная моя реальная прибыль заключалась в том, что я усвоила, чего не следует делать, и я очень дорого заплатила за эту науку. Потому что делами управляли воры. Они рассчитывали на чудотворные барыши, тогда как успех дела в дальних краях – это всегда результат труда.

Лицо Кольбера, изборожденное морщинами, прочерченными бессонными ночами, осветилось неким подобием улыбки. Она коснулась его глаз, но губы остались по-прежнему крепко сжатыми.

– То, что вы мне говорите, в некотором смысле напоминает мой собственный девиз: «Труд может все».

– «Именно желание придает удовольствие всему, что предстоит сделать, – на одном дыхании продекламировала Анжелика, подняв указательный палец, – и прилежание доставляет радость».

Теперь улыбка осветила все угрюмое лицо министра, так что оно стало почти приветливым.

– Вам известна даже фраза из моего доклада относительно оной отдаленной компании, – удивленно и с волнением произнес он. – Интересно, много ли есть среди уважаемых акционеров компании людей, давших себе труд прочесть мои слова.

– Мне было интересно знать, что думает об этом власть, которую вы представляете. Дело само по себе было жизнеспособно и логично.

– Следовательно, вы полагаете, что подобное предприятие может и должно работать? – заинтересовался министр.

Однако он сразу успокоился и бесцветным голосом перечислил тайные авуары мадам дю Плесси-Бельер, она же мадам Моран:

– Единоличное владение оборудованным двенадцатью пушками шестисоттонным судном «Святой Иоанн Креститель», который доставляет вам с Мартиники и Сан-Доминго какао, перец, пряности и древесину ценных пород…

– Совершенно точно, – подтвердила Анжелика. – Надо было развивать мою торговлю шоколадом.

– Капитаном у вас на нем корсар Гинан.

– Верно.

– Когда вы принимали его на службу, было ли вам известно, что он подчинялся господину Фуке, в настоящее время находящемуся в тюрьме? Вы, мадам, не задумывались о том, сколь опасно подобное поведение, или это вам Фуке посоветовал?

– Я не имела случая беседовать с господином Фуке, – сказала Анжелика.

Она чувствовала себя очень неспокойно. Кольбер всегда действовал как непримиримый враг Фуке и тайно плел коварные сети, в которые тот в конце концов и попался.