Игорь Гергенрёдер - Украина в Берлине Страница 8

Я допиваю вино, которое осталось в одной из бутылок, и ощущаю в себе усиленное биение жизни. Галина, приняв душ, скидывает халат на стул, ложится ко мне в постель, мы отдаёмся водовороту ласк, совокупляемся.

Потом я звоню Эдуарду по номеру, который остался в моём мобильнике:

— Как поговорили вчера? Всё окей?

— Она сказала, что вернётся в Германию десятого и от своей сестры позвонит мне. Я приеду на машине, заберу её.

— Ну вот видишь! — выражаю я голосом радость за него. — Хочешь сразу же получить от неё бонус, привези ей не розы, не тюльпаны. Она любит голубые ирисы.

Оксана так и не сказала мне, когда их ей подарить; я передаю шанс другому.

— Как они по-немецки? — спрашивает Эдуард.

Цветы ему малоизвестны.

— Записывай, — говорю я и диктую: — Die blauen Schwertlilijen. Голубые ирисы. Ты её сразишь. Только не скажи, что я сказал.

— Не скажу, могила! — заверяет он. — А что она любит из еды?

— Тресковую печень и вообще рыбу. И клубнику.

— Ага. Ну, печень трески и я люблю.

— Это судьба! — говорю я. — Успеха тебе!

У нас с Галиной любовь без эксцессов, их заменили муки творчества: я возвратился к работе над романом, который давно ждёт издательство. По вечерам, устав от работы, я «варюсь в связях» с дамами — обстоятельства вынуждают Галину вскоре опять разлучиться со мной.

На Украине идут бои. Некоторые мои дамы живут там и расположены меня посетить. Есть среди них та, кто не променяет меня на тур в Париж?

Я не третирую себя за то, что не простил Оксане Парижа. Я никогда ей не позвоню и, по всей вероятности, больше не увижу её въявь. Но мысленно я вижу, как она, умилительно взвизгивая, пытается выгнать из комнаты мышь, забежавшую с террасы. Вижу Оксану, когда она собрала волосы в хвост, стянув их резинкой, обнажив шею до линии роста волос — с этой причёской она по-особенному чувственно влекуща. Я вижу её ягодицы безупречной формы и то, как непринуждённым движением рук она приподнимает груди, принимая вид особы, желающей не ударить лицом в грязь. Меня прожигает осознание, до чего она мне дорога.

10 августа я слышу тревожный голос Эдуарда в мобильнике:

— Она не звонит, как обещала. И телефон отключён.

Он имеет в виду телефон, номер которого ему дала Оксана. Я говорю, уже искренне беспокоясь за него:

— Обязательно позвонит! Она не могла передумать и не предупредить. Раз телефон молчит, она ещё не в Германии. Что-то задержало.

Через пару часов Эдуард в радости:

— Нашлась лягушка-путешественница! Попросила подождать неделю — хочет побыть у сестры с мамой. Ну, мама — дело святое. Через неделю я поеду за ней.

Он в приятном волнении, он хочет жениться. Рассказал, что он рабочий, что живёт с мамой в двухкомнатной квартире. Выходом в интернет не обзавёлся — ни к чему. Объявление прочитал в газете «Русская Германия». Я напоминаю ему, чтобы привёз Оксане голубые ирисы.

Накануне поездки за нею он опять звонит мне:

— Она проводит маму с вокзала в Бремене, и там я её встречу в половине восьмого утра.

— Ирисы купил?

— Да! В магазинах их нет, я попросил знакомого — у него выход в интернет. Заказываю, а меньше, чем по пятьдесят штук, их не продают. Я договорился, что продали тридцать четыре.

Человек в подъёме. Неужели я сопереживаю?

— Я и комнату оклеил обоями с голубыми ирисами, — слышу я.

Он выедет в двенадцать ночи, чтобы быть на вокзале Бремена в половине восьмого, заберёт Оксану и тут же пустится в обратный путь.

Ночь, новый звонок. Эдуард сейчас выезжает.

— Слушай, есть вопрос. Какой у неё вес?

— Шестьдесят, — отвечаю я.

— Что-то не то.

— Как так? — я в недоумении.

— Я ей сейчас звонил, что всё в порядке, еду, а она говорит: будем с вами бегать по утрам, сгонять лишний вес.

— Она тебя подколола! — успокаиваю я его. — Нет у неё никакого лишнего веса, она стройная, худощавая.

— Ещё вопрос — как я её узнаю?

Я описываю, во что Оксана бывает одета, у неё чёрные волосы до плеч. Он не удовлетворён:

— Это мне мало что говорит.

Я берусь за портрет:

— У неё продолговатое смуглое лицо.

— Это то, что надо. — И он повторяет: — Лицо продолговатое, смуглое.

После чего делится планами: он будет ездить с Оксаной купаться, повезёт её к знакомому греку, у которого ресторан, где разные рыбные блюда. Свозит в Австрию — граница рядом.

— Но сначала, — в его голосе сладкое предвкушение, — как привезу её завтра к себе, будет бутылка вина, хорошего, креплёного, селёдочка, жареная картошечка… и будем знакомиться…

Всё услышанное приоткрыло мне набросок жизни, куда вошла Оксана. Я думаю, чем эта жизнь отличается от той, которая была со мной. Думает о том же ещё кто-то?..

Уже не вчера в квартире Эдуарда состоялось знакомство впритирку, которое он добросовестно выслужил. Оксана наверняка его зовёт Эдик. (Не Эдуард же). Она в постели с ним ради легализации в Германии? Или просто из слабости на передок? А, может, у неё любовь? В любом случае, эту пару создал я.

В конце октября Оксана должна уехать в Полтаву. Получив новую визу, возвратится она к Эдуарду, чтобы выйти за него замуж? Или найдёт кого-то другого? Мне кажется, она позвонит, если уже не позвонила, в Берлин тому мужчине, который называл её роднуленькой. К чему это приведёт?

У меня скоро будет новая подруга, но расстанусь ли я когда-нибудь с подправленной фразой Чехова, которая завершает его «Дом с мезонином»: «Майн шетцхен, где ты?»?..

Берлин, 6 сентября 2015

© Игорь Гергенрёдер