Алексей Ремизов - Избранное Страница 23

Тут можно читать бесплатно Алексей Ремизов - Избранное. Жанр: Поэзия, Драматургия / Поэзия, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Алексей Ремизов - Избранное

Алексей Ремизов - Избранное краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Алексей Ремизов - Избранное» бесплатно полную версию:
В сборник замечательного мастера прозы, тончайшего знатока и пропагандиста живого русского языка Алексея Михайловича Ремизова (1877–1957) вошли произведения разных жанров: сказки из книги «Посолонь», отдельные главы из романа-хроники «Взвихренная Русь», посвященной жизни русской интеллигенции в революционном Петербурге-Петрограде в 1917–1921 гг., мемуарные очерки из книги «Подстриженными глазами», плачи и пересказ жития «О Петре и Февронии Муромских».Для старшего школьного возраста.

Алексей Ремизов - Избранное читать онлайн бесплатно

Алексей Ремизов - Избранное - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алексей Ремизов

Петров-Водкин догнал меня со своим конвойным.

В ГОРОХОВОЙ КАНЦЕЛЯРИИ

Старичок-«охранник» бритый с зелеными губами – а вот кто, если бы смотрел, сколько бы увидел обреченных человеческих чувств! – или когда такое творится (и эта необходимая лестница и этот неотвратимый «прием»!) и уж не в воле человеческой, а судьба и суд, – и смотреть не полагается?

Не глядя, поставил он нас – Петрова-Водкина одесну́ю, меня ошу́ю – раскрыл книгу и под каким-то стотысячным №-ом стал записывать одновременно и мое и Петрова-Водкина.

и кем был и чем есть и откуда корень и кость и много ль годов живу на белом свете?

Потом отобрал документы, уже прошедшие через Золотаря, и велел подписаться в книге каждому порознь под своим №-ом.

И поддавшись всеобщему чувству – перед судьбой и судом! – я, как когда-то на вступительном экзамене в приготовительный класс под диктовкой – «коровки и лошадки едят траву» – вывел нетвердо, но ясно вместо «Алексей Ремизов» —

Алекей Ремзов

КАМЕРА 35-ая

КОНТР-РЕВОЛЮЦИЯ И САБОТАЖ

– «Алекей Ремзов»?

– Я.

– «Петр Водкин»?

– Тут! – отозвался Козьма Сергеевич.

Все тут были: и Штейнберг в женской шубе, и Лемке с чемоданом, какие только в багаж сдают. И еще незнакомые: одни сидели, других сажать привели —

баба с живым поросенком: шла баба по спекуляции, попала на обыск и угодила в контрреволюцию;

дама с искусственными цветами: «дверью ошиблась» и попала в засаду;

балт-мор: наскандалил чего-то;

красноармеец из «загородительного отряда»: бабу прикончил, загорождая;

человек с огромными белыми буквами на спине – как слон! – беглый из германского плена; да два «финляндца»: перебегали границу – прямо с границы.

Всякий рассказал другому свои происшествия: как и почему попал и попался. Но больше некому рассказывать.

– И долго ли нам еще тут томиться?

И наползают всякие страхи: за окном автомобиль стучит – «пары выпускает» – и я вижу, как прислушивается баба с поросенком и поросенок не пищит.

– Автомобиль пары выпускает, известно: расстреливают!

ОБЕД

Немножко поздновато, ну, когда целый день пост, тут, хоть и в полночь, а все обед будет, не ужин! Поставили миску на стол и ложку:

– Обед.

– Спасибо.

У Штейнберга ложка, а у Лемке в его чемодане целая дюжина, да вынул он одну (по опыту знает, больше не стоит!), да казенная. Сели мы вкруг миски и чередом в три ложки принялись за суп.

И поросенок оживился: хрючит, к лычки скалит, хвостиком поддевает – ну, ему баба кусочек хлеба в пятачок сунула:

– Кушай!

Так всю миску и подчистили.

Унесли пустую миску, убрали ложки.

– И долго ли нам еще тут томиться?

А говорят:

– Подожди – следователь вызовет!

Первым вызвали Лемке.

Взял Лемке свой чемодан, и повели его с чемоданом куда-то в коридор. И пропал Лемке.

Пропал Лемке! – – а за окном автомобиль стучит – «пары выпускает» – —

– И есть тут, сказывали, – шепчет баба с поросенком, – находится надзиратель, петухом кричит: расстреливал и помешался – петухом кричит.

ДОПРОС

Что подумает баба с поросенком, когда придет и ее черед и ее введут в следовательскую к товарищу Лемешеву!

Не следователь – Лемешов свой человек, баба это сразу сообразит по говору с его первых слов! – нет, а эти вот машины: телефонные коммутаторы и аппараты и синий свет от абажура, от чего машины еще стальнее. И из тьмы, куда не попадает этот свет, почудится ей, как прорезывается решетка тюремного окна, а за словами допроса стук автомобиля и из стука петушиный крик расстреливающего надзирателя.

Штейнберг дописывал свои показания, а мы с Петровым-Водкиным начинали.

И как там на «приеме», так и тут один запев:

чем был и что есть и какого кореня и кости и

много ль годов живу на белом свете?

– – —

– – —

Я писал завитущато – и перо хорошее, и сидеть удобно, и свет такой, не темнит и не режет! – ив конце подпись свою вывел:

с голубем, со змеей, с бесконечностью —

с крылатым «з», со змеиным «кси»

с «ѣ» – в Алексее

с «ижицей» – в Ремизове

и с заключительным «твердым знаком»

Штейнберга отправили назад в камеру, а нас с Петровым-Водкиным – в коридор.

Лемешов с бумагами проскочил наверх в «президиум».

ПРЕЗИДИУМ

Что такое президиум? Но этого никто не скажет – что такое президиум! – потому что никто его не видел и ничего не знает. И одно знаем, что там решается наша судьба —

это зубы и пилы и крюки и ножи и стрелы и глазатые уши и зубатые лапы, это нос пальчетовидный и пальцы с зубами – синее, желтое, красное и черное, это – судьба!

Мы сидим в коридоре на чемодане Лемке – сам Лемке в камере – и очень хочется пить и еще такое, как бывает после допроса: как будто кто-то там внутри по внутренностям провел посторонним предметом – «механическое повреждение».

Ни к обыскам, ни к допросам не привыкнешь – я не могу привыкнуть! – и мне всегда чего-то совестно и за себя, и за того свидетеля моих слов, кто меня допрашивал. И это не только в тюрьме, айв жизни – на воле!

– Нельзя ли сорганизовать чаю! – взмолились мы к служителю.

Служитель шмыгал по коридору без всякой видимой причины.

– Это можно! – сказал он и посмотрел на нас добрыми глазами.

И откуда что взялось: кипяток и чай – и такой горячий, губы обожжешь.

Развернул я мой узелок сухариков попробовать – «берег на случай болезни!». И с сухариками стали чай мы пить и пересказывать наши ответы на допросе —

никогда так не говорится, как после скажется, а что сказано, не выскажешь!

И когда мы так в разговорах горячий чай отхлебывали, из другой двери от другого следователя вышла баба с поросенком. И повели ее, несчастную, мимо камеры «контр-революции» в соседнюю – в «спекуляцию».

И видел я, как шла баба – – нет, о себе она уж не думала: один конец!

«А за что ему такое? – поросятине несчастной? в чем его вина, что ему здесь мучиться?»

У КОМЕНДАНТА

Лемке – с чемоданом,

Петров-Водкин – в шубе,

и я с узелком —

терпеливо ждем в комендантской, куда нас привела судьба по суду.

Уж очень время-то неподходящее: пора спать, а тут затребовали бумаги! И комендант долго роется в груде. И отыскав, наконец, под стотысячным №-ом наши документы и удостоверения, выдал их нам на руки.

– Нельзя ли получить какой ночной пропуск, а то выйдем мы на волю, нас сейчас же и сцапают!

– Не сцапают!

И никакого нам пропуска не дали.

А тихо-смирно – ночное время! – провели по лестнице вниз и на улицу – на Гороховую.

Вышли мы на улицу, воздухом-то как с воли дунуло, шагу-то и поддало, и! – пошли.

ПОД МОСТОМ

Шли мы по улице – посередь улицы, где трамвай идет —

Петров-Водкин,

Лемке,

и я, цепляясь за Лемке.

А сугробы намело – глубокие!

Не мостом, идем прямо по Неве под мостом: незаметнее! И видим: по мосту черные гонят каких-то – сцапали! Луна сретенская – так и зеленит. Незаметно идем, да тень-то от нас на пол-Невы.

– – то там промелькнет, то из сугроба выюркнет черный по белому, по лунному – —

Выбрались мы на берег. Тут заколоченный магазин, а сбоку вывеска «чай и кофе» – прижались к «чаю и кофею» —

Да нет никого!

И опять пошли —

Петров-Водкин,

Лемке,

и я, цепляясь за Лемке —

– Тридцать лет с женой под ручку не ходил, а вот с Ремизовым пошел!

IV

РОЖЬ

– Скажите, Яков Гаврилович, где бы мне ржи достать?

– А вам зачем?

– Да у нас вместо хлеба всё овес выдают, надоело; хочу из ржи кашу делать. Вон И. А. Рязановский эту самую кашу, как лакомство, употребляет. Только что тяжеловато, говорит, а каша хорошая.

– На Знаменской попробовать если…

Яков Гаврилович книжный человек, своя лавка – и новые книги и старые, всё, что хотите – но он и в этом деле понимает: Яков Гаврилыч первый присоединился к лозунгу – «без аннексий и контрибуций!»

– Яков Гаврилыч, достаньте, пожалуйста. Я по таким местам не хож: меня везде чего-то боятся. И насчет табаку…

– Этот номер не пройдет, табаку не могу, некурящий, а ржи постараюсь.

Я отложил книги, какие у меня были понаряднее – с книгами приходится расставаться! – отсчитал мне Яков Гаврилыч денег за них тысячи советскими, связал книжки так, чтобы удобнее на санки положить, и мы простились.

– До свидания, Яков Гаврилыч, большое вам спасибо!

– До свидания-с! До будущего воскресенья.

А я ему еще раз вдогонку:

– Ржи-то!

– – —

* * *

В воскресенье опять я отложил книг, какие повиднее. После обеда пришел Яков Гаврилыч, забрал книги, а вместо тысяч – пакет ржи.

И вот, когда я, пересыпав рожь в коробку, свертывал бумагу – всякая бумажонка, это драгоценность большая, и зря бросать не годится! – вижу: какие-то знаки не то эфиопские, не то глаголические, и отложил листки. А вечером пришел П. Е. Щеголев – «старейший князь обезьяний»! – разговорились о чем-то литературном, отошел я к полкам книгу какую-то отыскать, а он, как всегда, «машинально» листки-то эти подозрительные со стола взял – —

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.