Отговорила роща золотая… Новокрестьянская поэзия - Антология Страница 19

Из конца в конец метнутся,

Послухайте-ка:

Объявился-разгулялся атаман удал,

Беспорточникам – утеха, богачам – беда.

А еще беда спесивой знати приказной,

Скольких в петлю проводили с песней озорной:

Поболтайся, повиси!

Пузо-брюхо растряси!

Будем боровом гулять

Да поганить землю-мать!

– Ну, и шалая ватага! В тыщу человек!

Атаман-то, значит, – баба! Не пымать вовек!

Даден ей зарок великий взять царя в полон —

За дружка: на месте лобном жисть окончил он.

Бают: видели на Всполье самое вчерась,

У царя со страха шапка с плеши сорвалась.

Не с того ль холопы грабят барское добро,

Не с того ли с новой плахи хлещет кровь ведром?

Не с того ли шлют заставы да на все пути,

Атамановскую славу сцапать-загасить?

Ой, и мчатся дни-быструхи,

Неугончивые,

Не успеешь оглянуться

И очухаться!

Заходили Русью слухи

Переметчивые,

Из конца в конец метнутся…

Ой, не слухайте!

VII

Сладко, валко московитам спится,

Лишь на вышках не заснет дозор,

Да не спится палачу в светлице,

Не задремлет с давних пор.

– Вон про что калякают в народе!

Али правда?.. Ой, не одному

Быть в застенке! Месяц колобродит

В пасмурном заоблачном дыму.

Стукнул, брякнул сторож в колотушку,

Гавкнул пес споросонок у ворот.

Пуховую мнет палач подушку,

Шелковое одеяло рвет.

– Сгрудят бабу! Право слово, сгрудят!

Государь-царь на расправу скор!

Будет угощеньице паскуде!

Вот уж встречу! Навострю топор!

Ненароком столько насказали

О тебе, беспутница, везде!

Попадись! Да чьими же глазами

Побледнелый месяц поглядел?

Вольны кудри чьи же разметались?

Чьи слова шепнули тальники?

Отчего забилось сердце, сжалось,

Леденит железные виски?

VIII

Не успело солнце в руки гусли взять,

Расстегнуть кафтан кармазиновый,

Полетела молвь по Москве гулять,

Будто вороны пасть разинули:

Тащут бабу-атамана

Ко приказному двору,

Ко приказному двору,

К палачеву топору.

Выдал бабу окаянный,

Пустопляс, гугнявый дьяк!

Ах ты, мать его растак!

Пустопляс, гугнявый дьяк!

Не успело солнце щегольнуть-запеть,

Выйти козырем пред селами, —

Вот сорвется смерть, вот нагнется смерть

Над глазами над сокольими.

IX

Выходили

Бирючи —

Горлачи,

Завопили

Горлачи —

Бирючи,

Созываючи,

Скликаючи

Народ

Из всех ворот:

– Будут голову смутьянную рубить,

Будут славу государеву трубить!

А палач-то лют и дюж,

А палач-то ейный муж.

– Эй, вали валом!

Эй, гуди гудом!

Эй, на ус мотай!

Приходили

Бирючи —

Горлачи,

Провопили

Бирючи

До ночи

За царевы калачи.

X

День смутьянил, бражничал гульливо

В звоне сбруи, в храпе жеребцов,

В этот день к диковинному диву

Съехались-сошлись со всех концов:

От Пыжей, с Остоженки, с Басманной,

Из Таганки и от деревень,

Перегрудились ордой горланной,

Где топор горел, как день.

Заодно все дрогнули: гляди-кась!

И утихли шепоты и гул.

Индо каменный Иван Великий

Золотую голову нагнул.

– Ну и ладная! Ну и баская!

Своевольные уста!

А повадка атаманская,

Не гнетет ни робь, ни страх!

Запечалились смерды, нищие,

Засутулились хил и дюж,

Заворчала знать глазищами:

– Вот уж встренет женку муж.

А она идет – головушка не клонится,

А угодникам-святителям не молится,

Не склоняется у шапки государевой,

А идет, как будто заревом одаривает!

Еще больше знать-бояре улюлюкают:

– Не длинен правеж с бесчинницей-гадюкою!

– А и влить ей в глотку олова, сорвать кумач!

– А руби ей голову, руби, палач!

Затрубил трубач:

– Начинай, палач!

Вытирал палач с лица крупен пот,

Грозовой топор, ой топор берет!

Зашарахались конные, пешие,

Закричал палач: – «Напотешусь я!»

А тут жена мужу глянула

В его буркалы бесстыжие,

Говорит ему таковы слова,

Не от тех ли слов ветры стихнули:

– Зарубить меня ты силен-волен,

Да ведь правду-мать не загнать в полон!

Эй, насильники зажирелые!

Без меня мое дело сделают!

Отворяй, палач, мою кровь-руду,

Не один алтын, не один дадут.

Как расхлопался царь глазищами,

Подлыгалы, спесь да знать!

Как взбурлили смерды, нищие,

Словно встали воевать.

– Ну и ладная! Ну и баская!

Не поверить, не сгасить

Ни запугами, ни острастками

Атамановскую прыть!

А и что ж ты, палач, на расправу не скор?

А и что ж ты, палач, опустил топор?

А и что с палачом нынче деется?

И с чего ныне кровь не безделица?

Аль прожгло слепоту-глухоту да смрад?

Отчего твои руки, палач, дрожат?

Затрубил трубач:

– Начинай, палач!

И взметнулся он, и охнул

Сброд прислужный, и кричат,

Как топор широкий грохнул

У царева у плеча:

– Взбесновался, что ли, леший!

Не бывало никогда!

И над царской дышат плешью,

А народ-то кто куда!

– Промах! Дьявол! – Как спросонка,

Руганул палач судьбу. —

Ты дозволь, дозволь мне, женка,

Во едином лечь гробу!

XI

Ой, и мчатся дни-быструхи

Неугончивые,

Не успеешь оглянуться

И очухаться!

Заходили Русью слухи

Переметчивые,

Из конца в конец метнутся,

Дослухайте-ка:

Сгиб палач у Покрова,

Умирал, зарок давал:

– Ты сними, сними, кровяник-топор,