Марк Марциал - Эпиграммы Страница 23

И по-младенчески вам имя лепечет мое.

Нежные кости пусть дерн ей мягкий покроет: не тяжкой

10 Будь ей, земля, ведь она не тяготила тебя.

156

Когда Евклид, одетый в алое платье,

Кричал, что двести тысяч со своих вотчин

Имеет в Патре, а с коринфских — и больше,

И род свой славный он выводит от Леды,

5 С Леитом споря, что его сгонял с места,

Богатый всадник этот знатный и гордый

Внезапно ключ огромный выронил тут же…

Коварней никогда, Фабулл мой, ключ не был!

157

Некто, которого я, Фавстин, в моей книжке прославил,

Делает вид, что за ним долга нет. Эдакий плут!

Дитя, отрадней лебединой мне песни,

Овцы Фалантова Галеза мне мягче,

Нежнее устриц из лукринских вод тихих,

Кому ни перлов Эритрейского моря

5 Не предпочел бы, ни индийской ты кости,

Ни снегу белому, ни лилиям свежим,

Чьи кудри и бетийского руна лучше,

Блестящей рейнских кос и золотой векши;

Она дышала точно Пестума розы,

10 И точно первый мед аттических сотов,

И как янтарь душистый из руки теплой;

И представлялся рядом с ней павлин гадким,

И некрасивой белка, феникс же пошлым —

Эротия, которой прах еще тепел,

15 Которой злополучный срок судьбы горькой

Шестой еще зимы не дал прожить полной,

Была моя любовь, забава и радость,

А Пет, мой друг, мне запрещает быть грустным,

Хоть в грудь он бьет, как я, и волосы рвет он:

20 «Не стыдно ль, — говорит он, — о рабе плакать?

Вот я супругу схоронил, и все жив я:

Была и знатной, и богатой, и гордой».

Скажи, что друга Пета может быть тверже?

Мильонов двадцать получил, и все жив он!

Всадника ценз (кто не знает того?) у Каллиодора,

Секст, но ведь Каллиодор брата имеет еще.

Кто говорит «раздели четыреста», делится фигой:

Разве вдвоем на одном можно коне усидеть?

5 Что же до брата тебе, на что тебе Поллукс несносный?

Ведь и без Поллукса ты Кастором все-таки был.

Раз вы — один, почему ж сидеть-то вы будете двое?

Встань-ка! Ведь синтаксис твой, Каллиодор, захромал!

Или же Леды сынам подражай ты (сидеть вместе с братом

10 Недопустимо) и с ним попеременно сиди.

158

Раз по тридцать в году ты завещанья

Составлял, мой Харин, и все лепешки

Получал от меня с тимьяном Гиблы.

Изнемог я совсем: Харин, помилуй!

5 Иль брось завещать, иль разом сделай

То, о чем постоянно врет твой кашель:

Опростал я мошну и все шкатулки!

Пусть богаче я был бы даже Креза,

Я б, Харин, даже Ира стал беднее,

10 Коль мои без конца бобы ты ел бы.

159

Артемидор, написал ты Венеру, а чтишь ты Минерву.

Что ж удивляться, что труд всем отвратителен твой?

Хоть ты женоподобней, чем скопец дряблый,

Да и слабей еще гораздо, чем Аттис,

По ком Кибелы оскопленный галл воет,

Ты о законах зрелищ, о рядах судишь,

5 Трабеях, смотрах в Иды, пряжках и цензах,

На бедняков рукой лощеной ты кажешь.

А вправе ль ты сидеть со всадником вместе,

Не знаю, Дидим, но с мужьями не вправе.

Ловкий грабитель, взломав сундук, украдет твои деньги,

До основанья твой дом буйное пламя сожжет,

Да и должник не отдаст тебе ни процентов, ни долга,

Ты не получишь семян с нивы бесплодной назад;

5 Лживой подругою твой управляющий будет обобран,

Вместе с товаром корабль будет потоплен волной.

Не угрожает судьба лишь тому, что друзьям подарил ты:

Только одно, что ты дал, будет твоим навсегда.

Зубы Таиды черны, белоснежны Лекании зубы.

Что ж? Покупные одни, ну а другие — свои.

Что случилось с тобой, что вдруг случилось?

Приглашал я тебя, Дентон, обедать,

Ты ж четырежды — чудо! — отказался!

Без оглядки бежишь и скрыться хочешь

5 От того, кого ты в театрах, в термах,

По столовым по всем искал недавно.

Значит, стол соблазнил тебя жирнее

И обильная кухня пса сманила.

Но чуть-чуть погоди: как надоешь ты,

10 Из богатой ты кухни будешь выгнан

И к привычным объедкам вновь вернешься!

Басса, ты все говоришь, что ты молода и красива.

Басса привыкла давно то, чего нет, говорить.

Коль поцелуев лишь тех я желаю, что с боя добыты,

И раздраженье твое больше всего я люблю, —

Вот потому-то и бью тебя, Диадумен, я часто

И добиваюсь: тебе я уж ни страшен, ни мил.

Дома, клянется Филон, никогда не обедал он. Значит,

Он без обеда сидит, если не позван никем.

Иль не всесильна любовь? Остригся Энколп, хоть и против

Был господин, но не мог все же ему запретить.

Плача, позволил Пудент: о дерзостном так Фаэтоне

Плакал отец, но ему все-таки вожжи он дал;

5 Так был похищен и Гил; так и, матери скорбной на горе,

С радостью кудри свои узнанный отдал Ахилл.

Но не спеши, волосам не верь, умоляю, коротким

И подожди вырастать ты на щеках, борода!

Раз, когда ты сидел один, случайно

За троих, Лабиен, тебя я принял.

Сбил со счета меня твой лысый череп:

Ведь с обеих сторон на нем волосья,

5 И такие, что мальчику под стать бы;

Посредине же гол он, и не видно

Никаких волосков на плеши длинной.

Этот грех в декабре тебе был кстати,

При раздаче нам цезарских гостинцев:

10 Целых три ты унес с собой корзинки.

Но, раз схож ты, как вижу, с Герионом,

Берегись ты ходить в Филиппов портик:

Геркулесу ты можешь там попасться!

160

Если, тебя не позвав, Харопин, я обедаю дома,

Тотчас же я для тебя злейшим врагом становлюсь:

Рад бы насквозь ты меня пронзить мечом обнаженным,

Если узнаешь, что мой топят очаг без тебя.

5 Что же, ни разу нельзя тайком от тебя отобедать?

Право же, глотки наглей я, Харопин, не видал!

Брось-ка, пожалуйста, ты наблюденье за кухней моею:

Повару дай моему за нос тебя поводить!

Вот этот, у кого в руке бумаг столько,

Кто безбородых кучею писцов сдавлен,

Кто на записки, что к нему везде тянут,

И на прошенья с важным видом все смотрит,

5 Как будто он Катон, иль Брут, иль сам Туллий,

Не скажет, Руф, — пускай грозят ему пытки, —

Ни по-латыни, ни по-гречески «здравствуй».

Не веришь? Ну так поздоровайся сам с ним.

То, чем ты мне услужил, я помню и век буду помнить.

Так почему ж я молчу, Постум? Да ты говоришь!

Стоит мне только начать о подарках твоих, как сейчас же

Перебивают меня: «Сам он мне все рассказал!»

5 Кое-что делать вдвоем не след: одного тут довольно.

Хочешь, чтоб я говорил? Ну так ты сам помолчи.

Постум, поверь мне: хотя твои подарки богаты,

Но дешевеют они из-за твоей болтовни.

Что о колхийке, мой друг, что пишешь ты все о Тиесте?

Что в Андромахе нашел или в Ниобе ты, Басс?

Лучше всего для твоих писаний, по мне, подошел бы

Девкалионов потоп иль Фаэтонов пожар.

Без подготовки говорить стал мой ритор:

Не записав, сказал: «Кальпурний мой, здравствуй!»

«Птиц повелитель, скажи, кого ты несешь?» — «Громовержца». —

«Что же в руке у него нету перунов?» — «Влюблен». —

«Чьим же зажжен он огнем?» — «Ребенка». — «Что кротко на бога,

Клюв приоткрыв, ты глядишь?» — «О Ганимеде шепчу».

Пристаешь ты давно ко мне с вопросом,

Луп, кому обученье сына вверить.

Всех и риторов ты и грамотеев,

Мой совет, избегай: не надо сыну

5 Знаться ни с Цицероном, ни с Мароном.

Пусть Тутилий своей гордится славой!

Если ж сын — стихоплет, лиши наследства.

Хочет прибыльным он заняться делом?

Кифаредом пусть будет иль флейтистом.

10 Коль окажется мальчик тупоумен,

Пусть глашатаем будет или зодчим.

161

Не обольщайся, коль я господином зову тебя, Цинна:

Часто приветствую так я и раба твоего.

Завтра, как говоришь, поживешь ты, Постум, все завтра.