Александр Самбрус - Жара Страница 6

– Но это же превосходно! Утром – прогуляться пешком, а после службы пробежаться – что может быть лучше! Придаст тонус на целый день! – приободрила МГ. – Движение и еще раз движение, chéri![2]

Нет, я совершенно не возражаю против движения. Просто утром подобное движение куда еще ни шло: солнце не успевало накалить асфальт и здания, а вот в полдень – боюсь, что движение будет проблематичным. Ладно, время покажет. Во всяком случае, не буду же я сейчас нюни распускать перед МГ!

А квартирка – я решил, что именно так буду ее называть, – мне и впрямь очень нравится. Не большая, но и не маленькая – как раз то, что нужно для жизни. Еще мне очень повезло с человеком, который будет обустраивать мне быт. Его зовут Жан. Лет под пятьдесят, может, чуть старше. Низкого роста, коренастый такой крепыш. Непонятно, была у него семья или нет. Неопределенной национальности и пока что непонятно, каких корней, но все это неважно – тут всех национальностей намешано. У нас с ним как-то сразу заладилось, приятная неожиданность! Сразу видно, что Жан не будет задавать никаких вопросов, к своим обязанностям будет относиться с ответственностью, все у него будет четко и аккуратно. Чувствуется, что если вдруг мне понадобится помощь, то он это выше своих интересов поставит…

На биржу я уже не возвращался.

– Обустройство, значит обустройство, – резюмировала МГ, – никто тебе, Макси, и слова не скажет. Ой, я хотела сказать «вам» и «Максимилиан», простите.

– Да и время такое, они там скоро будут заканчивать, – подтвердил Жан.

Оказывается, МГ прихватила с собой корзинку с фруктами и бутерброды, а у Жана уже было припасено ведерко с шампанским, втроем мы тут же обмыли мое новоселье. К концу нашего застолья МГ уверенно называла меня на «ты», чего нельзя сказать о Жане. Как и каждый профессиональный камердинер, он держал почтительную дистанцию.

Но вот и вечер, температура спала и заметно полегчало. Вообще-то, это уже мой четвертый душ, а я ведь никуда не выходил. Скорее бы ночь, тут ночь – это чудо, тут ночь – благо. Жан словно читает мои мысли.

– Охладительная машина только одна – еще не натянуло на всю квартиру, это дело нескольких часов. И потом, скоро будет ночь, а ночи у нас всегда нежаркие – рядом ведь такое большое озеро. Оно всегда приносит свежесть.

Жан убрал со стола все лишнее, накрыл его тонкой прорезиненной скатертью.

– Вы говорили, что будете еще что-то рисовать?

– Минут десять-пятнадцать всего, поздно уже. Просто хочу один эскиз набросать, чтобы не забыть. А то назавтра из головы все выветрится и не вспомнишь.

– Эта скатерть как раз для рисования – специальный состав: даже если краска попадет, все легко смоется.

Возиться с красками было лень, да и не нужны они мне сейчас – сделаю карандашный набросок и достаточно. Я распрямил лист ватмана, разложил карандашные наборы – все привычно для меня и все обычно. Еще со школьных лет я увлекся дизайном одежды. Меня, скорее, не пошив собственно одежды занимал, а конструирование ее моделей, подготовка эскизов. А еще меня страшно привлекала работа над мужскими аксессуарами: наручные часы, запонки, зажимы для галстуков, браслеты, перстни, портсигары и портмоне – все это мне было в высшей степени интересно! В старших классах я уже наработал кучу эскизов, освоился с «Зингером» и мог пошить себе практически любой вид одежды. Более того, я и деньги кое-какие мог тогда уже зарабатывать – со мной подружились все школьные модницы и модники!

Потом, когда я уехал на учебу в столицу родины, у меня появилось гораздо больше возможностей. Иностранные журналы мод стали попадаться, но чаще я ходил за редкими иностранцами, что к нам приезжали, и делал зарисовки того, в чем они были одеты. Не обходилось и без курьезов – некоторые принимали меня за какого-то подозрительного агента и пытались от меня убежать, но в основном они относились благосклонно и, узнав об этой моей страсти и о том, что я студент, а значит, человек небогатый, кое-что мне даже и дарили. Естественно, в итоге все это вылезло мне боком: меня стали тягать в одну организацию и угрожать, что если я не стану их информатором, то и институт не закончу, и в трудовую колонию они меня определят. Наконец, родителям удалось найти какие-то высокие связи и от меня отстали – у нас это называется «отмазали» – при строжайшем условии, что я ни к одному иностранцу ближе как на сто метров ни разу в жизни не подойду. Пришлось смириться и работать в основном по наитию.

Я удовольствовался тем, что сделал пару быстрых набросков – именно для того, чтоб зафиксировать несколько моих сегодняшних впечатлений, не более того. А конкретно с этим материалом можно поработать и позже. Сейчас все-таки не это главное. Главное сейчас – это хорошенько отдохнуть! Как-никак, у меня завтра ответственный день – первый полноценный рабочий.

Как-то он у меня сложится? Я начал осмысливать ситуацию: говорят, что в четырнадцать часов попросят убраться с работы, в кафе тоже не пересидишь – сразу после того как разбегутся брокеры, они, на часы сиесты, все закрываются. В городе в эти часы все вымирает. Ситуация патовая, и выход, в общем-то, самый жесткий – каким-то образом все же прорываться домой. Ладно, не буду сейчас с этим заморачиваться. И потом, зачем мне заниматься поисками выхода из ситуации – ведь Врано с Ладисласом уже четко очертили самый оптимальный вариант!

В оранжевом свете уличного фонаря полоски на моей пижаме казались какого-то нездешнего космического цвета. В темноте я не смог вспомнить, какого они цвета на самом деле: у меня несколько полосатых пижам и все с одинаковыми по ширине полосками разного цвета. Пару минут я размышлял над этим явлением, но так ничего и не надумал. Я где-то читал, что электрический свет, если источник расположен достаточно близко от наблюдателя, затмевает даже свет полной луны. Но луна, невзирая ни на что, все равно продолжает светить. Так вот, все это вместе якобы символизирует… ну, что-то оно обязательно символизирует, сейчас не вспомню. И не буду об этом задумываться; бесполезное это занятие – придавать вещам смысл и значение, которых в них, скорее всего, нет.

Несмотря на то, что было уже поздно, из комнаты Жана доносились какие-то звуки. Я вышел в коридор, прислушался – это был работающий радиоприемник. Я подошел еще ближе, теперь можно было более отчетливо расслышать некоторые пассажи.

– А мы продолжаем нашу вечернюю программу новостей. Напоминаем, что вы слушаете Центральную городскую радиостанцию в диапазоне на средних волнах… и на коротких… ну, и чтобы закончить эту программу, предлагаем вам короткий репортаж от наших вездесущих репортеров, братьев-близнецов Йоханна и Густаса, о человеке, который недавно поселился в нашем городе.

Послышался скрип, шумы, звук стал менее чистым, как это бывает, когда запись идет не из студии.

– Да-да, уважаемые радиослушатели, тут нет никакой ошибки – в нашем городе пусть и незначительное, а все же пополнение. Недавно из одной – совершенно, впрочем, понятно какой, – северной страны к нам прибыл некий молодой человек по имени Максимилиан.

«О господи! Этого еще не хватало! На весь город!» – я весь сжался от набежавшего ужаса.

– И этот молодой человек, – продолжил уже второй комментатор, – устроился весьма неплохо – брокером на товарную биржу!

– Н-да, неплохое начало, что и говорить…

– Тем более учитывая, что устроиться на нашу биржу практически невозможно.

– Как же такое могло произойти?

– Разные ходят слухи, но весьма занимательные.

– Ну, слухи мы комментировать не будем, как-никак…

– Тут есть и другой важный аспект, вот что нам удалось разузнать: этот Максимилиан все же имеет высшее специализированное образование, располагает соответствующей лицензией и даже стажировался на какой-то – пока мы еще не выяснили – достаточно известной бирже. То есть опыт у него имеется. Так что данные детали свидетельствуют в его пользу.

– Действительно, источники подтверждают, что опыт имеется, и все же…

– И все же некоторые вопросы остаются…

– Ну, я думаю, со временем у нас появится больше информации, и мы ею обязательно поделимся. Напоминаем, что с вами были репортеры городских событий Йоханн и Густас. Слушайте свежий поток новостей от нас уже завтра. Доброй ночи!

Я тихо прокрался в свою комнату, неслышно закрыл дверь и подошел к окну. Фонарь по-прежнему светил оранжевым цветом, на свои пижамные полоски мне теперь и смотреть не хотелось. «Может, ничего особенного в этом и нет. У них демократическое либеральное государство, они привыкли жить в таких реалиях. И то, что только что прозвучало в эфире, у меня вызывает и удивление, и озабоченность, в то время как для них это одна из многих рядовых новостей. Только что услышали – и сразу забыли. Или забилось другими новостями. Нужно научиться относиться к этому спокойно». Еще какое-то время я смотрел на фонарь за окном. Время близилось к двенадцати ночи. Так и есть – ровно в полночь фонарь погас, правда, у меня перед глазами оставалось его желтоватое пятно. Я продолжал смотреть: пятно постепенно бледнело, потом оно полностью исчезло.