Уильям Шекспир - Король Лир. Буря (сборник) Страница 4

Вот удивительная глупость – и мир в это верит! Будто бы в несчастьях, что мы сами причиняем себе своей распущенностью, виновато расположение звезд, солнца и луны. Словно мы злодеи по необходимости, дураки по воле небес, мошенники, воры и предатели по несчастливому раскладу звезд, лжецы, пьяницы и прелюбодеи из-за непреодолимого влияния какой-то планеты. И все зло, что мы творим, предопределено свыше. Прекрасная увертка для распутника – свалить свои распутные делишки на звезды. Я был зачат под хвостом Дракона, родился под мордой Большой Медведицы – отсюда следует, что я жесток и похотлив. Чушь! Я стал бы тем, кто я есть, если бы даже самая стыдливая звездочка мерцала над той поляной, где мой отец брюхатил мою мать. Эдгар…

Входит Эдгар.

А вот он и сам; легок на помине, как Порок в старинной комедии. Напущу на себя мрачную задумчивость и буду вздыхать, как полоумные в Бедламе. – Эти затмения сулят большие треволнения. Фа-фа-фа-ля-ля-ля…

Как дела, Эдмунд? Над чем ты так серьезно размышляешь?

Я думаю, брат, о том, что только что прочел: о бедах, что нам предвещают эти затмения.

Неужто ты придаешь этому значение?

Сам посуди. Тут написано, что за этими затмениями последует череда несчастий: мор, засуха, вражда между детьми и родителями, ссоры между друзьями, придворные заговоры, мятежи, междоусобицы, изгнание друзей, разводы и я не знаю, что еще.

И ты веришь в астрологические бредни?

Ладно, оставим эту тему. Давно ли ты видел отца?

Вчера вечером. А в чем дело?

Ты говорил с ним?

Целых два часа.

Вы расстались мирно? Не заметил ли ты чего-то необычного в его словах или тоне?

Да нет.

Подумай, чем ты мог оскорбить его или обидеть. И самое главное: не показывайся ему на глаза, пока не уляжется гнев, который в нем невесть с чего разбушевался. В такую минуту он может сделать с тобой не знаю что.

Какой-то негодяй меня оклеветал.

Боюсь, что так, братец. Умоляю тебя, не попадайся ему на глаза, пока не пройдет эта дурная вспышка. Знаешь что – укройся пока в моей комнате. Я сообщу тебе, когда настанет подходящий момент для вашего разговора. Вот тебе ключ. Если захочешь выйти, захвати с собой оружие.

Оружие?

Поверь, это добрый совет. Я совру, если стану уверять, что против тебя не замышляется что-то недоброе.

Ты скоро вернешься?

Будь спокоен. Твои неприятности – моя забота.

Эдгар уходит.

Доверчивый отец и честный сын,Чье благородство чуждо подозрений;На этой честности я и сыграю.Бастард? Зато умом не простоват —И, значит, прав. Вот так вокруг мизинцаЯ обведу законного глупцаИ завладею землями отца.

Сцена III

Замок герцога Олбанского.

Входят Гонерилья и Освальд.

Это правда, что отец ударил нашего придворного за то, что тот выбранил его шута?

Да, мадам.

Он мне чинит обиды днем и ночью,Без счета безобразия творит;От рыцарей его житья не стало.И он же упрекает нас во всем!Такое положенье нестерпимо.Когда вернется он с охоты, Освальд,Скажи, что я не выхожу, – больна.И не бросайся исполнять приказы;Служи с прохладцей; я за все отвечу.

Звуки рога за сценой.

Он возвращается, мадам: я слышу.

Не угождай ему. Вели и слугамНе суетиться и не угождать.Не нравится – пускай к сестрице едет;Она во всем со мной единодушнаИ не позволит помыкать собой.Ему всё кажется, что он владеетВерховной властью. Старики – как дети:И ласка, и острастка им нужна,Чтоб осадить порою шалуна.Запомни это.

Хорошо, мадам.

Служите людям короля небрежно;Пусть возмущаются. Мне нужен повод,Чтоб объясниться с ним начистоту.Тем временем я напишу сестре,Чтоб нам держаться заодно. Ступай же,Распорядись об ужине.

Уходят.

Сцена IV

Другой зал в замке герцога Олбанского.

Входит Кент, переодетый.

Я бороду убрал; когда в придачуЕще и выговор я изменю,Чтобы меня по речи не признали,Мой план удастся. Послужи-ка, Кент,Там, где изгнанник ты и вне закона;Авось твой старый добрый господинСочтет, что новобранец пригодится.

Звуки охотничьих рожков за сценой. Входит Лир, его рыцари и слуги.

Подождем обеда здесь. Сходи, поторопи их.

Слуга уходит.

А ты кто такой?

Человек, сэр.

В чем твое ремесло? На что ты годишься?

Мое ремесло простое – быть, а не казаться. Верно служить тому, кто мне верит, любить честных, говорить с умными, избегать болтунов, бояться греха и срама, драться, если драки не избежать, и не есть рыбы.

Кто же ты такой?

Честный малый, такой же бедный, как наш король.

Если ты так же беден среди подданных, как он среди монархов, ты воистину беден. Чего ты желаешь?

Служить.

Кому ты желаешь служить?

Вам.

Ты знаешь меня, не правда ли?

Нет, но у вас в лице есть что-то такое, что внушает уважение.

Что же это?

Достоинство.

А что ты умеешь делать?

Всё, что вам угодно, сэр. Умею держать язык за зубами, бежать или скакать, куда прикажут, исполнять все до точки и докладывать без лишних слов… В общем, я малый на все руки и вдобавок ретив и расторопен.

Сколько тебе лет?

Я не так молод, чтобы влюбиться в женщину за ее песенки, и не так стар, чтобы любая юбка могла мною вертеть. А лет на моем горбу сорок восемь.

Хорошо, будь при мне; посмотрим, какова твоя служба. Если ты не разонравишься мне после обеда, оставайся и дальше. – Эй, где наш обед? И где шут? Сыщите и доставьте сюда моего шута.

Второй слуга уходит.

Входит Освальд.

Скажи-ка, любезный, где сейчас моя дочь?

С вашего позволения, сэр…

Что он сказал? Позовите этого олуха обратно!

Один из рыцарей уходит.

Где же мой шут? Тут все заснули, что ли?

Рыцарь возвращается.

Ну, как? Где этот бездельник?

Он сказал, милорд, что ваша дочь нездорова.

Почему этот олух не вернулся, когда я его позвал?

Сэр, он мне ответил в самых округлых выражениях, что ему сейчас неудобно.

Так и сказал?

Милорд, я не понимаю, в чем тут дело, но, на мой взгляд, вашему величеству не оказывают здесь того уважения, которое прилично вашему титулу. Мне кажется, что слуги в замке сделались менее любезны, а равным образом и сам герцог, и ваша дочь.

Ха! Ты так думаешь?

Прошу меня простить, если я ошибаюсь, милорд; но долг не позволяет мне молчать, когда я вижу, что чести вашего величества наносится ущерб.

Может быть, ты и прав; у меня тоже возникало такое ощущение. Я замечал, что в последнее время мне прислуживали с ленцой и с неохотой, но приписывал это скорее своей мнительности, чем какому-то намерению. Посмотрим, что будет дальше. Но куда же подевался мой шут? Я не видел его уже два дня.

С тех пор как молодая госпожа уехала во Францию, наш бедный шут загрустил не на шутку.

Довольно об этом. Я и сам заметил. – Ступайте к моей дочери и скажите, что я хочу с ней говорить.

Слуга уходит.

И приведите сюда шута.

Другой слуга уходит.

Входит Освальд.

А, это ты, мой любезный? Пойди-ка сюда поближе. Кто я такой, по-твоему?

Отец моей госпожи…

«Отец твоей госпожи»? Ах ты, негодяй своего господина, сучий сын! Шавка кудлатая!