Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 51

Иван. Тебе камушок, а мне денежок мешок. (Слуги несут с лестниц мешки с золотом и серебром.)

Михалка. Государь милостивый, славно потешились, поохотились в лесах, да казну богату взяли, да девку красну.

Шут. И я славно потешился, на босу ногу топор надевал, топорищем подпоясывался, а кушаком дрова рубил. (Смех.)

Ксения (с трудом поднимается, шатаясь). Пашенька, батюшка, куды меня привезли?

Шут. В раю ты. (Смех.) В том раю, где чертом дыру затыкают. (Смех.)

Ксения. Кто здесь?

Скоморох. Дуда, репа да хрен, да черный чашник Ефрем. (Смех. Скоморохи пляшут.) На свадьбе ты своей, а того не ведаешь.

Ксения. Бесы кругом меня! Куда мне деваться, чтоб удавиться. (Кричит.) Люди, поглядите на красоту лица моего, люди добрые, замучьте меня насильством до смерти. (Плачет.)

Иван (подходит и обнимает ее). Не печалься поношению укоризны, то Господа ради.

Ксения. Где батюшка мой, где муж мой?

Иван. Батюшка да муж твой с колокольни упали, ветром сдуты. Царство им небесное. (Крестится.)

Шут. Им да жареному петуху. (Тоже крестится. Смех.)

Иван. Молчи, дурак, глупый пес. (Бьет шута, тот отбегает.)

Ксения. Батюшка, Пашенька, одна я теперь. (Плачет.)

Иван. Не печалься, все напасти от Бога. Поминай грехи свои, трепещи и молись, и благодари владыку Христа. И я, государь всей Руси, одержим многими скорбями, а не ропщу.

Шут. Эх, красна девица! Уж пропьем девицу за вина чарку, за мед пивоварку, за медовый стаканчик, за сладкий калачик.

Михалка (весело). Государь милостивый! Телеги приехали, да девок на телеге привезли. И Дарка здесь, и Маринка-лебедь белая, и Маринка-волшебница и Анастасинька. И эту девку туда класть?

Ксения. Не покладете меня. (Отбегает и закалывается ножом.)

Иван. Прими душу ее, Господи. (Крестится. Уходит вместе с ватагой.)

Иван. Годунов, все ли ящики потребные из архива принесены?

Годунов. Государь, первоочеред, как велено, принесен ящик нумер 224.

Иван. Стол еще один хай несут. Три справщика, чтец, писец повинны работу делать за большим столом. Бумаг много.

Годунов. Слушаюсь, государь. (Посылает слугу.)

Федор. Батюшка, почто сии писания? Для чего они?

Иван. Мальчик мой, царевич Федор, и ты, царевич Иван, оба вы – наследники дела великого. Помыслите, милые мои, всю деятельную эпоху потребна деятельная мысль. Начальный добрый почин по созданию державы нашей большой частью успешeн. Сделано более умелое государственное устройство, наша самодержавная власть продолжает свое дело, но сила и напор наши слишком долго уходили на борьбу с внутренним врагом, с изменой. Ныне то во многом преодолено. Сделанная опричнина для защит от измен ныне отменена, имея и поспех и непоспех. Однако от того осталась державная система вместо удельной, поместная система для военных нужд государства, правила ее и уставы. Тако уничтожена вельможная система кормлений, дробящая державу, сосущая державные соки. Даровано населению земское самоуправление с выборными главами, земскими судьями и губными старостами. А после успешного окончания ливонской войны мыслю сотворить вместо Вельможной думы Думу всенародную, Земский собор не хуже английского парламента. Пишешь ли все, что мной говорено, Сафоний?

Сафоний. Пишу, государь милостивый. (Пишет.)

Иван. Успехи на востоке, горделивое сознание собственной мощи, победы над татарскими царствами, также удачное начало ливонской войны, расширение Русской державы до Риги и Ревеля. Ливонский орден потерял свою самостоятельность, распался под ударами русского оружия, Польша, Литва и Швеция нас трепещут. Все то потребно закрепить в усилии литературной деятельности для потомков. Оттого и возник у меня замысел составить царственный летописец, иллюстрировав историю России не стесняясь ни размеров, ни затрат…

Годунов. Великий замысел, государь, сей летописный свод.

Иван. Духовный отец мой, митрополит Макарий, ныне покойный, по итогам честной жизни своей сделал Четьи минеи – духовный свод жития наших русских святых. При отце моем митрополите Макарии канонизированы новые угодники русской церкви и писаны их жития. Надобно то продолжить. Одни жития писати заново, другие переделывать, ибо признаны неполными, неудовлетворенными, не зовущими на подвиг. Однако за грехи наши нет у нас более подобного царственного иерарха. Нынешний митрополит Антоний умер, то и вовсе митрополичий стол пуст. Также пусты многие столы архиепископов.

Годунов. Государь, одержано письмо от Гурия, игумена Свияжского монастыря. Пишет, по сей день нет указа о поставлении его архиепископом на Казань. Отец Леонид, новгородский архиепископ, заменяет митрополита, иного хочет.

Иван. Нет, Гурий будет. Пиши, Сафоний, о поставлении архиепископа Гурия на Казань. (Диктует.) Месяца марта в десятый день поставлен архиепископом Гурий, царства Казанского и Свияжского города, прежде бывший игумен Свияжского монастыря. А на поставлении будет сын царев, наследник Иван Иванович, царевичи Казанские да прочие.

Годунов. Гурий просит, чтоб ты, царь, великий князь, приехал.

Иван. Я не успею, в Псков поеду, оттуда в Ливонию на закладку там новых русских храмов и монастырей. (Входят писцы и художники в монастырском одеянии, среди них – Алампий. Все кланяются царю. Слуги вносят большой стол.)

Годунов. Государь милостивый, писцы пришли и художники, чтобы миниатюры делать. Главный художник – Алампий. (Алампий кланяется.)

Иван. Про него, Алампия, уже слыхал. Кто главный писец?

Годунов. Вот он (указывает на одного из монахов) – монах Яков, в миру Демка.

Иван (Якову). Подойди сюда. (Монах подходит.) Знаешь ли, без доказа исправления не делать. Любое изменение в тексте – ересь, за самовольное непослушание – жестокая кара.

Яков (кланяется). То мне ведомо, милостивый государь.

Иван. Что прежде писал?

Яков. Цепь Злату писал, Лиственница Иоанна Синайского из Григория Богослова, Лексис Лаврентия Зизания Киевского Словотолкования, Евангелия от Матвея Зачало писал. Я много писал, государь, тонкословие знаю.

Царевич Иван. Как пишешь, полууставом али скорописью?

Яков. Батюшка, царевич Иван, пишу и полууставом и скорописью, по-всякому. (Подает рукопись. Иван листает рукопись.) Тут писал полууставом, переходящим в скоропись.

Иван. Читать тяжко. Такое писание – лишь порча книг. За такое сечь надобно. Милые мои, нам потребно просвещение народа. Не одни лишь вельможи чтоб читать могли, а и купцы, и простонародье. По благословению отцов церковных из церковных книг надобно христианам на дом давать. Однако в книге простонародной тягостно скорописное писание к прочитанию и внушению малонавыкшим и худо умеющим. Потому нам печатные книги потребны.

Сафоний. Государь, и печатные книги при живописном изукрашении дороги. Библия краковская на польском языке в посольскую избу куплена – три рубли. Псалтырь скорописный печатный – два рубли пятьдесят копеек. Иноземные книги купцы из-за рубежа везут, втридорога торгуют.

Иван. Сделаешь мне доклад, по докладу твоему я, царь, буду книгам класть продажную цену. Кто порушит цену, тех наказывать. В завоеванных провинциях татарских и ливонских те книжки церковные выданы должны быть бесплатно. Население новых областей, присоединенных к России, должно пользоваться благонадежной литературой, дабы пресечь крамольное чтение ради обрусения новопросвещенных градов и их пределов.

Годунов. Государь, архиепископ казанский Гурий пишет, что осваивать надобно срочно Казанское царство, а книг мало в царстве. Мы по всем монастырям новгородским собираем деньги на владыку Казанского Гурия, да книги собираем по монастырям. То же и для Ливонии потребно.

Царевич Иван. Батюшка, простонародью вновь присоединенного края книга потребна простая, не разукрашенная.

Иван. Всякие книги потребны, мальчик. Однако истинно, для простонародья, что не имеет еще достаточно ума сообразить, где правда, божественные книги особенно нужны. Божественные же книги иные писцы пишут с неисправных переводов, а написав, не правят. Опись к описи прибывает, и недописи, и точки не прямые. Надобно указать, чтоб запретить писать самовольно под угрозой кнутобития, чтоб писали лишь в книгописных мастерских Троице-Сергиевского монастыря, Иосифо-Волоколамского, Кирилло-Белозерского, Соловецкого. Также в митрополичьей книгописной мастерской. А то и в главной книге Руси – царство-летописном Лицевом своде множество несогласований. Читай-ка ты, Сафоний!