Владимир Маяковский - Любит? не любит? Я руки ломаю Страница 14

1926

Сергею Есенину

Вы ушли,               как говорится,                                      в мир иной.Пустота…               Летите,                            в звезды врезываясь.Ни тебе аванса,                         ни пивной.Трезвость.Нет, Есенин,                     это                           не насмешка.В горле            горе комом —                                   не смешок.Вижу —              взрезанной рукой помешкав,собственных                     костей                                 качаете мешок.— Прекратите!                         Бросьте!                                        Вы в своем уме ли?Дать,         чтоб щеки                          заливал                                        смертельный мел?!Вы ж         такое                  загибать умели,что другой                  на свете                                 не умел.Почему?              Зачем?                          Недоуменье смяло.Критики бормочут:                               — Этому винато…       да сё…                    а главное,                                     что смычки мало,в результате                    много пива и вина.—Дескать,              заменить бы вам                                         богему                                                     классом,класс влиял на вас,                               и было б не до драк.Ну, а класс-то                       жажду                                   заливает квасом?Класс — он тоже                            выпить не дурак.Дескать,               к вам приставить бы                                                  кого из напостов —стали б            содержанием                                  премного одарённей.Вы бы           в день                       писали                                   строк по сто,утомительно                     и длинно,                                     как Доронин.А по-моему,                    осуществись                                          такая бредь,на себя бы                  раньше наложили руки.Лучше уж                 от водки умереть,чем от скуки!Не откроют                   нам                          причин потерини петля,                ни ножик перочинный.Может,            окажись                           чернила в «Англетере»,вены         резать                    не было б причины.Подражатели обрадовались:                                             бис!Над собою                 чуть не взвод                                       расправу учинил.Почему же                  увеличивать                                       число самоубийств?Лучше           увеличь                        изготовление чернил!Навсегда               теперь                           язык                                    в зубах затворится.Тяжело            и неуместно                                разводить мистерии.У народа,                у языкотворца,умер        звонкий                      забулдыга подмастерье.И несут             стихов заупокойный лом,с прошлых                  с похорон                                   не переделавши почтиВ холм            тупые рифмы                                   загонять колом —разве так                 поэта                           надо бы почтить?Вам       и памятник еще не слит,—где он,            бронзы звон                                 или гранита грань? —а к решеткам памяти                                  уже                                         понанеслипосвящений                    и воспоминаний дрянь.Ваше имя                 в платочки рассоплено,ваше слово                   слюнявит Собинови выводит                  под березкой дохлой —«Ни слова,                 о дру-уг мой,                                      ни вздо-о-о-о-ха».Эх,       поговорить бы иначес этим самым                       с Леонидом Лоэнгринычем!Встать бы здесь                          гремящим скандалистом:— Не позволю                       мямлить стих                                              и мять! —Оглушить бы                     их                          трехпалым свистомв бабушку                 и в бога душу мать!Чтобы разнеслась                            бездарнейшая погань,раздувая               темь                        пиджачных парусов,Чтобы

           врассыпную                               разбежался Коган,встреченных                     увеча                               пиками усов.Дрянь          пока что                         мало поредела.Дела много —                       только поспевать.Надо         жизнь                    сначала переделать,переделав —                     можно воспевать.Это время —                      трудновато для пера,но скажите                   вы,                         калеки и калекши,где,       когда,                 какой великий выбиралпуть,         чтобы протоптанней                                           и легше?Слово —               полководец                                  человечьей силы.Марш!           Чтоб время                              сзади                                        ядрами рвалось.К старым дням                         чтоб ветром                                             относилотолько           путаницу волос.Для веселия                   планета наша                                          мало оборудована.Надо         вырвать                       радость                                    у грядущих дней.В этой жизни                      помереть                                     не трудно.Сделать жизнь                        значительно трудней.

1926

Любовь

Мир       опять                цветами оброс,у мира           весенний вид.И вновь             встает                        нерешенный вопрос —о женщинах                    и о любви.Мы любим парад,                            нарядную песню.Говорим красиво,                             выходя на митинг.Но часто               под этим,                               покрытый плесенью,старенький-старенький бытик.Поет на собранье:                             «Вперед, товарищи…»А дома,            забыв об арии сольной,орет на жену,                      что щи не в навареи что         огурцы                     плоховато просолены.Живет с другой —                              киоск в ширину,бельем —               шантанная дива.Но тонким чулком                             попрекает жену:— Компрометируешь                                  пред коллективом.—То лезут к любой,                            была бы с ногами.Пять баб               переменит                                 в течение суток.У нас, мол,                  свобода,                                а не моногамия.Долой мещанство                             и предрассудок!С цветка на цветок                               молодым стрекозломпорхает,              летает                         и мечется.Одно ему                в мире                            кажется злом —это      алиментщица.Он рад умереть,экономя треть,три года              судиться рад:и я, мол, не я,и она не моя,и я вообще                  кастрат.А любят,              так будь                            монашенкой верной —тиранит              ревностью                                всякий пустяки мерит             любовь                          на калибр револьверный,неверной                в затылок                                 пулю пустя.Четвертый —                       герой десятка сражений,а так,          что любо-дорого,бежит           в перепуге                             от туфли жениной,простой туфли Мосторга.А другой               стрелу любви                                     иначе метит,путает            — ребенок этакий —уловленье                любимой                               в романические сетис повышеньем                        подчиненной по тарифной сетке…По женской линиитоже вам не райские скинии.Простенького паренькаподцепила                  барынька.Он работать,                     а ее                            не удержать никак —бегает за клёшем                            каждого бульварника.Что ж,           сиди                    и в плаче                                   Нилом нилься.Ишь! —             Жених!— Для кого ж я, милые, женился?Для себя —                   или для них? —У родителей                    и дети этакого сорта:— Что родители?                           И мы                                     не хуже, мол! —Занимаются                     любовью в виде спорта,не успев               вписаться в комсомол.И дальше,                к деревне,                                 быт без движеньица —живут, как и раньше,                                   из года в год.Вот так же                   замуж выходят                                            и женятся,как покупают                       рабочий скот.Если будет                  длиться так                                      за годом годик,то,     скажу вам прямо,не сумеет                разобрать                                и брачный кодекс,где отец и дочь,                          который сын и мама.Я не за семью.                       В огне                                  и в дыме синемвыгори             и этого старья кусок,где шипели                   матери-гусынии детей             стерег                        отец-гусак!Нет.        Но мы живем коммуной                                               плотно,в общежитиях                        грязнеет кожа тел.Надо         голос                  подымать за чистоплотностьотношений наших                              и любовных дел.Не отвиливай —                            мол, я не венчан.Нас       не поп скрепляет тарабарящий.Надо         обвязать                        и жизнь мужчин и женщинсловом,            нас объединяющим:                                             «Товарищи».

1926