Александр Холин - Недостроенный храм Страница 2

«Бывает, что невмочь смотреть в пустые рожи…»

Бывает, что невмочь смотреть в пустые рожи.И крик живёт в груди, что Боже избави!Достоин ли Любви, кто пустоту тревожит,и кто тревожит ночь, достоин ли Любви?Произнеси одно таинственное слово,что б вспенилось вино, что б вдребезги бокал.А что мне до того, что и оно не ново —Сын Человеческий                         средь нас его искал.Нашёл ли, не нашёл – неведомо, не знаю.Он принял грех земной за нас с тобой, мой друг!Когда уже невмочь, Его я вспоминаюи вдруг в груди не крик, а ужас! а испуг!И пустота моя, не отпуская, гложет,что годы за спиной – не храмы на крови.Достоин ли Любви, кто пустоту тревожит?И кто тревожит ночь – достоин ли Любви?

«Лекарственной болью октябрь полыхает…»

Лекарственной болью октябрь полыхает,октябрьской болью заполнился ум.И как ни крути, видно так уж бывает,что запах лекарства исходит из дум.Из дум головы. Не из дум Горсовета,ведь всем думакам на октябрь наплевать.И боль не проходит. Но, может, с рассветомя снова смогу над страною летать.Надсадную боль разметав, словно листья,я крылья расправлю и снова взлечу,увижу, как звёзды в пространстве зависли,и в небе меня не достать палачу.Но где-то там город, мой ласковый город,давно захиревший от дум думаков.Он, в общем-то, стар, но по-прежнему молод.Мы вместе с Москвой не выносим оков.Оков словоблудья и думского гнёта,пора бы столице встряхнуться и жить!Москва никогда не забудет полёта.Летать – значит всех, и прощать и любить.

«Не успокаиваться, не просить…»

Не успокаиваться, не проситькаких-то благ пред старою иконой.Пусть дождик так же мелко мороситпо Сретенке, Арбату и Поклонной.Пусть не страдает Божия душа —она не для стихий, для испытаний.А кольца жизни снова совершатпростую окольцованность страданий.Простое понимание Любви,дарованной когда-то миру Свыше.Молитвой Божью Матерь позови,Она тебя поймёт, Она услышит.И если, не задумываясь, лгатьоткажешься, то словно в Высшей негетебя не будет мудрость избегать,идущая от Альфы до Омеги.

«Нет ничего необычного…»

Нет ничего необычногов том, что печален свет,в том, что пустым привычкамв мире названья нет,в том, что перечеркнулосетью слепых дождейсудорожные скулыверящих в быт людей.Верящих в невозможноесчастье житейских драм.Как же порою сложнолюди приходят в храм.Слушаю ночь тревожную,верю прожи́тым дням,Как же порою сложновоцерковляться нам.

«Закованное в рамки бытия…»

Закованное в рамки бытиямоё сознанье требует полёта.Под звуки скрипки, трепетно пояи пропадая порванною нотой,мой гимн души оставил этот мир.И я теперь бездушный и бескровный,и беспардонный, будто бы сатир.Но, словно прежде, дерзкий и рисковый,опять хочу услышать светлый звук,и захлебнуться ангельскою нотой.Сковал мне грудь не ужас, а испуг:как будто не смогу вернуть чего-то,как будто мне, погрязшему в миру,претит общенье с Божьими дарами!..Вставая на молитву поутру,мне вторят ангелы своими тенорами.Так, значит, дело всё во мне самом?Пусть Божьи блики хоть на миг сомкнутсяи вновь предстанет светлый окоём…Теряя веру, к Богу не вернуться.

Проповедь патриарха

Недалеко уже то время, когда масоны начнут подымать хвост. Из всех апостолов Христа один лишь оказался предателем, а сейчас будет всё наоборот: токмо малая толика православного священства останется верной Христовым Заповедям…

Прости меня, электоратза грех пустой содомский.Да, я покрыл церковный смрад,и по Руси с котомкойкогда-нибудь и может бытьпройдусь, как нищий инок.Но не забудь мне заплатить,ведь по Руси поминокне отслужили, кабы яМамоне не молился.Я за стихийность бытияс масонами напился,и от раввина принял дар —то яблоко златое.В Патриархии перегар.Но всех я успокоил.Тебе же надобно успетьпростить… И я прощаю!Мой «Символ веры» будешь петь.Грехи я отпущаю…

«Символ веры» Гундяева:

«Верую во единого бога-отцаЗолотого тельца.Верую в чудотворный процент,силу вкладов и рентс их влияний чудовищной сферою.Верую в благородный металл,во святой капитал,возносящий над участью серою.Верую!»

«Пустынный храм, где нет свечей…»

Пустынный храм, где нет свечей,где нет ни риз, ни образов,где только звяканье ключей,где гулко лязгает засов.Часов не наблюдают. Здесьвневременное бытиё.И лунный луч пронзает взвесь,но… слышишь?.. там ещё поётне отлетевший херувим —неутомимая мольба —хрустальным голосом своимпо слову Божьего раба.Судьба, она всегда скупа,тепла на всех не достаёт.Над храмом Божьего рабавершат снежинки свой полёт.Пустынный храм, где нет свечей,где неприютен день любой.И я подумал: а зачемГосподь мне дáровал любовь?

«Обожествляя нежных и ранимых…»

Обожествляя нежных и ранимых,крутой порошей, присыпая след,бредут по свету братья пилигримык Любви Великой, как сказал поэт.Примет и вех в дороге не имея,но всё ж не просто так, не наугад,они идут туда, где Лорелеяраскрашивает звёздами закат.И ни к чему сужденья или споры:они идут туда, где шум утихи где настой из корня мандрагорыИзольда приготовила для них.Покровом Богородицы хранимы,и не делясь на тех, и на своих,идут к Любви Великой пилигримы.Мне кажется, что я один из них.

«На солнечной милой планетке…»

Лизонке Катковской

На солнечной милой планетке,где только покой да уют,растут на деревьях монеткии три статуэтки живут.Грызут обезьянки бананы,от дождика прячутся в тень.И пляшут под бубен бараны,когда им бодаться не лень.А три статуэтки-кокеткивесёлые песни поюти дарят баранам конфетки,и три апельсина жуют.На солнечной милой планетке,там можно капризничать всласть.А вам не хотелось бы, детки,на эту планетку попасть?

«Монархия света, монархия тьмы…»

Монархия света, монархия тьмы.О, как это с детства знакомо!И небо закатное цвета сурьмыопять зависает над домом.Мудрейшие книги лежат на столе —сокровища ересиархов.Но хищные тени бегут по земле,печальные слуги монархов.Ни свету, ни ночи умы не нужны.Представьте:                 сиянье без тени!иль облако пьяной разнузданной тьмы,и в небыль крутые ступени!Рождён человек, чтоб на лезвии жить,идти между тенью и светом.А что же поэт?Он не может ступитьни шагу, не помня об этом.Позвольте, зачем и скажите, к чемуприроде нужны эти страсти?Ты просто иди ни на свет, ни во тьму,а к Богу за чистым причастьем.Но я, как поэт, поводырь и певец,помочь не смогу, не посмею.Коль ты не поднимешь терновый венец,я просто тебя пожалею.

«Боль мою не измерить словами…»

Боль мою не измерить словами,разливаются вспышки кометнад поваленными тополями.Званных много да избранных нет.Оборванец, скажи мне, родимый,для чего ты родился на светбесприютный, с душою ранимой?Званных много да избранных нет.Обозначить чужие порокилегче лёгкого – вот в чём секрет.Божий Сын тоже был одинокий.Званных много да избранных нет.И когда ты пройдёшь спозаранкупо тропинке непрожитых лет,не разглядывай жизни изнанку.Званных много да избранных нет.

Откровения Ересиарха

Ну, что ж, опять расставленные точки,и солнца луч в сознанье точно смерч!Я видел Зазеркалие воочью,но это не была простая смерть.Пустого и простого в этом миреникак не отыскать. Ты мне поверь.А точка – продолжение в пунктиреутрат, страданий, вздохов и потерь.Невероятно!В параллельном царствесовсем не так, как представляют здесь.Там нет судов, и есть не те мытарства,и воздух, словно пламенная взвесь.И нет мучений дуги на сковородках,а есть свирепый вихорь изнутри.Я там изведал несколько короткихуколов совести…И сколько не ори,и сколько не кричи, там нет спасенья,и места под счастливым бытиём.А есть воспоминания мгновеньепро запах тела, что смердит гнильём.Быть может я – гнилой и непохожийна всю ту боль, которую другимпринёс при жизни – не простой прохожий,а грешный и нахальный пилигрим.Быть может, я сказать во искупленьепро царство Зазеркалья должен вам?!На это мне отпущены мгновенья.А сколько? Сколько…я не знаю сам.

Пасха