Юрий Игрицкий - Россия и современный мир №3/2012 Страница 9

Впрочем, какие там самолеты! Не произошло никакой модернизации даже в сырьевых отраслях. Для тех, кому принадлежит российская экономика, нет необходимости создавать у себя новые технологии и новые производства, проще купить за рубежом. Для того чтобы из нефти получать высокооктановый бензин, который можно продавать за рубеж и иметь гораздо бóльшую прибыль, чем продавая сырую нефть, необходимы определенные усилия – создавать соответствующие производства, формировать кооперационные связи по поставкам, готовить кадры, организовывать труд, осуществлять контроль, словом, управлять, т.е. иметь, как теперь говорят, «лишнюю головную боль». То же и с необработанной древесиной – продают пиловочник, кругляк, да и просто делянку, т.е. лес на гектары. Таким образом, из производственного процесса исключается даже самая минимальная добавленная стоимость, происходит продажа сырья в сáмом, что ни на есть чистом, первозданном виде. По существу, никакого производства нет. Есть хорошо организованное расхищение национальных богатств. Следует при этом подчеркнуть, что российская внешняя торговля во многом осуществляется через офшоры, где цены экспорта, как правило, занижаются, а импорта завышаются. Прибыль от природной ренты уходит в карманы, на обновление основных фондов производства денег не остается, и отсюда стремительный рост техногенных катастроф. Близится грань, за которой производство рисков начинает превосходить производство продуктов, управление превращается в тушение пожаров, в деятельность по ликвидации аварий и катастроф.

После реформ наша страна превратилась в сырьевой придаток не только Запада, но и Востока. Китай, которому наша страна в 1950–1960 гг. создавала индустрию, сегодня значительно опережает нас в технологическом развитии. И не только в производстве хайтеков. В Китае за последнее 20-летие построено 88 тыс. шоссейных дорог, из них 50 тыс. – автобаны («highways»). В России за 20 лет реформ построено всего 156 км дорог с твердым покрытием и до сих пор нет никаких автобанов [11]. Даже дорога между двумя столицами весьма низкого качества.

Производства нет потому, что целесообразней вкладывать деньги в финансовые схемы, так как с возникновением опасной ситуации эти деньги легче и быстрее изъять из оборота. Специфика промышленного производства не позволяет быстро изъять деньги, вложенные в создание предприятия. Сегодня инвестиции в российскую промышленность – это большой риск. Проще купить все необходимое, продавая энергоносители и сырье. Из России вывозится более 90 % алюминия, меди, олова, 2/3 цинка. После экономических реформ Россия перестала себя кормить, одевать и обувать. Из-за рубежа поступает половина реализуемого через торговую сеть продовольствия (а в таких городах как Москва и Санкт-Петербург более 75 %), 80 % промтоваров, 80 % медицинских препаратов13. Исключительно сильный удар реформы нанесли по отечественной медицинской и фармацевтической промышленности. Многие производства прекратили существование, выпуск даже самых необходимых лекарств сократился во много раз, появилось огромное количество поддельных медицинских препаратов. По данным экспертов, до 30 % реализуемых через аптечную сеть лекарств таковыми не являются.

Производить продукцию в нынешней России гораздо менее выгодно, чем ее привозить. Экспортер оплачивает криминальные издержки (взятки, откаты и т.п.) единожды – при ввозе товаров. Производитель же выплачивает «административную ренту» постоянно. Как при таких условиях производимая продукция может быть конкурентоспособной?

То, что из 1,5 трлн. долл., полученных страной в «тучное десятилетие» (1999–2008), не нашлось средств, для создания в стране хотя бы одного крупного высокотехнологичного предприятия, является закономерным результатом реформ. Созданная в 1990-е годы экономическая модель не содержит в себе инновационного потенциала.

Спустя 20 лет многие рынки для сбыта наукоемкой продукции перед нами закрылись. Даже если предположить, что в ближайшие годы российской промышленности удастся наладить выпуск высокотехнологичной продукции, то продать ее будет крайне сложно. Взяв на себя функцию сырьевого и энергетического обслуживания стран, осуществивших технологическую модернизацию, Россия после 1990-х годов быстро утрачивает перспективы занять место в их ряду. Сферы мирового производства практически уже поделены. Никто в современном мире не ждет новых конкурентов, никто не заинтересован в том, чтобы Россия, спустя 20 лет, вдруг изменила философию своей экономической политики. Наши потенциальные конкуренты чрезвычайно довольны тем, что произошло в России в результате реформ.

Социальная сфера. Реформы сделали значительную часть населения России бедными. Даже по официальным данным Росстата, в 2011 г. с денежными доходами ниже прожиточного минимума в России было 18,5 млн. человек [14] – это население средней европейской страны. В реальности бедных гораздо больше. Экономический анализ показывает, что ни структура, ни в еще большей степени сама величина прожиточного минимума не соответствуют стоимости набора средств, необходимых для осуществления воспроизводственной и социальной функций доходов. Это подтверждают и опросы социологов. По данным Левада-Центра, в России прожиточный минимум население оценивает в 2 раза выше его официального уровня, при этом 21,3 % населения едва сводят концы с концами и их доходов не хватает даже на еду, еще 40,5 % – балансируют на грани абсолютной бедности, им хватает средств на еду, но не хватает на одежду [19, с. 4]. За годы реформ, подчеркивает А. Вдовин, реальная заработная плата в России снизилась почти в 2,5 раза, среднедушевой доход – в 2 раза [5, с. 24].

При среднестатистическом росте доходов в стране углубляется ужасающая социальная поляризация, которая возникла уже в 1992–1995 гг. Расслоение население по уровню доходов у нас как в странах третьего мира. На его усиление направлено и государственное распределение доходов: и тот, кто получает 1 млн. долл. в месяц, и тот, кто 200 долл. в месяц, платят одинаковый налог – 13 %. По расчетам, проведенным в 2007 г. в Институте социально-экономических проблем народонаселения РАН, на каждые 100 руб. прироста ВВП в расчете на душу населения у бедных доход увеличивается на 5 руб., а у богатых на 200 руб.14 То есть в нынешней России возникшее в 1990-х глубокое социальное расслоение усиливается: богатые становятся богаче, а бедные – беднее. Российские нувориши вышли на лидирующие позиции в мире по скупке недвижимости в европейских столицах и самых богатых курортах, по престижным приобретениям на международных аукционах. Так, доля россиян среди покупателей элитного жилья на Лазурном берегу Франции составляет 12 % [8, с. 107]. Опросы ВЦИОМ свидетельствуют, что большинство россиян или стыдятся того, что Россия занимает второе место в мире по количеству миллиардеров, или испытывают растерянность перед этим феноменом (гордятся только 7 %) [21, с. 78].

Сложившаяся вследствие экономических реформ социальная политика лишает российское общество каких-либо реальных перспектив на улучшение жизни в своей стране. В мае 2008 г., а это период наивысшего притока нефтедолларов в государственный бюджет, ВЦИОМ провел репрезентативный опрос взрослого населения России. Оказалось, что 38 % опрошенных предпочитали, чтобы их дети уехали из России на постоянное место жительства в другие страны [22, с. 37]. Разумеется, это не утрата патриотизма нашим народом. Это оценка россиян проведенных реформ.

Демографическая сфера. В 1990-х годах на улицах российских городов практически невозможно было увидеть беременных женщин. А в 2003 г. Россия вышла на первое место в мире по количеству абортов на 100 тыс. населения и с тех пор удерживает это первенство15. Обращение к данным о динамике численности населения России позволяет сделать вывод, что в 90-е годы в ходе реформ происходила демографическая катастрофа и она еще не преодолена.

В российских СМИ происходящие в России демографические процессы постоянно ставятся в один ряд со снижением рождаемости в западных странах. Действительно, если в одних государствах Европы (Великобритания, Франция, Швеция, Финляндия) рождаемость возрастает, в других (Германия, Греция) снижается (так же как и в России – в отдельных республиках, например на Северном Кавказе, в двух республиках Поволжья, в Туве, в Алтайской Республике, в некоторых районах Москвы идет прирост) [24, с. 3], что дает повод реформаторам депопуляцию населения России объяснять общеевропейскими тенденциями. Но в Европе дети (до 16 лет) составляют 25 % населения, а в России – 18%16. Да и вообще проведение подобных аналогий некорректно: на Западе не наблюдаются ни повышение смертности, ни сокращение продолжительности жизни. В нынешней России – смертность самая высокая в Европе, а продолжительность жизни – самая низкая. Продолжительность жизни россиян в среднем на 17 лет меньше, чем в странах остальной Европы.