Джейн Остин - Эмма Страница 26

You understand every thing.

Все-то вы понимаете.

You and Mr. Elton are one as clever as the other.

Все умеете — вы и мистер Элтон.

This charade!—If I had studied a twelvemonth, I could never have made any thing like it."

Что за шарада!..Я бы, кажется, год ломала голову, а такого не придумала.

"I thought he meant to try his skill, by his manner of declining it yesterday."

— По тому, как он отнекивался вчера, понятно было, что он не преминет испробовать свое искусство.

"I do think it is, without exception, the best charade I ever read."

— Я только могу сказать, что из всех шарад, какие мне приводилось читать, эта лучшая.

"I never read one more to the purpose, certainly."

— Во всяком случае, несомненно, как нельзя лучше служит своему назначению.

"It is as long again as almost all we have had before."

— И длинная, каких у нас было мало.

"I do not consider its length as particularly in its favour.

— Как раз длина, я считаю, не слишком большое достоинство.

Such things in general cannot be too short."

Такие шутки, вообще говоря, чем короче, тем лучше.

Harriet was too intent on the lines to hear.

Гарриет, вновь поглощенная шарадой, не слышала ее.

The most satisfactory comparisons were rising in her mind.

Сравнения самого благоприятного свойства приходили ей на ум.

"It is one thing," said she, presently—her cheeks in a glow—"to have very good sense in a common way, like every body else, and if there is any thing to say, to sit down and write a letter, and say just what you must, in a short way; and another, to write verses and charades like this."

— Одно дело, — говорила она, а щечки у самой так и пылали, — когда у человека голова как у всякого другого, — понадобилось сказать что-то, он садится и пишет письмо, в котором сказано самое необходимое, и вкратце, — и другое дело сочинять стихи и шарады, вроде этой.

Emma could not have desired a more spirited rejection of Mr. Martin's prose.

Более решительного неприятия мистера Мартина с его скучною прозой и желать было нельзя.

"Such sweet lines!" continued Harriet—"these two last!—But how shall I ever be able to return the paper, or say I have found it out?—Oh!

— Прелесть что за строки! — продолжала Гарриет.— В особенности две последние. Но как вернуть ему листок, сказать, что я нашла разгадку?..

Miss Woodhouse, what can we do about that?"

Ах, мисс Вудхаус, как нам теперь быть?

"Leave it to me. You do nothing.

— Предоставьте это мне: Вам делать ничего не надо.

He will be here this evening, I dare say, and then I will give it him back, and some nonsense or other will pass between us, and you shall not be committed.—Your soft eyes shall chuse their own time for beaming.Trust to me."

Нынче же вечером, я полагаю, он будет здесь, и я верну ему шараду — мы обменяемся незначащими фразами, а вы будете ни при чем.Пускай ваш томный взгляд вспыхнет для него во благовременье.

"Oh!Miss Woodhouse, what a pity that I must not write this beautiful charade into my book!

— Ах, какая жалость, мисс Вудхаус, что эту прекрасную шараду нельзя переписать в мой альбом!

I am sure I have not got one half so good."

Там ни одна не сравнится с нею. — А что вам мешает?

"Leave out the two last lines, and there is no reason why you should not write it into your book."

Опустите две последние строки и переписывайте на здоровье.

"Oh! but those two lines are"—

— Да, но эти две строки.

—"The best of all.

— Самые лучшие.

Granted;—for private enjoyment; and for private enjoyment keep them.

Согласна — чтобы наслаждаться ими наедине. Вот вы наедине и наслаждайтесь ими.

They are not at all the less written you know, because you divide them.

Они не станут хуже оттого, что их отделили от целого.

The couplet does not cease to be, nor does its meaning change.

Двустишие не распадется, и смысл его не изменится.

But take it away, and all appropriation ceases, and a very pretty gallant charade remains, fit for any collection.

Вы только уберите его, и исчезнет всякий намек на то, кому посвящаются стихи, — останется изящная и галантная шарада, способная украсить собою любое собрание.

Depend upon it, he would not like to have his charade slighted, much better than his passion.

Уверяю вас, небрежение к его шараде понравится ему не более, чем небрежение к его чувствам.

A poet in love must be encouraged in both capacities, or neither.

Влюбленного поэта, если уж поощрять, то непременно и как влюбленного, и как поэта, не иначе.

Give me the book, I will write it down, and then there can be no possible reflection on you."

Дайте альбом, я запишу ее сама, и уж тогда никто не усмотрит в ней ни малейшей связи с вами.

Harriet submitted, though her mind could hardly separate the parts, so as to feel quite sure that her friend were not writing down a declaration of love.

Гарриет повиновалась, хотя в ее сознании части шарады оставались неразделимы и ей не верилось до конца, что не объяснение в любви записывает в альбом ее подруга.

It seemed too precious an offering for any degree of publicity.

Слишком сокровенными казались ей эти строки, чтобы предавать их гласности.

"I shall never let that book go out of my own hands," said she.

— Я этот альбом теперь из рук не выпущу, — сказала она.

"Very well," replied Emma; "a most natural feeling; and the longer it lasts, the better I shall be pleased.

— Очень хорошо, — возразила Эмма, — вполне естественное побуждение, и чем долее оно не покинет вас, тем мне будет приятней.

But here is my father coming: you will not object to my reading the charade to him.

Однако сюда идет мой батюшка, и вы не станете противиться тому, чтобы я прочла ему шараду.

It will be giving him so much pleasure!

Она доставит ему такое удовольствие!

He loves any thing of the sort, and especially any thing that pays woman a compliment.

Он обожает подобные вещи, в особенности когда в них сказано что-нибудь лестное о женщинах.

He has the tenderest spirit of gallantry towards us all!—You must let me read it to him."

Его нежнейшая душа исполнена самой рыцарской галантности!Позвольте же прочитать ее ему.

Harriet looked grave.

Лицо Гарриет изобразило серьезность.

"My dear Harriet, you must not refine too much upon this charade.—You will betray your feelings improperly, if you are too conscious and too quick, and appear to affix more meaning, or even quite all the meaning which may be affixed to it.

— Г арриет, голубушка, негоже так носиться с этой шарадой. Вы рискуете, в нарушение всех приличий, выдать свои чувства, ежели обнаружите чрезмерную понятливость и готовность и покажете, что придаете шараде большее, чем следует, значение — что вы вообще придаете ей значение.

Do not be overpowered by such a little tribute of admiration.

Пусть столь скромная дань восхищения не обезоруживает вас.

If he had been anxious for secrecy, he would not have left the paper while I was by; but he rather pushed it towards me than towards you.

Если бы он желал строгой тайны, то не оставил бы листок, покамест рядом была я, но ведь он и подвинул его скорее не к вам, а ко мне.

Do not let us be too solemn on the business.

Не будемте же впадать в излишнюю торжественность по этому поводу.

He has encouragement enough to proceed, without our sighing out our souls over this charade."

Он обнадежен довольно, и незачем томиться и вздыхать над этой шарадою, дабы подвигнуть его на дальнейшие шаги.

"Oh! no—I hope I shall not be ridiculous about it.

— О да!Меньше всего я хотела бы выставить себя из-за нее в нелепом свете.

Do as you please."

Поступайте, как считаете нужным.

Mr.Woodhouse came in, and very soon led to the subject again, by the recurrence of his very frequent inquiry of

Вошел мистер Вудхаус и вскоре вновь навел разговор на этот предмет, осведомясь, как обычно:

"Well, my dears, how does your book go on?—Have you got any thing fresh?"

— Ну, мои милочки, как идут дела с альбомом? Есть ли что-нибудь новенькое?

"Yes, papa; we have something to read you, something quite fresh.

— Да, папа, у нас есть, что почитать вам, кое-что свеженькое.

A piece of paper was found on the table this morning—(dropt, we suppose, by a fairy)—containing a very pretty charade, and we have just copied it in."

Сегодня утром на столе был найден листок бумаги — оброненный, надобно полагать, некой феей, — а на нем премилая шарада, которую мы только что записали в альбом.

She read it to him, just as he liked to have any thing read, slowly and distinctly, and two or three times over, with explanations of every part as she proceeded—and he was very much pleased, and, as she had foreseen, especially struck with the complimentary conclusion.

И Эмма прочла ему шараду так, как он любил: медленно, внятно, два или три раза подряд, объясняя по ходу чтения, что означает каждая часть, и мистер Вудхаус остался очень доволен; в особенности, как она и предвидела, приятно пораженный галантными словами в адрес дамы.

"Aye, that's very just, indeed, that's very properly said.

— Да, очень уместно сказано, очень кстати.

Very true.

И справедливо.

'Woman, lovely woman.'

«В блеске томных глаз».

It is such a pretty charade, my dear, that I can easily guess what fairy brought it.—Nobody could have written so prettily, but you, Emma."

Шарада так хороша, душенька, что я без труда угадаю, какая фея принесла ее. Никто не мог бы написать так красиво, кроме тебя, Эмма.

Emma only nodded, and smiled.—After a little thinking, and a very tender sigh, he added,

Эмма только кивнула головою и усмехнулась. После минутного раздумья он с нежным вздохом прибавил:

"Ah! it is no difficulty to see who you take after!

— Ах, сразу видно, в кого ты пошла.

Your dear mother was so clever at all those things!

Твоя дорогая матушка великая была искусница по этой части!

If I had but her memory!

Мне бы такую память!

But I can remember nothing;—not even that particular riddle which you have heard me mention; I can only recollect the first stanza; and there are several.

Но я ничего не помню — даже загадку, которую называл тебе.Ничего не удержалось в голове, кроме первой строфы, а их несколько.

Kitty, a fair but frozen maid,

Китти-печурка была холодна,

Kindled a flame I yet deplore,

Но от огня распалилась она.

The hood-wink'd boy I called to aid,

Я, простофиля, обманутый ей,

Though of his near approach afraid,

Должен платиться одеждой своей, Шел на огонь, и меня же

So fatal to my suit before.

Черной измазали сажей.

And that is all that I can recollect of it—but it is very clever all the way through.

Вот и все, что мне запомнилось, — а только знаю, что ловко там в конце закручено.

But I think, my dear, you said you had got it."

Но ты, кажется, говорила, душенька, что она у тебя есть.

"Yes, papa, it is written out in our second page.

— Да, папа, — на второй странице.