Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна Страница 17

(В глубоком волнении берет ее за руку.)

О, боже!.. Боже! Как уйти отсюда?Я не могу… оставить эту руку!Хоть слово состраданья! Ты ведь знаешь,Что я иначе поступить не мог.

Избегая его взгляда, Тэкла указывает рукою на отца.

(Макс, только сейчас заметивший герцога, обращается к нему.)

Ты здесь?.. Я не тебя искал тут, герцог.Не должен был тебя я больше видеть.Я к ней одной пришел. Лишь в этом сердцеЯ оправданье обрести хочу,Все остальное чуждо мне теперь.

Валленштейн

Что ж, я глупец, чтоб отпустить тебяИ сцену разыграть великодушья?Отец твой низко поступил со мной, —Ты для меня впредь только сын его,И ты в моих руках сейчас недаром.Так знай же, я не стану дружбу чтить,Которой изменил он так бесчестно.Конец любви и дружеской пощаде!На очереди — ненависть и мщенье,И я отныне тоже буду изверг.

Макс

Да, властен ты расправиться со мной.Но знаешь сам, что мне твой гнев не страшен,И не противлюсь я ему. Ты знаешь,Кто держит здесь меня!

(Берет Тэклу за руку.)

Да! Верил я, что всем тебе обязан,И я мечтал блаженство получитьИз рук твоих отеческих, но тыРазрушил все. Ты можешь равнодушноВсе счастье близких втаптывать во прах, —Жестокому ты служишь божеству!Как дикая, бездушная стихия,С которой заключить нельзя союза,Ты следуешь слепым порывам сердца.Беда тому, кто, соблазнясь твоимГостеприимным видом, прислонилК тебе шалаш, где помышлял о счастье!В ночной тиши, стремительно, нежданноВскипит огнем предательская бездна,И вырвавшийся бешеный поток,В неистовом порыве разрушенья,Сметает все живое на пути.

Валленштейн

Да это сердце твоего отца!Он черного исполнен лицемерья,Правдиво ты его изобразил.О, как лукаво ад меня провел!Ко мне приставил под личиной другаЗлокозненного духа гнусной лжи.Кто силы ада может побороть!Я василиска на груди пригрел,Вскормил его чистейшей кровью сердцаИ расточал ему дары любви;Я никогда его не опасался,Ему открыл я мыслей тайники,А мудрой осторожности затворыОтбросил прочь… Мой взор искал врагаВ просторах неба звездного, но толькоНе в сердцевине сердца моего,Куда его доверчиво впустил я…Когда б для Фердинанда был я тем,Чем для меня Октавио… не смог быЯ государю объявить войну.Он был не друг, а строгий повелитель,Он не вверялся верности моей!Война меж нами шла уже в ту пору,Когда он дал мне полководца жезл:В борьбе извечной хитрость с подозреньем.Где вера и доверье — там и мир.Кто отравил доверье, тот убьетМладенца-мир в утробе материнской!

Макс

Я не хочу оправдывать отца,Увы, не в силах оправдать!Ряд злополучных развернулся дел,Сплелись одни с другими злодеянья,Подобно звеньям цепи грозных бед.Но как мы с ней, безвинные, попалиВ заклятый круг скорбей и преступлений?Кого мы с нею предали? За чтоВиной отцов двойною мы обвиты —Извивами двух разъяренных змей?И, любящих, зачем нас разлучилаОтцов непримиримая вражда?

(Обнимает Тэклу с глубокой скорбью.)

Валленштейн

(молча смотрит на него, затем подходит к нему)

Макс, оставайся!.. Макс, не уходи!Когда тебя подростком в пражский лагерь,Зимой, ко мне в палатку привели,Не свыкся ты еще с немецкой стужей,Но знамя из руки окостенелой,Как должно мужу, ты не выпускал;И я тебя тогда сердечно принял,Был нянькою твоей и не стеснялсяЯ материнских мелочных забот;И ты, у сердца моего согретый,Вновь радость жизни юной ощутил.Когда же я к тебе переменился?Обогатил я тысячи людей,Я награждал их землями, давал имВысокие чины… но лишь к тебеСердечную привязанность питал.Они остались для меня чужими,А ты всегда мне сыном был родным.Не покидай меня! Я не поверю,Чтоб Макс меня оставить мог…

Макс

О, боже!

Валленштейн

Я с юности твоей тебя лелеял.В своих заботах о тебе, скажи,Не превзошел ли я отца родного?Я сеть любви вокруг тебя соткал, —Попробуй разорви ее!.. Ты связанСо мной корнями глубочайших чувствИ узами священными природы, —Прочнее их не знает человек!Покинь меня, ступай служить монарху, —Пусть он тебя цепочкою украситИ «Золотым Руном»[32] за то, что нынеТы мной, своим вторым отцом и другом,И чувствами святыми пренебрег.

Макс

(испытывая жестокую душевную борьбу)

О, боже! Что избрать?.. На что решиться?Присяга… долг…

Валленштейн

Пред кем? А сам ты — кто?Пусть я пред императором виновен,Но непричастен ты к моей вине.И вправе ль ты собой распоряжаться?Хозяин ли ты сам себе, как я —Свершитель вольный всех своих деяний?Ты подчинен мне, я — твой император!Принадлежать, повиноваться мне —Вот честь твоя, вот твой закон природы.Когда планета, где твоя обитель,Сойдет с орбиты и, воспламенившись,С другой столкнется и зажжет ее,То участь ты своей звезды разделишь, —Она тебя умчит в просторы мираС кольцом и всеми лунами своими!Поверь, невелика твоя вина,Тебя еще похвалят, Макс, за то,Что другу ты смог должное воздать.

Явление девятнадцатое

Те же. Нойман.

Валленштейн

Что, Нойман?

Нойман

Все паппенгеймцы, герцог, пешим строем,Сойдя с коней, идут на штурм дворца,Чтобы с мечом в руках тебя заставитьСвободу графу дать.

Валленштейн

(графу Терцки)

Скорей цепямиПуть преградить. Выкатывайте пушки.Я сдвоенными ядрами примуГостей.

Терцки уходит.

Меня оружьем принуждать!Вели им, Нойман, вмиг убраться прочь,И пусть в порядке, молча ожидают,Как мне угодно будет поступить.

Нойман уходит. Илло приближается к окну.

Графиня

Пусти его! Прошу, пусти!

Илло

(у окна)

Проклятье!

Валленштейн

Ну что?..

Илло

Они на ратуше. Вот крышаРазобрана. Вот жерла пушек прямоНа нас глядят…

Макс

Безумцы!

Илло

А сейчасРаздастся залп…

Графиня

О, господи!

Макс

(Валленштейну)

Позволь мнеК ним выйти, образумить их…

Валленштейн

Ни с места!

Макс

(указывая на герцогиню и Тэклу)

Но жизнь их! И твоя!..

Валленштейн

Что скажешь, Терцки?

Явление двадцатое

Те же. Возвращается Терцки.

Терцки

Я с добрыми вестями от полков,Нам верных. Рвенье их неукротимо;Они тебя о позволенье просятУдарить на восставших. В их рукахДве — Мельничная с Пражскою — заставы.Подай им только знак, и выйдут в тылМятежникам, загонят глубже в городИ в тесных переулках разгромят.

Илло