Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник) Страница 3

Французский король преклоняет колено перед Корделией.

Корделия, ты в бедности своейЕще дороже мне, в пренебреженье —Желаннее, в несчастии – любимей.Тебя, отвергнутую, принимаюКак дар судьбы. Ты будешь королевойПрекрасной Франции, и общий жарЛюбви и поклонения растопитВ твоей душе жестокий лед обиды.Король, я в жены вашу дочь беруНе бесприданницей. Она сама —Сокровище. За тысячу БургундийТакой не купишь. Попрощайся с ними,Корделия моя, и не горюйО том, что покидаешь. Там, за морем,Ты лучший край найдешь.

Возьми ее.Я дочери такой не знаю большеИ видеть не желаю. Пусть уходитБез нашего напутствия, любвиИ отчего благословенья. Нищей.

Идемте, благородный герцог.

Трубы. Уходят Лир, герцоги Бургундский, Корнуэльский и Олбанский, Глостер, придворные и слуги.

Что ж! попрощайся с сестрами, – и в путь.

Сокровища отцовские, на васГляжу очищенным слезами взором.Я знаю цену вам и вашим чувствам,Хоть как сестра об этом умолчу.Пусть будет так. Любите же отцаХоть в половину ваших обещаний.Увы, когда бы не моя опала,Я бы на вас надеяться не стала.Прощайте.

Не учи нас, как нам чтитьОтца родного.

Поучись-ка лучше,Как угождать тому, кто взял тебяИз жалости, как нищенку. Свой жребийСтроптивостью вполне ты заслужила.

Покажет время, кто лукав, кто нет,И тайные дела явит на свет.Счастливо оставаться вам.

Идем,Моя Корделия!

Уходят Король Французский и Корделия.

Сестра, нам надо серьезно поговорить. Сама видишь, как обстоят дела. Я думаю, король сегодня же покинет замок.

По всей вероятности, он поедет к тебе. А на следующий месяц – к нам.

Ты заметила, как внезапно меняются его настроения? Младшая всегда была его любимицей, и вдруг так с нею обойтись! Это уж чересчур.

Старость портит характер. Впрочем, он всегда был вспыльчив.

Прежде он был только вспыльчив; но подумай, что будет, когда эта привычка соединится с раздражительностью, неизбежной в дряхлом возрасте.

Он может и на нас наброситься вдруг, как на бедного Кента, которого он едва не убил.

А как грубо он распрощался с королем Франции! Нам нужно во всем быть заодно. Если он и дальше намерен так себя вести, значит, он отрекся лишь для того, чтобы еще больше нас унизить.

Поразмыслим об этом.

Нужно что-то делать. И чем скорее, тем лучше.

Уходят.

Сцена II

Входит Эдмунд.

Природа, только ты моя богиня.Тебе одной служу. Ужель я долженСклониться пред обычаем нелепымИ ветхим правилом – лишь оттого,Что я на десять иль двенадцать лунМоложе брата? Незаконный сын!Что это значит? Или я сложеньем,Лицом, манерами или умомУщербнее того, кто был зачатВ супружеской постели? Что за кличка,Которой метят, как бычков тавром,Таких, как я? Бастард! Сынок побочный!Как будто в сладкий миг любви запретнойПрирода не творит сильней и ярче,Чем в затхлой, душной и унылой спальне,Где, одурев от сна, плодят вслепуюТрусливых олухов? Я больше вправеВладеть землей отцовской, чем Эдгар,Хоть он и старше. Своего бастардаОтец не меньше любит, чем тебя,Законный отпрыск. Если план удастсяИ он прочтет письмо, – побочный сынВосторжествует над сынком законным.Смелей, бастарды! Боги любят вас.

Входит Глостер. Эдмунд делает вид, что читает письмо, а потом прячет его.

Ну и дела! Изгнать с позором Кента,Обидеть Францию, а самомуОтречься от своей монаршей власти,Оставив только титул? Сгоряча,Как будто злою мухою ужален?– Какие вести, Эдмунд?

Никаких, милорд.

Почему ты прячешь это письмо?

Никаких особых вестей нет, милорд.

Что за письмо ты читал?

Так, пустяки.

Пустяки? Почему же ты так поспешно сунул его в карман? Покажи-ка мне эту бумагу. Посмотрим, что там за пустяки.

Прошу простить меня, сэр. Это письмо от брата, которое я еще не дочитал до конца. Но из того, что я успел понять, лучше бы вам в него не заглядывать.

Дай-ка мне его сюда.

Не отдать – плохо, а отдать – еще хуже. Судя по началу, письмо весьма предосудительное.

Сейчас увидим.

Зная брата, могу предположить, что этим письмом он хотел только испытать меня.

«Обычай уважать старость портит лучшие годы нашей жизни, лишая нас возможности пользоваться наследственным добром до той поры, пока мы сами не одряхлеем. Эта тирания стариков несносна и держится не на их силе, а лишь на нашем согласии ее терпеть. Подробней поговорим при встрече. Если бы наш отец уснул без пробуждения, ты бы мог пользоваться половиной его доходов и вдобавок вечной дружбой твоего брата Эдгара».

Ах, вот как – заговор? «Если бы наш отец уснул без пробуждения…» И это пишет мой сын Эдгар? Да как у него рука не отсохла такое написать! – Когда это пришло? Кто доставил письмо?

Его никто не доставлял, милорд. В том-то и штука. Я нашел его у себя на подоконнике.

Это почерк брата?

Если бы содержание было другое, я бы сказал, что почерк его. Но в этих обстоятельствах я склонен думать, что нет.

Это его рука.

Рука его, милорд, но я надеюсь, что к его сердцу это не имеет никакого отношения.

Не высказывал ли он тебе прежде подобных идей?

Никогда, милорд. Хотя я слышал от него неоднократно, что когда сыновья уже в зрелом возрасте, старикам следовало бы перейти под их опеку, а сыновьям – распоряжаться всеми доходами.

Ах он, злодей! Те же самые мысли, что в письме! Отвратительный негодяй! Попрать законы, естество, обычаи? Скотина неблагодарная! Скорее сыскать его, арестовать на месте. Фу, какой негодяй! Где он сейчас, Эдмунд?

Не знаю точно, милорд. Но если бы вам было угодно сдержать на время свое возмущение, можно было бы точней выведать его истинные намерения. Если, неверно их поняв, вы сразу посадите его под замок, вы этим только нанесете урон своей чести и навсегда убьете в нем сыновнее почтение. Ручаюсь вам: он это написал, чтобы испытать мою любовь к вашей милости, и ни для чего другого.

Ты так думаешь?

Если ваша милость согласится, я могу сделать так, чтобы вы услышали наши переговоры и убедились во всем собственными ушами. Чтобы не откладывать – хоть сегодня вечером.

Не может быть, чтобы он оказался таким чудовищем.

Конечно, нет.

Отца, который его так нежно, так искренне любил! Громы небесные! Эдмунд, сыщи его сейчас же, поговори начистоту. Притворись половчее. Я готов все отдать, лишь бы узнать правду.

Я его разыщу, сэр, и сообщу вам.

Эти недавние затмения, солнечное и лунное, не предвещают ничего хорошего. Пусть ученые объясняют их естественными причинами, ясно, что они посланы нам в наказание. Что мы видим? Любовь остывает, дружба гибнет, братская привязанность рушится. В городах бунты, в деревнях раздоры, во дворцах измены. Семейные узы рвутся. То сын ополчается на отца, как в моем случае, то отец отвергает собственную дочь – как король, поступивший вопреки природе. Лучшие времена в прошлом; будущее будет еще хуже. Интриги, предательства, пустота сердец и череда гибельных бед – вот что проводит нас до могилы. – Отыщи этого изверга, Эдмунд, изобличи его; постарайся ради меня. – А честный, благородный Кент изгнан, изгнан за честность. Странные дела творятся! (Уходит.)

Вот удивительная глупость – и мир в это верит! Будто бы в несчастьях, что мы сами причиняем себе своей распущенностью, виновато расположение звезд, солнца и луны. Словно мы злодеи по необходимости, дураки по воле небес, мошенники, воры и предатели по несчастливому раскладу звезд, лжецы, пьяницы и прелюбодеи из-за непреодолимого влияния какой-то планеты. И все зло, что мы творим, предопределено свыше. Прекрасная увертка для распутника – свалить свои распутные делишки на звезды. Я был зачат под хвостом Дракона, родился под мордой Большой Медведицы – отсюда следует, что я жесток и похотлив. Чушь! Я стал бы тем, кто я есть, если бы даже самая стыдливая звездочка мерцала над той поляной, где мой отец брюхатил мою мать. Эдгар…