Алексей Недогонов - Дорога моей земли Страница 18

Москва, 9 мая 1946 г.

Встречное дыхание

Ни уходящих в небо крыш,ни соблазнительных афиш,

ни коммунальных милых сцен,ни разговорово сногсшибательности центаксомоторов,

ни привокзальной суеты,ни гвалта рынка —здесь просто воздух, и цветы,и кваса крынка.

Здесь мрак, летящий от холмов, —жары спасеньеда избяное от громовземлетрясенье,

да улочкой бегущий скот,да поединокс гусиным клювом у воротсквозных дождинок,

да сумерек ночных вино —его броженье,да воробьиное в окнозари вторженье…

Мы знали говор этих строкстихов отменныхдо первых фронтовых тревог —дорог военных.

Глубокий гусеничный следв моей долине:он был вчера — сегодня нетего в помине.

За эти радостей и бедчетыре годасуровей стала на сто летмоя природа.

На ней лежит печать войны:в закате клены.Не пушками ль опаленыдеревьев кроны?

Я узнаю, я узнаю,и я объемлюдушою всей — ее, моюродную землю.

Родную — с клеком журавлей,с зарею свежейозерных — в молниях траншей —левобережий,

со взрытым бомбой большакомв полях совхоза,с простреленным насквозь дубкому перевоза,

с бессмертьем горестных минутпред ясным спискомимен стрелков, лежащих тут,под обелиском,

с комбайном шумным на поляхдержавы хлебной,с Уралом, рвущимся сквозь шляхковыльных гребней…

Я узнаю, я узнаю,и я объемлюдушой всей — ее, моюродную землю.

Ее. Мою.Я вижу в ней —в бессмертной тверди —свет коммунизма, что сильнейврагов и смерти!

1946 г.

Шуточное послание друзьям

В тыщу девятьсот восьмидесятомвыйдут без некролога газеты.Я умру простым, как гвоздь, солдатом,прошагавшим в битвах полпланеты.

Я умру — вы на слово поверьте —вашим верным, вашим прочным другом,со спокойной мыслью, что до смертивсем врагам воздал я по заслугам.

В том году, как броневик, суровый3ИС-107 пройдет по Сивцев-Вражку,буду я лежать, на все готовый,с крышкой гробовою нараспашку.

И студент последней самой модыскажет, проходя по переулку:— В силу диалектики природыон ушел из жизни на прогулку.

Я студенту возражать не буду —мысль сухая, трезвая, благая:некрасиво бить в гробу посуду,истиной наук пренебрегая…

Утром в девятьсот восьмидесятый,под синичий писк, под грай вороний,домуправ гражданскою лопатойнамекнет на мир потусторонний.

Вот и стану — запахом растений,звуком, ветром, что цветы колышет…Полное собранье сочиненийза меня сержант Петров напишет.

Он придет с весомыми словами,с мозгом гениального мужчины.Если он находится меж вами,пусть потерпит до моей кончины.

Констанца, 1946 г.

«Я взвешивался в детстве…»

Я взвешивался в детствена весах,дивясь, как цилиндрические гирискользили на размеченном шарнире.И все.Но я не знал о чудесах,не знал, что мнеза мелкую монетуони тогда —до точности почти —смогли в своих делениях найтимой вес —мое давленье на планету.

1946 г.

Спасение тишины

Археолог-старикпо костям, черепам и монетамназовет вам эпоху,расскажет о быте племен.Мало нашей земли —он мечтает пройтись по планетам,составляющим азбукудревних и новых времен.

Век ученого старца,как сон лошадиный, недолог.Перед смертью своеюон знать не желает того,что далекий потомок,такой же, как он, археолог,не узнает собратаи выбросит череп его.То же будет и с дальним потомком…

Монетами, камнем, костямии архивами бредит сосед мой —истории бог.Мне старик благодарен,что я занимаюсь гвоздямии смоленою дратвойдля новых солдатских сапог.

1946 г.

Тетеревиная охота

Он под Изюмом бил «кукушек»пониже глотки, выше ушек,и вот, придя с войны домой,пошел на птичий мир войной.

…Весна по рощам, по яругампоет последним ручейком.Казак вдоль пойм, росистым лугом,сквозь ночь идет с дробовиком.

«Успеть! На зорьке — час пирушки…»Лесной полночный мир угрюм.Казак услышал: на опушке —тетеревиной свадьбы шум.

Лес поделился бугровиной,устроил казаку привали свадьбою тетеревинойохотника зачаровал.

Казак сидел, глядел и думал:вот посижу, мол. Подожду, мол.Потом…

А тетерев, квохча,то вскинет клюв, то полукругомвдруг выгнет крылья — и к подругам…Пора влюбленных горяча!

Лес на заре запел на диво.Казак в сторонку отошели молвил: — Очень уж красиво! —и дробовик вложил в чехол.

1946 г.

«На закате в дымной хате…»

На закате в дымной хатехвастуны судачат день…Даже тополь на закатетень наводит на плетень.

Тот, кто в бой ходил на танке, —переходит на басы…Кот-мурлыка на лежанкеулыбается в усы…

1946 г.

Девичье ожидание

Тянет медом от гречида «страданьем» гармошки.Где вы, первые встречи,где вы, стежки-дорожки!

Дорогие девчата,песня зря не поется:все, что было когда-то,может, нынче вернется.

Огонек ожиданьязадрожит на окошке,и польются «страданья»задушевной гармошки.

Ой, подруженьки, еслиголубочек вернется,наша прежняя песняпо-иному споется.

Будет то же веселье…Эх вы, стежки-дорожки!Будет свадьбы похмельеда слеза от гармошки.

Ой, подружки-девчата,сердце радостно бьется:все, что было когда-то,непременно вернется!

1946 г.

Песня за околицей

Вешник с низины сдувает ручьи.Скоро ударят в садах соловьи.Мир зацветети запоетпервые песни свои о любви.

Ночи весенние схлынут на нет,вновь за околицей вспыхнет рассвет.Ой вы, луга,в дымке стога,в косах невесты ромашковый цвет!

Косы заблещут в росе-серебре,росы спадут на вечерней заре.Под вечерокмил паренектронет баян на колхозном дворе.

Песня расскажет, как выла пурга,как удалялся дымок очага,как мы в огне,там, на войне,в Пруссию гнали врага сквозь снега.

Спой, расскажи нам, как в грозном боюмы защитили Отчизну свою —труд городов,звезды садов,ласку невесты в родимом краю.

1947 г.

Байдарочка

Лодочка-байдарочкастрелой летит;в лодочке той парочкагребцов сидит.

Звезды, как фонарики,в воде горят:на родной Москва-рекецветной наряд.

Лодочка-байдарочкачуть-чуть скользит,в лодочке той парочкагребцов сидит.

Легкое движениечуть-чуть вперед:волею теченияее несет.

Не скользит байдарочка —чуть-чуть волна:в лодочке той парочка,а тень — одна.

Слушайте, товарочки,откроюсь я:то была в байдарочкес любимым я!

1947 г.