Александр Самбрус - Жара Страница 5

– Не знаю, мадам, я ведь еще не был.

– Побываете! Всему свое время. И в Париже однажды окажетесь. Ах, вот, – спохватилась мадам Гобзалова, – угощайтесь! Я хочу, чтобы вы попробовали эти изумительные конфеты: огромная засушенная слива – угорка называется, – пропитанная ликером и закатанная в шоколад! Местный специалитет. Нигде такого нет!

Мадам Гобзалова продолжила прерванную мысль:

– А тут… да тут все по-другому! Я уехала и нисколько не жалею. Масштабы, конечно, не те и контекст не тот, само собой разумеется, но все равно это большой город – со своей спецификой. Весьма своеобразный – с пунктуальностью тут не всегда в ладах, слово не всегда держат, ну и прочие детальки. Южный, знаете, расслабленный образ существования. И в этом, кстати, есть своя прелесть. Да и других прелестей куча – вот увидите! Одно только то, что вечером можно сесть на поезд и утром следующего дня – ты уже на Адриатике! Просто чудо! И вообще, тут все как-то по-средиземноморски устроено, мне это очень импонирует. А еще – государство тут либеральное, а ведь это много значит. Более того, совершенствуется на этом пути. Немаловажно и то, что язык понятен, – корчиться нет необходимости да и интегрироваться на все сто процентов неактуально. Но самое главное – тут душевно. В общем, чувствуешь себя как дома – и это было решающим для переезда. И потом… еще один дополнительный момент – тут никогда ничего не происходит… Вы знаете, это просто замечательно!

Мы улыбались друг другу и молчали, не знаю почему, но это было так здорово – улыбаться и молчать с мадам Гобзаловой. Меня даже нисколько не смутило вот это выскользнувшее из ее уст несоответствие: «мы прожили» и «я уехала» – просто интересно, что бы это могло значить? И потом, неужели французы такими бяками оказались, что нужно было спасаться от них чуть ли не бегством? Но сейчас я больше думал о другом: я скорее фантазировал, какое у мадам Гобзаловой могло быть первое обо мне впечатление. «У этого Макса живые серые глаза, волосы цвета темноватой соломы, лицо гладкое, без каких-либо следов особых страданий, – вот что, скорее всего, думала мадам Гобзалова, глядя на меня в эти первые секунды нашей встречи. – И все же в нем безошибочно угадывается какое-то беспокойство…»

Я тоже смотрел – хотя более дискретно – и тоже составил первый портрет: такие же живые глаза меняющегося цвета, лицо очень приятное, тонкие губы, волосы русые, ухоженные – прическа идеальна. В лице не читается никакой горечи, а если она и присутствует, то это тщательно скрывается. На МГ – ну, это я для краткости – легкое розовое платье пастельного оттенка – все, как и подобает даме ее возраста и положения. Руки тоже ухоженные, неброский маникюр, на левой – часики от Картье, а что касается украшений, то она носит неброский комплект – но, какой! – ниточка ожерелья, сережки и кольцо из черного морского жемчуга!

Изысканность и элитарность – вот два главных характеризующих слова. По всему видно, что она в полной мере обладает высшим качеством, которого все так хотят от женщины, – манеры держаться. Но, пожалуй, более всего бросалось в глаза, насколько она была изящная, воздушная какая-то, ей нельзя было дать никакого количества лет… Естественно, этот вопрос неминуемо атаковал меня со всех сторон – сколько же МГ лет? – но каждый раз я его безжалостно от себя отгонял и, таким образом, оставлял даже без попытки гипотетического предположения. Во-первых, у таких женщин – к такому выводу я пришел давно – нет возраста, а во-вторых, мне было бы крайне неприлично задаваться таким вопросом о даме, которая так мне помогла, даже в мыслях.

– Я знаю, что вы пока в гостинице. Но они вам ведь подыскивают что-то? Впрочем, думаю, что лучше мне самой этим заняться, вы только им не говорите – посмотрим, у кого что получится, – МГ засмеялась негромким, неназойливым, каким-то исключительно приятным смехом. – Вот моя карточка. Звоните, когда хотите. И вообще, нам бы увидеться без особого промедления и потолковать, что вы на это?

МГ не стала дожидаться моего ответа.

– Бегите к своим. Вы все-таки на службе. До скорого.

Она пожала мою руку своей левой рукой, от сердца.

Когда после кафе мы выскочили на улицу, там уже было гораздо меньше народу, практичные горожане уже начинали постепенно расходиться. Вернуться с улицы на биржу было настоящим счастьем. Стены ее здания были настолько толстыми, подвалы столь глубокими, а эти новомодные охладительные машины так исправно работали, что внутри образовывался особый микроклимат и в здании было совсем не жарко – можно было ходить хоть в трех черных пиджаках. Но попробуй выйти из здания – и ты проклинаешь все на свете!

– Ну и жарища! – кручу я головой, обращаясь одновременно к Врано и к Ладисласу. – Чувствую, что мне нелегко будет это перенести: такие температуры да еще и эта униформа.

– Да, летом тут адское пекло, – согласился Ладислас.

– Значит, и для вас тоже?

– Ну конечно, – говорит Врано. – Мы тоже страдаем.

– Так как же вы – и другие тоже – как вы умудряетесь выдерживать все это?

– Ну, мы все-таки южане. Жара нас донимает, но мы привычные. И потом, большинство брокеров устроились по линиям двух трамвайных маршрутов – им легче, а те, кому линии не подходят, после того, как биржа закрывается, добираются домой перебежками. Точно так же и мы поступаем. Нам, к сожалению, ни одна из линий не подходит. Так что единственный выход – это перебежками.

– Так и живем, – подтвердил эти слова Ладислас.

«Перебежками» – на меня это слово произвело впечатление. Итак, и Врано, и Ладислас живут вдали от трамвайных маршрутов. Но они выработали себе вариант: добираются домой благодаря этим «перебежкам». Выбегают из биржи и сразу в «Желтый дом». Там можно выпить чего-нибудь прохладительного, а то и подкрепиться основательно, зарядиться этим для следующей перебежки. Потом по теневой стороне – «всегда держись теневой стороны», они меня постоянно об этом предупреждают – перебегают к «Каторжанам». Там тоже освежаются, приходят в себя, потом еще одна-две перебежки – и вот ты уже дома. А дома эту униформу с тела прочь. Неплохо.

– Ты, кстати, о том, что униформа тебя донимает, не очень-то распространяйся, понял? – предупредил меня Врано.

– Но почему нельзя сдвинуть часы работы? Устроить все так, как и в других учреждениях?

– Что ты?! – это же вековые традиции. А руководство очень суеверно. Оно боится, что если хоть что-то нарушить, так у биржи начнутся тяжелые времена. И все тут начнет рушиться.

– Ах, вот оно что…

– Мы в этом плане самые несчастные люди в городе. Об этом все знают. Но все знают и о другом: у нас самые высокие по городу заработки. И потом, никто тут никого за рукав не держит, если кто-то уходит, так на освободившееся место десятки желающих претендуют.

– Понял. Но почему нельзя послать за такси и нормально разъезжаться по домам?

– Что ты! Никому такого не говори! Их профсоюз десять лет с муниципалитетом сражался за то, чтобы и таксистам предоставить право на сиесту. Все это проходило под лозунгом «Таксисты тоже люди!». Так что тут нет никаких вариантов.

– Ну что ж, ничего не остается – попробую и я перебежками.

– Конечно, тебе тоже придется с перебежками. Вдоль маршрутов трамваев никакого свободного жилья уже давно нет, только определишься с квартирой, так мы сразу же к тебе устроим совместный показательный пробег! Главное – не унывай!

Поступление котировок задерживалось, это мне было на руку. Я взял чистый лист бумаги и начал строить что-то наподобие временного графика: от биржи до «Желтого» бежать три минуты, освежиться там чем-нибудь и отдышаться – пять минут; перебежка к «Каторжанам» побольше времени отнимет – все пять, а то и шесть, там тоже пять минут понадобится на то, чтоб прийти в себя. Я вынул из ящика план города, чтобы рассчитать по времени и все мои последующие передвижения, как тут на моем столе зазвонил телефон – мне сообщали из Человеческих ресурсов, чтобы я срочно спускался вниз: мы опять едем смотреть мне очередное жилище.

3

С квартирой что-то не складывалось – два дня, что мы с департаментом человеческих ресурсов осматривали предложенные риелторами варианты, результатов не принесли. А вот сегодня, только мы вернулись с коллегами из кафе, как мне передали снизу: «Вас срочно просит спуститься мадам Гобзалова». Я выскочил на улицу, она уже меня поджидала в машине: оказывается, у нее есть для меня неплохое предложение. Да еще и с человеком, который будет вести мое хозяйство.

– Нужно срочно ехать, это просто удача. – МГ тронула водителя за плечо, и мы поехали.

В итоге я неплохо устроился – в престижном квартале, правда, обе трамвайные линии, как меня и предупреждали Врано с Ладисласом, проходили стороной: еще до входа в парк линия А уходила налево, а линия В – направо, так что путь на биржу мне придется проделывать пешком. Ну, а обратно – вот этими самыми перебежками.