Варлам Шаламов - Собрание сочинений. Том 3 Страница 16

* * *

Над трущобами Витима,Над косматою землей,Облаков зловещих мимоЯ лечу к себе домой.

И во чреве самолета,Как Иона у кита,Я прошу у шеф-пилота:Ради Господа Христа,

Донеси меня до юга,Невредимым донеси,Пусть меня забудет вьюгаХоть на месяц на Руси.

Я срисовывал бы чащи,Только в них войдет гроза,Солнцу б я как можно чащеПопадался на глаза.

В посрамленье злой мороки,В просветление ума,Я б успел составить строки,Что шептала мне зима.

Перед аэровокзаломГорло сдавит тошнота:Снова — пропасти, провалы,Под ногами — пустота.

У меня сейчас воочью,А не только между строк, —Неустойчивую почвуВыбивают из-под ног.

Вижу, как, вращая крылья,Самолетный вьется винт,С давней раны, с давней болиМне разматывают бинт.

Открывая, обнажая,Растревоженная вновь,Чтоб могла рука чужаяРазодрать ту рану в кровь.

Там, в своей пурге-тумане,Мне не стоило трудаКровь любой подобной раныУдержать кусками льда.

Я стою, не веря в лето,И искать не знаю гдеМедицинского совета,Чтоб помочь моей беде.

Но твое рукопожатьеТак сердечно горячо;Птицы ситцевого платьяМне садятся на плечо.

И знакомое лекарствоТихо капает из глаз —Драгоценное знахарство,Исцеляющее нас.

Вот я таю, как ледышка,От проклятых этих слез,Душу мне еще не слишкомОстудил земной мороз.

КОНЦЕРТ[26]

Скрипка, как желтая птица,Поет на груди скрипача;Ей хочется двигаться, биться,Ворочаться у плеча.

Скрипач ее криков не слышит,Немыми толчками смычкаОн скрипку все выше, все вышеЗабрасывает в облака.

И в этой заоблачной высиЕстественный климат ее,Ее ощущенья и мысли —Земное ее бытие.

Но всякий, имеющий уши,Да слышит отчаянья крик,Который нам в уши обрушитДо слез побледневший старик.

Он — гения душеприказчик,Вспотевший седой виртуоз,Пандоры окованный ящикОн в зал завороженный внес.

Он смело сундук открываетОдним поворотом ключа,Чтоб нас отогнали от раяВидения скрипача.

Чтоб после небесной поездкиВернуться на землю опятьИ небу чужому в отместкуЗаплакать и загоревать.

И мы, возвращаясь к земному,Добравшись по старым следамК родному знакомому дому,Мы холод почувствуем там.

Мы чем-то высоким дышали.Входили в заветную дверь…Мы многое людям прощали,Чего не прощаем теперь.

* * *

Мы гуляем средь торосовВ голубых лучах луны,Все проклятые вопросы,Говорят, разрешены.

Но луна, как пряник мятный,Детский пряник ледяной,Вдруг покатится обратно,И — покончено с луной.

И, встревоженное чудом,Сердце дрогнет у меня,Я достану из-под спуда,Из подполья злого дня,

Все, что плакало и пело,Путевую жизни нить,Что своим усталым теломЯ пытался заслонить

От чужих прикосновений,От дурных тяжелых глаз,Откровенных нападенийИ двусмысленности фраз.

Наступает тихий вечер,Звезды тают на снегу.И породой человечьейЯ гордиться не могу.

* * *

Среди холодной тьмыМы — жертвы искупленья.И мы — не только мы,А капелек сцепленье.

Стакан поставь в туман,Тянущийся по саду,И капли на стаканТотчас, как дождь, осядут.

Стакан сберег тепло,Ему родное снится,И мутное стеклоСлезой засеребрится.

* * *

Я здесь живу, как муха, мучась,Но кто бы мог разъединитьВот эту тонкую, паучью,Неразрываемую нить?

Я не вступаю в поединокС тысячеруким пауком,Я рву зубами паутину,Стараясь вырваться тайком.

И, вполовину омертвелый,Я вполовину трепещу,Еще ищу живого дела,Еще спасения ищу.

Быть может, палец человечийТу паутину разорвет,Меня сомнет и искалечитИ все же на небо возьмет.

* * *

Кому-то нынче день погожий,Кому — томящая жара,А я, наверно, промороженТайгой до самого нутра.

И мне все кажется, что летоНапрасно силы бережет,Напрасно раскаленным светомДотла всю землю не сожжет…

* * *[27]

Клен и рослый и плечистыйВ дрожи с головы до пят,Перепуганные листьяДо рассвета шелестят.

Их протягивает лето,И холодный ветерокОтрывает, как билеты,И бросает на песок.

И по железнодорожнойЖелтой насыпи крутойИх сметает осторожноВ ямы с мутною водой.

Это — право пешеходаРазбираться, чье нужней,Чье полезней — время годаВесен или осеней,И похваливать погоду,Размышляя не о ней.

* * *

Приходят с улиц, площадей,Все глохнет, как в лесном загоне,Ладони будто бы людейМоей касаются ладони.

И мне, пожалуй, все равно,Что тут — мечта и что — обманы,Я вижу темное вино,Уже разлитое в стаканы.

Я вижу женщины глаза,Которых чище не бывает;И непослушная слезаНапрасно зренье застилает…

ПЕРСЕЙ И МУЗА

Она еще жива, Расея,Опаснейшая из Горгон,Заржавленным щитом ПерсеяНе этот облик отражен.

Химер, ничуть не виноватых,Кентавров рубит сгоряча,Он голову родного братаНадел на острие меча.

В ушах героя шум победы,Он пьяный мед, как воду, пьет,И негритянка АндромедаЛиловый подставляет рот…

Но дом Горгон находит Муза,И — безоружная — войдет,И поглядит в глаза Медузе,Окаменеет — и умрет.

* * *

Я нынче с прежнею отвагойВсе глубже, глубже в темный лесИду. И прибавляю шагу,Ища не знаний, но чудес.

И по тропе, глухой и личной,Войду в такую тишину,Где нынче всю породу птичьюЕще с утра клонит ко сну.

* * *

Затерянный в зеленом море,К сосне привязанный, стою,Как к мачте корабля, которыйПричалит, может быть, в раю.

И хвои шум, как шум прибоя,И штормы прячутся в лесу,И я земли моей с собоюНа небеса не унесу…

* * *

Сплетают ветви полукругТрепещущего свода.Под тысячей зеленых рукНа четырехугольный лугВедет меня природа.

Иду — уже не в первый разПод триумфальной аркой.А луг — пока хватает глаз —Конвертом кажется сейчас,Весь в разноцветных марках.

И каждый вылеплен цветокВ почтовом отделенье.И до востребования могПисать мне письма только БогБез всякого стесненья.

* * *