Геннадий Цыпин - Музыкальная педагогика и исполнительство. Афоризмы, цитаты, изречения Страница 19

…Я вспоминаю, как я слышал в исполнении Бузони два раза на протяжении четырёх лет Сонату Листа, и это были настолько разные исполнения, как будто исполнял почти другой человек.[174]

…Бывает, изменишь угол зрения на сочинение, откажешься от чего-то устаревшего, исчерпавшего себя, – и открываешь неожиданно совершенно новую для себя музыку. Музыку, которая оказывается подчас удивительно интересной, волнующей, внутренне близкой. Так у меня было, например, с сонатой Сезара Франка. Долго приходилось очищать её от наслоений прошлого, от заученных когда-то «оттенков», нюансов и т. д. – словом, от различных исполнительских стереотипов, укоренившихся в ней еще со времён моей юности, – но когда это было сделано, я пережил немало прекрасных минут.[175]

Пьесы, игравшиеся в давние времена, в годы учёбы, ставят подчас нелёгкие задачи в моей профессии. Вплоть до того, что некоторые из этих пьес делаются практически негодными для дальнейшего употребления. Приходится вычёркивать их из репертуара, сколь ни обидно. А всё потому, что трактовки, юношески наивные и незрелые, продолжают жить где-то глубоко внутри исполнителя, прячутся в укромных уголках его памяти, цепляются за старое да привычное – и ничем их оттуда не вытравишь.

(…) Видимо, всё дело в том, чтобы подвести какую-то новую основу – духовную, творческую – под давнюю исполнительскую концепцию. И, тем самым, трактовать произведение с позиций накопленного опыта – профессионального, жизненного, человеческого…В противном случае будешь механически катиться по старым рельсам и только.

Всё-таки…лучше чувствуешь себя в тех вещах, которые выучиваешь в достаточно зрелом возрасте. Их трактовки, отражая сложившееся, откристаллизовавшееся «Я» артиста, как правило, устраивают больше – и самого артиста, и публику. Поэтому надо не переставая учить новое. Пусть даже не в таких количествах, как это делалось в молодости, но учить, учить и учить.[176]

Путь исполнителя можно сравнить с движением не по прямой, а по спирали. И порой возвращение к старой вещи, давно не игранной, её переосмысление может принести больше радости, чем работа над новой.[177]

Произведение не остаётся тем же в различные периоды жизни артиста. Оно живёт вместе с его интерпретатором, загораясь новым жизненным содержанием, входя в соприкосновение с чувствами, думами и переживаниями исполнителя. Каждый значительный момент в жизни артиста оставляет свою печать на исполнении.[178]

В репертуаре исполнителей, какую бы специальность они не представляли, всегда можно увидеть произведения трагические по своему складу, – произведения, иной раз переворачивающие душу и слушателям, и самому артисту…Теперь зададимся вопросом: что требуется для высокохудожественного исполнения подобных сочинений? (…) Интуиция – это прекрасно, она первая примета таланта. Только требуется еще и другое: жизненный опыт. Для того, чтобы по-настоящему понять и передать слушателю некоторые музыкальные произведения, это совершенно необходимо. У людей с обширным и богатым духовным опытом, повидавших в жизни многое и разное, знавших и светлые и ненастные, сумрачные дни, – у таких людей больше внутренних «оснований» проникнуть в сокровенные глубины драматических или трагедийных музыкальных опусов. Вообще, я полагаю, что в концертном репертуаре исполнителей есть сочинения, которые становятся по-настоящему доступными человеку лишь где-то во второй половине его творческого пути. Да и то не всякого пути…[179]

…Нельзя долго эксплуатировать свои концертные программы. Что-то из текущего репертуара надо периодически откладывать в сторону – тем более, когда замечаешь, что сочинение уже не вызывает прежнего отношения к себе, прежних эмоциональных реакций. С другой стороны, нужно постоянно выучивать новое. Иначе всякое движение вперёд в моей профессии прекращается.[180]

…Когда становишься старше, нужно жить более углублённой жизнью. (…) Теперь меня привлекает только такая музыка, которая сама по себе лучше, чем любое её исполнение. Не знаю, правильно это или нет, но если произведение не ставит передо мной сложных творческих задач, оно не так уж привлекает меня.[181]

…Свою концепцию или идею пьесы я часто меняю и…меняю решительно. Многие пьесы из моего репертуара, которые я играл с юных лет, всё еще представляют для меня проблему. И я не знаю, насколько правильно найдена мной их интерпретация. (…) Чем величественнее, чем глубже музыка, тем больше вы найдете в ней, тем больше ваша концепция произведения будет расти вместе с вашим собственным развитием – если, конечно, вы сами будете развиваться.[182]

6. Совершенствоваться можно бесконечно

Долог путь искусства, но жизнь коротка.

Мне кажется, что я стою ещё у самого начала…[183]

А. А. Блок писал: «Первым и главным признаком» того, что тот или иной художник «не есть величина случайная и временная, – это «чувство пути». К сказанному Блок добавлял, что художник «растение многолетнее».[184]

Ценность идеала в том, что он удаляется, по мере того как мы приближаемся к нему.

Только теперь я начинаю понимать, как надо играть на

фортепиано. До сих пор я в сущности больше пробовал, размышлял, искал.[185]

Необозримы просторы искусства, но жизнь коротка.

Если бы я жил двести лет, я бы всё равно всё искал бы и находил бы новое.[186]

Только требуя от рояля невозможного, достигаешь на нём всего возможного.[187]

(Рахманинов) с удовлетворением замечал неоднократно, что чувствует всё больше свободы, идёт вперёд, добился почти всего, чего хотел, и что только теперь, после многих лет упорного труда и исканий, он, наконец, начал понимать все свои предыдущие ошибки, свой неправильный подход к делу, только теперь знает, что надо делать при занятиях.[188]

…Совершенствоваться можно бесконечно, и каждая достигнутая ступень мастерства открывает новые горизонты исполнительских возможностей.[189]

Искусство – это вечная борьба, здесь нет конца, а есть одно непрерывное начало.[190]

И если я что-нибудь ставлю себе в заслугу и позволю себе считать примером, достойным подражания, то это – самое движение моё, неутомимое, беспрерывное. Никогда, ни после самых блестящих успехов, я не говорил себе: «Теперь, брат, поспи-ка ты на этом лавровом венке с пышными лентами и несравненными надписями…» Я помнил (…) что мне спать некогда – надо мне в дальнейший путь![191]

В молодости человек учится, а в старости понимает.

Если мозг художника не гонится всё время за какой-нибудь химерой – днём и ночью, в дождь и ветер, – он никогда ничего и не поймает.[192]

Чем глубже, сложнее, интереснее художественный замысел – тем более совершенной должна быть форма его воплощения

Чем глубже идея, чем смелее замысел, тем более точным во всех деталях творческого процесса должен быть технический расчёт.[193]

Я безжалостен прежде всего к самому себе. Требую от себя невероятно многого. Без усилий и напряжения в искусстве не достичь ничего. Так я работал с первого дня и наверняка буду работать так до конца.(…) Каждый раз мы должны извлечь из себя максимум возможного, а это всегда изнурительно.[194]

Приемлемо только самое лучшее! Страшная болезнь (…) – не требовать совершенства, максимума, на который каждый способен.[195]

…В искусстве путь от «почти» до «совсем» длиннее, труднее и важнее, чем путь от «не» до «почти»: вторую дистанцию преодолевают многие, первая доступная лишь мастерам.[196]