Горы дышат огнем - Веселин Андреев Страница 39

Село Буново освобождено! Первое село, в которое чавдарцы входят с оружием в руках.

Жители села растеряны и смущены. Не находят сразу нужных слов и бойцы. Раньше чем глашатай объявил о митинге, все село уже собралось на площади. Дело было не так, как иногда сегодня представляет себе это молодежь: пришли партизаны, и все бросились их обнимать... Крестьяне и партизаны испытующе смотрят друг на друга, перебрасываются какими-то замечаниями, с некоторым колебанием протягивают друг другу руки. Однако лед недоверия постепенно тает. Крестьяне удивляются, за что же этих людей называют разбойниками. У них такие добрые лица и вид у них весьма опрятный, хотя они и живут все время в горах!..

Больше всего удивления, конечно, вызывают две партизанки. И с их помощью быстро устанавливается дружеская атмосфера. Ведь буновчанкам было легче найти общий язык с женщинами!..

Знакомство состоялось, и теперь все слушают командира. А у того есть что рассказать: о победах Красной Армии, о действиях других партизанских отрядов, о растерянности фашистской власти. Бай Цветан был прирожденный оратор!

Затем командир объявил, что в соответствии с революционными законами предатель-угольщик приговаривается к смертной казни. Это приводит жителей в замешательство: ведь такой приговор возлагает на все село большую ответственность! Однако если бы не доверие к партизанам, никто не осмелился бы просить о помиловании. Крестьяне просят наказать предателя презрением: у него много детей и их надо кормить. Когда партизанский суд соглашается удовлетворить эту просьбу, крестьяне и чавдарцы вздыхают с облегчением...

А на площади уже горят налоговые книги, реквизиционные списки. Конечно, люди тем самым не освобождались от всех поборов, но у них теперь появлялась возможность кое-что оставить для себя. Члены общинного управления сами катят из маслобойни бочонки с маслом, несут круги сыра. Наполняются партизанские рюкзаки, а большинство продуктов, собранных здесь, попадет теперь не в глотки гитлеровцев, а достанется жителям Бунова. Прикрывая кастрюли и миски передниками, женщины снуют возле того места, где идет бесплатная раздача продуктов. Из партизан и жителей Бунова быстро создается комиссия, которая устанавливает порядок: каждый имеет право подойти только раз.

Жизнь — этот величайший режиссер — не обходится и без комических эпизодов. Какая-то старушка прибежала с опозданием, нагнулась над кадкой, чтобы собрать остатки масла. Кто-то нечаянно толкнул ее, и две ноги заболтались в воздухе. Кадку быстро перевернули, старушку поставили на ноги, а она, вся измазанная, извинялась и благодарила:

— Мне, старой, тоже захотелось отведать маслица, Господь вас благослови!

Попробуй придумай такое!

Из Бунова бойцы уходили возбужденными: они вкусили радость победы и крестьянской поддержки. Они идут, согнувшись под тяжестью рюкзаков, набитых хлебом. Идут, высоко подняв головы. Крестьяне тоже обрели надежду: они воочию увидели, что такое партизаны, и поняли, что те несут возмездие кровопийцам...

Случались и ошибки, но успехов было больше. Если бы конференция состоялась после Буновской операции, то участвовавшие в ней бойцы наверняка бы внесли новую струю...

— Да, есть у нас и недостатки. Определенная пассивность в тактике, вернее, в действиях штаба. Недостатки есть и у меня...

Командир пытался отметить самое главное, но ему пришлось очень трудно. Некоторые огульно отрицали почти все. А легко ли отказаться от того, что создавал с таким трудом и самоотверженностью? Да и во имя чего? Мучительно признавать даже явные ошибки: ты их видишь и уже знаешь, как исправить, тебе хочется поработать еще немного, чтобы все увидели и успехи. Легче говорить об ошибках, когда есть успехи...

Серьезные обвинения, предъявленные штабу, не были сняты с повестки дня. Никто не пытался избежать и личной ответственности, хотя сегодня легко смягчить некоторые промахи. Мне просто хочется, чтобы люди, далекие от таких конфликтов, поняли, как велика была ответственность. Мы говорили тогда, что она продиктована временем. Не решались сказать — эпохой. Но это факт.

Я не ставлю целью во всех подробностях описать эти два дня на Мургаше. Мне хочется донести до читателя их внутренний смысл, иначе многое останется непонятным.

— Оторванность от народа — вот главная наша слабость! — утверждал Владо. Он всегда любил четкие формулировки. Обаятельный человек, талантливый руководитель молодежи, совсем еще юный, но очень серьезный (правда, я запомнил его все время улыбающимся), Владо, с виду медлительный, но очень быстрый и ловкий, пользовался всеобщим уважением. Позже мы с ним подружимся. — Мы оторвались от народа, — продолжал он. — Поэтому иногда у нас нет правильного представления о действительности в селах и городах. Бойцы деморализуются. На что это похоже?

Эти слова Владо встревожили меня.

— Правы те товарищи, кто выражает свое недовольство в связи с нехваткой продуктов, — гневно рубит Пешо. Это довольно неожиданный тон для нашего интенданта: обычно он всегда весел. Пешо прилагает огромные усилия, чтобы накормить стольких людей, и ему, добросовестному и сердечному, приходится очень туго.

— Эй, Пешо, короче! Гнев — плохой советчик! — отзывается бай Станьо, и тон его голоса тоже не очень спокойный.

— А есть ли, бай Станьо, более худший советчик, чем голод?

— А ведь ты прав...

— Кто сказал, что партизаны обязательно должны голодать? Нормирование — да, и то лишь когда положение особенно тяжелое. Во время окружения, например. В противном случае — никакого нормирования. Ну, разве это паек — то, что мы получаем? Проводи операции, отбирай продукты у врага и ешь досыта! Ноги нам нужны сильные! — Пешо не удержался и ослепительно улыбнулся. — Не только, чтобы убегать, но и чтобы догонять. Да, помогут и ятаки, но мы должны не только сами себя снабжать, — за счет врага! — но и помогать населению тоже!..

— Народ нас бережет. Он нас кормит, но он дает нам и наказ — бить врага! И мы должны с честью выполнить этот наказ! — начал Васо, политкомиссар отряда, старый член партии, самый пожилой в штабе. Это был мягкий, медлительный человек. Говорил он обстоятельно. — Необходимо усилить политическую работу. Каждый боец должен быть политработником, не должен отрываться от народа... — далее политкомиссар говорит о слабостях штаба. Ему задают вопросы, он разъясняет...

Филип — военный инструктор. Ему примерно лет тридцать. До прихода в отряд служил в противотанковой роте. Сейчас он высказывает недовольство состоянием дисциплины. Случаев умышленного невыполнения приказа не было, но он отмечает некоторые вольности, присущие штатским людям, как-то: распущенность, ненужное проявление самостоятельности и т. д. Сам Филип на