Борис Пастернак - Свеча горела (сборник) Страница 25

На ранних поездах

Я под Москвою эту зиму,Но в стужу, снег и буревалВсегда, когда необходимо,По делу в городе бывал.

Я выходил в такое время,Когда на улице ни зги,И рассыпал лесною темьюСвои скрипучие шаги.

Навстречу мне на переездеВставали ветлы пустыря.Надмирно высились созвездьяВ холодной яме января.

Обыкновенно у задворокМеня старался перегнатьПочтовый или номер сорок,А я шел на шесть двадцать пять.

Вдруг света хитрые морщиныСбирались щупальцами в круг.Прожектор несся всей махинойНа оглушенный виадук.

В горячей духоте вагонаЯ отдавался целикомПорыву слабости врожденнойИ всосанному с молоком.

Сквозь прошлого перипетииИ годы войн и нищетыЯ молча узнавал РоссииНеповторимые черты.

Превозмогая обожанье,Я наблюдал, боготворя.Здесь были бабы, слобожане,Учащиеся, слесаря.

В них не было следов холопства,Которые кладет нужда,И новости и неудобстваОни несли как господа.

Рассевшись кучей, как в повозке,Во всем разнообразьи поз,Читали дети и подростки,Как заведенные, взасос.

Москва встречала нас во мраке,Переходившем в серебро,И, покидая свет двоякий,Мы выходили из метро.

Потомство тискалось к периламИ обдавало на ходуЧеремуховым свежим мыломИ пряниками на меду.

Опять весна

Поезд ушел. Насыпь черна.Где я дорогу впотьмах раздобуду?Неузнаваемая сторона,Хоть я и сутки только отсюда.Замер на шпалах лязг чугуна.Вдруг – что за новая, право, причуда:Сутолка, кумушек пересуды.Что их попутал за сатана?

Где я обрывки этих речейСлышал уж как-то порой прошлогодней?Ах, это сызнова, верно, сегодняВышел из рощи ночью ручей.Это, как в прежние времена,Сдвинула льдины и вздулась запруда.Это поистине новое чудо,Это, как прежде, снова весна.

Это она, это она,Это ее чародейство и диво,Это ее телогрейка за ивой,Плечи, косынка, стан и спина.Это Снегурка у края обрыва.Это о ней из оврага со днаЛьется без умолку бред торопливыйПолубезумного болтуна.

Это пред ней, заливая преграды,Тонет в чаду водяном быстрина,Лампой висячего водопадаК круче с шипеньем пригвождена.Это, зубами стуча от простуды,Льется чрез край ледяная струяВ пруд и из пруда в другую посуду.Речь половодья – бред бытия.

Дрозды

На захолустном полустанкеОбеденная тишина.Безжизненно поют овсянкиВ кустарнике у полотна.

Бескрайный, жаркий, как желанье,Прямой проселочный простор.Лиловый лес на заднем плане,Седого облака вихор.

Лесной дорогою деревьяЗаигрывают с пристяжной.По углубленьям на корчевьеФиалки, снег и перегной.

Наверное, из этих впадинИ пьют дрозды, когда взаменРаззванивают слухи за деньОгнем и льдом своих колен.

Вот долгий слог, а вот короткий,Вот жаркий, вот холодный душ.Вот что выделывают глоткой,Луженной лоском этих луж.

У них на кочках свой поселок,Подглядыванье из-за штор,Шушуканье в углах светелокИ целодневный таратор.

По их распахнутым покоямЗагадки в гласности снуют.У них часы с дремучим боем,Им ветви четверти поют.

Таков притон дроздов тенистый.Они в неубранном боруЖивут, как жить должны артисты,Я тоже с них пример беру.

Стихи о войне

Страшная сказка

Все переменится вокруг.Отстроится столица.Детей разбуженных испугВовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,Изборождавший лица.Сторицей должен будет врагЗа это поплатиться.

Запомнится его обстрел.Сполна зачтется время,Когда он делал, что хотел,Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.Исчезнут очевидцы.Мученья маленьких калекНе смогут позабыться.

Бобыль

Грустно в нашем саду.Он день ото дня краше.В нем и в этом годуЖить бы полною чашей.

Но обитель своюРазлюбил обитатель.Он отправил семью,И в краю неприятель.

И один, без жены,Он весь день у соседей,Точно с их стороныЖдет вестей о победе.

А повадится в садИ на пункт ополченский,Так глядит на закатВ направленьи к Смоленску.

Там в вечерней красеМимо Вязьмы и ГжатскаПротянулось шоссеПятитонкой солдатской.

Он еще не старикИ укор молодежи,А его дробовикЛет на двадцать моложе.

Застава

Садясь, как куры на насест,Зарей заглядывают тениПод вечереющий подъезд,На кухню, в коридор и сени.

Приезжий видит у крыльцаВелосипед и две винтовкиИ поправляет деревцаВ пучке воздушной маскировки.

Он знает: этот мирный вид –В обман вводящий пережиток.Его попутчиц ослепитОгонь восьми ночных зениток.

Деревья окружат блиндаж.Войдут две женщины, робея,И спросят, наш или не наш,Ловя ворчанье из траншеи.

Украдкой, ежась, как в мороз,Вернутся горожанки к домуИ позабудут бомбовозПри зареве с аэродрома.

Они увидят, как патруль,Меж тем как пламя кровель светит,Крестом трассирующих пульНочную нечисть в небе метит.

И вдруг взорвется небосвод,И, догорая над поселком,Чадящей плашкой упадетНалетчик, сшибленный осколком.

Смелость

Безымянные героиОсажденных городов,Я вас в сердце сердца скрою,Ваша доблесть выше слов.

В круглосуточном обстреле,Слыша смерти перекат,Вы векам в глаза смотрелиС пригородных баррикад.

Вы ложились на дорогеИ у взрытой колеиСпрашивали о подмогеИ не слышно ль, где свои.

А потом, жуя краюху,По истерзанным полямШли вы, не теряя духа,К обгорелым флигелям.

Вы брались рукой умелой –Не для лести и хвалы,А с холодным знаньем дела –За ружейные стволы.

И не только жажда мщенья,Но спокойный глаз стрелка,Как картонные мишени,Пробивал врагу бока.

Между тем слепое что-то,Опьяняя и кружа,Увлекало вас к пролетуИз глухого блиндажа.

Там в неистовстве наитьяПела буря с двух сторон.Ветер вам свистел в прикрытье:Ты от пуль заворожен.

И тогда, чужие миру,Не причислены к живым,Вы являлись к командируС предложеньем боевым.

Вам казалось – все пустое!Лучше, выиграв, уйти,Чем бесславно сгнить в застоеИли скиснуть взаперти.

Так рождался победитель:Вас над пропастью головПодвиг уносил в обительГромовержцев и орлов.

Старый парк

Мальчик маленький в кроватке,Бури озверелый рев.Каркающих стай девяткиРазлетаются с дерев.

Раненому врач в халатеПромывал вчерашний шов.Вдруг больной узнал в палатеДруга детства, дом отцов.

Вновь он в этом старом парке.Заморозки по утрам,И когда кладут припарки,Плачут стекла первых рам.

Голос нынешнего векаИ виденья той порыУживаются с опекойТерпеливой медсестры.

По палате ходят люди.Слышно хлопанье дверей.Глухо ухают орудьяЗаозерных батарей.

Солнце низкое садится.Вот оно в затон впилосьИ оттуда длинной спицейПротыкает даль насквозь.

И минуты две оттудаВ выбоины на двореЛьются волны изумруда,Как в волшебном фонаре.

Зверской боли крепнут схватки,Крепнет ветер, озверев,И летят грачей девятки,Черные девятки треф.

Вихрь качает липы, скрючив,Буря гнет их на корню,И больной под стоны сучьевЗабывает про ступню.

Парк преданьями состарен.Здесь стоял Наполеон,И славянофил СамаринПослужил и погребен.

Здесь потомок декабриста,Правнук русских героинь,Бил ворон из монтекристоИ одолевал латынь.

Если только хватит силы,Он, как дед, энтузиаст,Прадеда-славянофилаПересмотрит и издаст.

Сам же он запишет пьесу,Вдохновленную войной, –Под немолчный ропот леса,Лёжа, думает больной.

Там он жизни небывалойНевообразимый ходЯзыком провинциалаВ строй и ясность приведет.

Зима приближается