Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта Страница 42

Иден говорит, что именно в этом и заключается проблема, и добавляет, что, как считает премьер-министр, нельзя рисковать поражением в Италии.

Сталин говорит, что имеются две возможности решения этой проблемы. Первая — это перейти к обороне в Италии и при помощи имеющихся сил, а также тех, которые смогут быть высвобождены в Италии, произвести высадку во Франции. Второе решение заключается в том, чтобы не высаживаться во Франции, а пробиться через Италию в Германию. Можно решить и так и так. Все зависит от расстановки сил»[80].

Сегодня только приходится удивляться — и восхищаться! — тем долготерпением, которое проявляли советские руководители, ведя переговоры с лидерами США и Англии. Вот бы просто стукнуть кулаком по столу — ведь для этого было достаточно оснований, даже не зная всех закулисных интриг! Но слишком была велика ставка, слишком велико было чувство ответственности за главное — за исход войны, чтобы поддаваться оправданным чувствам разочарования и возмущения. Ведь этого только и ждали многие деятели в США и Англии, чтобы сорвать сотрудничество в рамках антигитлеровской коалиции! Такого удовольствия советская внешняя политика им не доставила. За ней стоял великий подвиг великого народа, в котором наши дипломаты черпали силу, терпение и настойчивость.

Сама жизнь давала аргументы в пользу коалиции, а что касается отношений между СССР и США — в пользу сотрудничества. Когда в 1943 году Москву посетил председатель управления по делам военного производства США видный представитель делового мира США Дональд Нельсон, то он заявил в беседе с И. В. Сталиным, что «как представитель деловых кругов, он предвидит большое будущее дружественных отношений между США и СССР. Он полагает, что имеется много путей, которыми обе страны могут помогать друг другу».

В протоколе беседы далее записано:

«Сталин отвечает, что это правильно.

Нельсон говорит, что интересы США и СССР не сталкиваются.

Сталин заявляет, что интересы СССР и США не сталкиваются и не должны сталкиваться. Они не будут сталкиваться, если некоторые группы в США не будут давать для этого повода»[81].

Как вспоминал Нельсон, по возвращении он был принят Рузвельтом и подробно сообщил о беседе в Москве. Президент разделял убеждение Нельсона о «необходимости создания прочных основ русско-американской дружбы». Размышляя об этом позже в форме письма некоему советскому собеседнику, Нельсон писал: «Ничто не может быть более катастрофичным, чем конфликт между нашими великими державами, которые никогда не воевали друг против друга. Я убежден, что судьба человечества зависит от продолжения дружбы и сотрудничества между Советским Союзом и Соединенными Штатами… Различия в наших политических системах не представляют собой разумного повода для враждебности. Мы не собираемся менять вашей системы и не думаем, что вы хотели бы изменить нашу. Различие — не повод для того, чтобы не жить в дружбе, не развивать деловые отношения. Надо совместно работать во имя создания такого всемирного сообщества, в котором война станет не только гипотетически, но и реально невозможной».

Да и сам президент в 1943 году видел жизненную необходимость советско-американского сотрудничества. Летом 1943 года, перед ожидавшейся встречей в Квебеке с Черчиллем, для президента был подготовлен документ, озаглавленный «Позиция России», где высказывалась важная точка зрения на будущее отношений США с Советской страной. Она состояла в следующем:

«По окончании войны Россия будет занимать господствующее положение в Европе… Поскольку Россия является решающим фактором в войне, ей надо оказывать всяческую помощь и надо прилагать все усилия к тому, чтобы добиться ее дружбы. Поскольку она, безусловно, будет занимать господствующее положение в Европе после поражения держав оси, то еще более важно поддерживать и развивать самые дружественные отношения с Россией.

Наконец, наиболее важным фактором, с которым должны считаться США в своих отношениях с Россией, является война на Тихом океане. Если Россия будет союзником в войне против Японии, война может быть закончена значительно быстрее и с меньшими людскими и материальными потерями. Если же войну на Тихом океане придется вести при недружественной или отрицательной позиции России, трудности неимоверно возрастут, и операции могут оказаться бесплодными».[82]

Оценки, высказанные неким «высокопоставленным военным стратегом США» (так назвал его директор бюро военной информации Роберт Шервуд, опубликовавший текст этого документа), были весьма близки самому президенту. Сын президента Эллиот вспоминал об одном разговоре с отцом, который сказал ему перед Квебеком:

— В Европе победа придет к концу 1944 года.

Эллиот удивился, но президент настаивал:

— Посмотри, как Красная Армия нажимает на Центральном фронте.

Тогда сын задал вопрос, видимо навеянный некоторыми вашингтонскими настроениями:

— Можно ли доверять русским?

Франклин Рузвельт ответил:

— Доверяем же мы им сейчас. Какие у нас основания не доверять им завтра?

Записал сын и другое важное высказывание президента:

— Ведь если дела в России пойдут и дальше так, как сейчас, то, возможно, что будущей весной второй фронт и не понадобится…

10 августа 1943 года, перед самой встречей в Квебеке, военный министр США Генри Стимсон обратил внимание президента на опасные последствия былых отсрочек: «В свете послевоенных проблем, перед которыми мы встаем, наша позиция… представляется крайне опасной. Мы, как и Великобритания, дали ясное обязательство открыть второй фронт. Не следует думать, что хотя бы одна из наших операций, являющихся булавочными уколами, может обмануть Сталина и заставить его поверить, что мы верны своим обязательствам». Рузвельт согласился, сказал, что Стимсон «сформулировал выводы», к которым пришел он сам. Вот почему, когда в Квебеке английские представители снова начали тянуть к своему «балканскому варианту», пугая США «вторжением русских в Европу» (то есть ведя ту же линию, что и Донован), Рузвельт и некоторые другие военные руководители США заняли иную позицию. Как известно, именно в Квебеке было решено, что операция «Оверлорд» будет главной операцией 1944 года. Была поставлена задача: «В сотрудничестве с Россией и другими союзниками добиться в возможно короткий срок безоговорочной капитуляции европейских стран оси».

Но все ли в США мыслили и действовали так? Как мы уже знаем, — не все.

Тегеран и его враги

Процесс выработки и принятия внешнеполитических решений в вашингтонских «коридорах власти» всегда был сложен и неоднозначен. Так было и в годы войны, и — кто знает! — к чему бы он привел, если волю ведущих сил политической и экономической жизни США не выражал бы такой прозорливый деятель, каким был Франклин Делано Рузвельт. Просто страшно подумать — куда повел бы Америку Гарри Трумэн, или автор концепции, именовавшей «империей зла» государство, которое спасло мир от коричневой чумы…

Но были вполне определенные и вполне объективные интересы Соединенных Штатов, которые стояли за Рузвельтом и его непосредственным окружением. Как бы ни пели свои «политические стансы» сторонники сговора с нацизмом, трезвые умы в США видели всю опасность похода Германии за завоевание мирового господства. Правда, они тогда не могли прочитать слов Гитлера о том, что его задачей будет, объединившись с Англией, «наказать» Соединенные Штаты. Не могли они прочитать и секретные планы «ИГ Фарбениндустри», предусматривавшие ликвидацию американских позиций на мировых рынках. Но сама логика войны вела к пониманию этих и подобных им целей германской агрессии. Эта логика вела США к активизации их роли в антигитлеровской коалиции.

Нет слов, Рузвельт и члены объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) читали меморандумы и донесения УСС (ведь ведомство Донована недаром было одним из органов ОКНШ). Но только одним из них! Следуя нашей теме, мы все время сохраняли в фокусе именно УСС, ибо именно ему было удобнее вести операции на реально существовавшем до 1944 года «втором», то есть антисоветском, фронте. Но Управление стратегических служб было далеко не единственным источником информации. Оценку противника предпринимали и государственный департамент, и разведка армии, и морская разведка. В конечном счете не американское правительство было органом УСС, а как раз наоборот — УСС было органом правительства. Однако в этой формуле, предупреждающей против переоценки роли УСС, лежит и необходимость признания соучастия многих высших деятелей тогдашней администрации США в неблаговидных операциях на фронтах «тайной войны». Спецслужбы Запада отнюдь не являются неким «государством в государстве». Нет, они представляют собой часть империалистического государственного механизма.