Хуан Аларкон - Сомнительная правда Страница 16

Уходят Хасинта и Лукреция.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Дон Гарсия, Тристан.

Ну, не находчива ль она?Как остроумно, как свободно,Дала понять, что ей угодноНе быть Лукрецией!

Умна.

Она, конечно, не хотела,Чтоб дама, бывшая с ней тут,Узнала, как ее зовут.

Ну, да же, в этом-то все дело.Другого не было резона.Конечно, не для вас онаСказать была принуждена,Что не вела речей с балкона,Раз тут же подразнила васТем, что вы ей тогда сказали,Когда под окнами стояли.

Чем показала, что сейчасНе от меня она таится.

Еще прошлась на ваш же счет:«Вы, чуть об этом речь зайдет,Готовы в Турции жениться».Так от начала до конца.Она для виду отрицалаСвое же имя, применялаФигуру третьего лица.Чтоб излагать свои сужденья,Сказав, что, очень может быть,Лукрецию легко склонитьВас осчастливить за мученья,Но надо, чтобы вашей страстиОна поверила вполне.

Скажи, Тристан, что делать мне,Чтобы над ней добиться власти?

Жениться вы хотите?

Да.

Просите руку.

Вдруг отказ?

Сеньор, яснее, чем сейчас,Вам не ответят никогда:«Внушите ей побольше веры,Чтоб я могла ее смягчить!»Как чувство лучше изъяснить,Не преступая должной меры?Когда и письма принимают,И речи из окна ведут,Не ясно ли, что скрыто тут,Какую нежность к вам питают?Ее смущает лишь одно:Боязнь того, что вы женаты.Женитесь — и преграды сняты,Препятствие устранено.Раз ваше имя благородно,Понятно, что, вступая в брак,Вы несомненно холостяк.А если ей иметь угодноСвидетельства, — ведь до сих порБывала всякий раз изнанкаУ ваших слов, — то СаламанкаВедь не в Японии, сеньор.

В Японии — для сердцем страстных,Я ощущаю каждый часКак сотни лет.

Мы здесь у насНайдем свидетелей прекрасных.

Найдем?

Об этом нет вопросов.

Пожалуй, да. Я посмотрю.

А одного я вам дарю.

Кто ж это?

Дон Хуан де Coca.

Кто? Дон Хуан де Coca?

Да.

Он знает.

Только он с тех пор,Как с вами встретился, сеньор,Исчез неведомо куда.Хоть я всегда узнать хотел,Что в той его записке было,Которая вас так смутила,Допытываться я не смел:Вы отказали так суровоИ с перекошенным лицом.Но раз уж речь идет о нем,Мне про записку эту сноваСпросить хотелось бы у вас;Ведь я же секретарь архиваВсех ваших чувств. Едва ль так живоОна волнует вас сейчас.

Изволь, я рассказать готов,С тобой я говорю свободно.Ведь ты, я знаю превосходно,Не из породы болтунов.Так слушай: дон Хуан де CocaМне назначал в письме свиданьеПо неотложнейшему делуВ семь вечера у стен Сан-Бласа.То вызов был, и я молчал.Ведь тот, кто вызов разглашает,Ждет помощи или помехи,А то и это — признак страха.Прибыв к условленному месту,Я там увидел дон ХуанаСо шпагой и ревнивым пылом,Большим подспорьем в смертной схватке.Он изложил свою обиду:Я отвечал согласьем драться;И, чтобы кончить это дело,Мы обнажили наши шпаги.Я тотчас выбрал расстояньеИ, с полной силой выпадая,Чтоб отскочить вполоборота,Удар свой в грудь ему направил.Что в этот миг его спасло,Была иконка с божьим агнцем.В нее уткнулось острие,И шпага пополам сломалась.Он зашатался на ногах,Но тотчас яростным ударомОтветил мне на мой удар.Однако шпагу дон ХуанаМне удается отвести,Подняв ее конец. Сейчас же(Ведь стоя от меня так близко,Он был в своих движеньях связан,А я сражался только третьюМоей недолговечной шпаги)Свою он выпростал скользком;И так как мы почти касались(Я сам искал борьбы грудь с грудью,Владея лишь обломком стали),То он хотел по головеРезнуть меня косым ударом,Но размахнуться было негде,Он бил почти что рукоятью,А я к тому же приглушилЕго удар моею шпагой.Погибла Троя![31] Я емуПослал ответ такой ужасный,Что, хоть клинок мой был калека,Его он искалечил также;На голове открылась ранаДлиной не меньше доброй пяди,И наземь рухнул он без чувствИ, вероятно, без дыханья.Я там его лежать оставилИ скрылся. Вот что было с нами,Вот почему все эти дниТы не встречал его ни разу.

Мой бог, какой ужасный случай!И что ж, он умер?

Это ясно.Я видел, как его мозгиКругом забрызгали поляну.

Несчастный дон Хуан!..

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Дон Хуан и дон Бельтран. Те же.

Позвольте,Да это он идет?

Как странно!

Так, значит, и меня надули?Секретаря раздумий тайных?

Ей-богу, я ему поверил,А знаю ведь его повадку.Да, но кого не проведетТакой испытанный обманщик?

Его, должно быть, исцелилиПосредством заговора.

Разве,Когда пробита голова,Так быстро заживляют рану?

Я знаю заговор такой:При мне однажды в СаламанкеОтсекли руку одномуИ полплеча еще в придачу;Он их приладил, пошептал,И не прошло недели даже,Как он опять был цел и здравПо-прежнему.

Опять прорвало!

Я говорю не понаслышке,Я сам свидетель.

Перестаньте!

Я в жизнь мою не отступлюНи на волос от голой правды.

Как о себе мы ложно судим!

Нельзя ли, чтобы вместо платыВы мне ваш заговор открыли?

Он из еврейских слов составлен,И ты, не зная языка,Его, как следует, не скажешь.

А вы-то знаете?

Еще бы!Пожалуй, лучше, чем испанский.Я знаю десять языков.

И всех, чтоб врать, тебе не хватит!

Сеньор, я вижу — ваше телоНабито истинами. Жалко,Что нет им выхода оттуда.

А ложь потоком вытекает.

Не может быть!

Могу поклясться,Что никого из местной знатиС подобным именем, сеньор,Я не припомню в Саламанке.

Так значит, это — измышленьеГарсии, совершенно ясно.Мне надо скрыть, что я взволнован.

Я очень рад, что вас украсилКрест Калатравы, дон Хуан,Да и доход вам дал богатый.

Прошу вас верить, что всегдаЯ быть готов всецело вашим;И вы, надеюсь, извините,Что, так как мне явиться надоБлагодарить сеньоров этих,Я дальше вас не провожаю.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ