Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта Страница 41

Именно эта перспектива не устраивала антикоммунистов. Ее, по убеждению авторов меморандума 121, следовало сорвать. Как? Да всеми правдами и неправдами! Саботируя подготовку второго фронта, сея недоверие к советскому союзнику, пытаясь «упредить» освобождение народов Европы, поставить преграды их демократическому развитию после войны. Ведь что мог означать панический вопль о «коммунистической угрозе» для Европы в те годы и месяцы, когда континент томился под гнетом гитлеризма, а коммунисты несли ему свободу? На доновановско-папеновском жаргоне это означало сменить одну оккупацию другой, не допустить поражения прогнивших и скомпрометировавших себя режимов. Именно в этом направлении и разрабатывался главный практический замысел в «послеквебекский период» — добиться смены гитлеровского режима прежде, чем удары советских войск сотрут его с лица земли.

Так в логический ряд встают те, на первый взгляд, непостижимые и абсурдные шаги, которые предпринимало УСС — да и не только оно — в своей закулисной дипломатии. Раз необходимо какое-то «центристско-социалистское», генеральское или иное правительство для Германии, то надо его искать. Тогда понятны авансы Даллеса и Хьюитта. Даже чудовищные по циничности предложения Морде становятся объяснимыми.

Да, о меморандуме 121 нам еще не раз придется вспомнить. В нем открытым текстом было сказано то, о чем обычно молчат.

Из дипломатической хроники второго фронта (3)

1943 год так глубоко погрузил нас в тину закулисных интриг, что и впрямь можно подумать, что на свете ничего иного и не присходило. Нет, ни в коем случае нельзя допускать «абсолютизации» того или иного предмета исследования, каким бы интересным он ни казался.

1943 год имел другой облик: продолжалась война. Сталинград. Курск. Левобережная Украина. Колоссальные усилия советского народа. Военные действия на других фронтах: на Тихом океане, в Северной Африке. Героическое движение Сопротивления. Приближавшаяся победа! В нем было все — кроме, увы, второго фронта в Европе.

Сейчас самое время вернуться к нашему важному источнику — подлинным документам дипломатической борьбы за реализацию обещания, данного США и Англией еще в 1942 году. Что же делалось для этого? 13 февраля 1943 года И. М. Майский сообщал из Лондона в Москву:

«Еще сложнее реакция британских господствующих классов на наши военные успехи. В их груди живут сразу две души. С одной стороны, очень хорошо, что русские так крепко бьют немцев, — нам, англичанам, легче будет.

Сэкономим потери и разрушения. Еще раз используем наш извечный метод — воевать чужими руками. Но, с другой стороны, нам, англичанам, страшно, а не слишком ли в результате усилятся большевики? Не слишком ли повысятся шансы «коммунизма» в Европе? Эти два противоречивых чувства находят теперь отражение в двух основных группировках британского господствующего класса, которые для краткости могут быть окрещены как «черчиллевская» и «чемберленовская». Первая пока сейчас дает крен в сторону испуга перед нашими успехами. Между прочим, это последнее настроение довольно явственно ощущается в руководящем аппарате военного ведомства. Но сейчас Красная Армия еще только на подступах к Ростову и Харькову. Каково будет ощущение «черчиллевской» группы, когда Красная Армия будет на подступах к Берлину, трудно сказать. Не исключены разные неприятные сюрпризы…

Поэтому вопрос о том, когда именно создавать второй фронт становится основным вопросом для Британского правительства, причем в его решении главную роль играли и играют не столько военные, сколько политические соображения. С точки зрения Британского и Американского правительств, второй фронт надо устроить не слишком рано и не слишком поздно, а как раз «вовремя». Но когда именно? Судя по решениям в Касабланке, англичане и американцы как будто бы думают, что у них еще имеется достаточно времени, прежде чем наступит необходимый момент для действия»[75].

Действительно, в январе 1943 года в Касабланке были приняты решения, касавшиеся действий на Европейском континенте. Но какие? Англия настаивала на пресловутом «балканском варианте», а США были готовы его поддержать, приняв принцип сосредоточения главных сил в Средиземном море. Срока для вторжения в Европу назначено не было. Правда, в официальном коммюнике говорилось о том, что США и Англия «сознают, какую огромную тяжесть войны Россия успешно несет на себе». Однако только после неоднократных настояний И. В. Сталина был назван новый срок открытия второго фронта: август или сентябрь 1943 года.

Американцы пытались успокаивать законную тревогу советских государственных деятелей. Когда в 1943 году специальный представитель президента Рузвельта посол Дэвис посетил Советский Союз, то в беседе с ним К. Е. Ворошилов затронул вопросы военного положения. Вот как это выглядит в записи:

«Ворошилов отвечает, что он уверен в нашей окончательной победе. Однако несмотря на то, что враг уже основательно потрепан в Сталинграде, под Москвой в свое время и других местах на нашем фронте, а также в Тунисе, силы у него еще достаточно крупны, и нам предстоит борьба, которая потребует напряжения всей нашей энергии, и война может затянуться. Если же англичане и американцы нанесут серьезный удар по врагу с Запада этим летом, а мы с Востока, то противник будет быстро сокрушен.

Дэвис говорит, что он придерживается точно такого же мнения. Однако он не думает, что война затянется. Если Гитлер не смог сокрушить СССР в 1941-м, 1942 годах и если он не сможет достичь Баку и сломить Красную Армию этим летом, то он лишится своей головы в этом году. Америка создает большую и хорошую армию. В Америке сейчас уже производится 7 тысяч самолетов в месяц. Американские солдаты, участвовавшие в операциях в Тунисе, теперь являются очень хорошими бойцами. Конечно, американская армия еще неопытная, зеленая, но она будет хорошей армией»[76].

Но вот произошло то, чего так опасались все, кому была дорога совместная и скорая победа над врагом: США и Англия заявили, что снова откладывают вторжение. И. В. Сталин с полным правом гневно писал руководителям западных держав:

«Теперь, в мае 1943 года, Вами вместе с г-ном Черчиллем принимается решение, откладывающее англо-американское вторжение в Западную Европу на весну 1944 года. То есть открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года.

Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом».[77]

А ведь во всем мире было ясно, что условия для выполнения дважды данного обещания созрели! Это видели не только в Москве. 2 июля 1943 года А. А. Громыко сообщал в Москву:

«Председатель комиссии по иностранным делам палаты представителей США Блум, с которым я имел беседу (Блум некоторое время тому назад, приглашая меня на концерт, посвященный памяти Рахманинова, выразил желание встретиться и побеседовать), говорил о том, что конгресс в целом хорошо настроен по отношению к Советскому Союзу. Имеются лишь отдельные члены конгресса, которые либо еще не определили свое отношение к нам, либо относятся недоверчиво. В конгрессе сейчас недоумевают, заявил Блум, почему обещанный второй фронт не открывается. Сам он, Блум, также недоумевает. Он считает, что для открытия второго фронта уже существуют очень благоприятные условия».[78]

Можно понять, с какими чувствами вели советские руководители беседы со своими союзниками на эти темы. В октябре 1943 года А. Иден посетил Москву и объяснил, как «трудно» приходится Англии и США. В записи его беседы с И. В. Сталиным говорится:

«Иден говорит, что мероприятия по подготовке операции «Оверлорд»[79] решительно проводятся. Но премьер-министр хотел, чтобы маршал Сталин ознакомился с этой телеграммой, с тем чтобы он мог видеть, в чем заключаются трудности.

Сталин говорит, что если не хватает сил, то ничего не поделаешь.

Иден говорит, что, как он полагает, силы имеются, и он не думает, что дата вторжения во Францию будет отложена. Однако нужно иметь в виду, что кроме десантных судов, возможно, потребуется использовать в Италии также те семь испытанных в боях дивизий, которые предполагалось перебросить в Англию, для того чтобы они составили ударную группу при высадке во Франции…

Сталин говорит, что, очевидно, дело обстоит так: англичане уже произвели одну высадку. Если предположить, что сейчас имеется, например, 20 свободных дивизий, то вопрос заключается в том, где эти дивизии лучше использовать: в том ли районе, где уже совершена высадка или же где-либо в другом месте.