Евгений Витковский - Век перевода (2006) Страница 25

Распускающаяся цинния

Завязь ночью воробьинойРаспустилась вполовинуСердце — бархатный рубинМеж чешуйчатых пластин.Золотых тычин кольчугаВдоль намеченного крута —Всё ровнее тесный рядЗолотозеленых гряд.И из алого жерлаРазрастаются крыла,Лепестки под золотоюМотыльковою пыльцою.Эльфа крохотной рукойСвернут свиток их тугой.День еще один пройдет —Развернется переплет.

Киноварные, сквозные,Гладки языки резные,Каждый узкий язычокПьет лучей незримых токВ жажде воздуха и света —Август свят и свято лето.Ряд тычинок позлащенныйСомкнут вязью опыленнойВ сердце каждого цветкаНаподобие венка.

Так приди, благословенныйМиг, что дарит форме тленной,В бренной красоте ее,Истинное бытие!Пусть растает, пусть увянет —Непреложным словом станетВ заклинаниях Творца,В книге вечного Отца.Вне имен и форм на времяВ толще тьмы уснуло семя.

Родительский сад

Вот площадь у колодца. За стволамиКаштанов — золотистый мох ворот.В сентябрьском свете портулака пламяНа старой клумбе отгорит вот-вот.

У этой клумбы я сидел когда-тоРебенком одиноким и свой страхПочти что забывал в часы заката,Когда, щелчками спелые взрываяСтручки, следил, как на моих глазахЗрачок плода бледнел, пересыхая.

Старый источник

Свет потуши и спи. Не умолкая,Поет источник старый под окном,Но ты к нему привыкнешь, засыпая,Как все, кто прежде посещал мой дом.

Но, может статься, в час, когда дремотаТебя уже накроет с головой,Вдруг галька хрустнет под окном и кто-тоНечаянно нарушит твой покой,

И пенье смолкнет вод, — тогда без страхаВнемли: ведь полнозвезден небосвод,И только путник, горсть омыв от праха,Воды черпнет — и снова в путь пойдет.

И снова в чаше мраморной заплещет,Ты не один — так радуйся судьбе!..Путей немало в звездном свете блещет,Но есть и тот, что приведет к тебе.

Stella mystica

Проснись, мой друг, и выслушай мой сон.Стояли мы перед необозримойОтвесною грядою древних гор,Зияющим ущельем рассеченной,И шла во тьму расселины тропа.

Ночь быстро пала — лишь вершины тлели,Как уголья; и открывалась пропастьПоодаль от тропы, полна утесов.

Так смерклось.И страх нам холодом в лицо повеял.Но надо лбом моим взошла, как будтоСо мной в едином образе слита,Сияющая белоснежным светомЗвезда — и мы ободрились. Я знал,Что предстоит нам, и сказал, тебяВзяв за руку: «Ты знаешь, что грядет —Прошу тебя: покуда не прошли мыВесь этот путь, нам данный в испытанье,Не прикасайся к ясному светилу,Что надо мной горит!Я родиною бесконечно милойОбоим нам, невиданной, но внятнойТебе и мне от ночи первой встречи,Тоской, нам общей, ныне заклинаюТебя — не предавай ее! За этойВершиною, где тает свет, как снег,Уснула родина…

Представь, сестра:Всё сбудется обетованным утром,Когда в пасхальной дымке предрассветнойПроступят очертания долины,Ради которой были в радость мукиИ где нас с ликованьем встретят братья —Все чистые душою пилигримы.Из строгих уст польется песнь привета,Преображая нас. И мы, ослепнувДля пестроты обманной, вмиг прозреемДля истинного древнего сиянья.И, где тоска нам пела, мы услышимГлас в вечности раскрывшегося мира!И в нас зайдет чудесная звезда,Нас истинным соединяя браком,Расплавясь в нас и нас переплавляяДля творчества и вечного блаженства…»

— И мы продолжили наш путь. ВокругЛежал густой и неподвижный сумрак,Но благосклонный свет лила звезда,Благоухая. Тьма в нем растворялась.Подвижные вокруг рождались блики,И колыхались горных мотыльков,На свет из темных трещин налетевших,Рои в благоуханном ореоле,Как пламя, отражаясь в мокрых скалах.

Я не боялся. Шел наш путь всё круче;Из темноты вдруг выросло скопленьеРазбухших серебристо-бурых губок,И, под ногами лопаясь с шипеньем,Они взвивались желтыми клубамиОтравных спор — в ночной прозрачный воздух,И я остановился, различаяЖизнь призрачную в смутной этой дымке:Из сумерек на свет моей звездыТянулась череда фигур согбенных,У каждой зеркало в руках: все старцы,В глубокое погружены раздумье.

И всё же стоило из них любомуМеня увидеть — как менялся онПугающе: такая боль сквозилаВ глазах застывших… И, о ужас! — тут жеЗаметил я, что я и сам меняюсь,Что старюсь я — и понял, содрогнувшись,Что собственный мой дух из стольких глаз,Остекленевших от страданья, смотритНа самого себя и цепенеетОт взгляда этого. И проклял яСвет нестерпимый ясного светила —Как вдруг волною дымного огняМеня накрыло; заметался я —И пробудился, и в постели селСо стоном. В блеклом свете ночникаТы бледною казалась; и, коснувшисьВолос твоих — от сна, как от росы,Разметанных, — я сам себе сказал,Спокойно, как недужному ребенку:«Кровь глупая, зачем зовешь ее,Зачем о ней ты и во сне тоскуешь?Усни скорее, кровь моя, усни…»И снова погрузился я в дремоту.

И снова мы вдоль пропасти брели,И вновь звезда плыла над головой.Еще чуть слышно веяло отравой,Как черные два дерева возниклиИз темноты — одно из них, казалось,Росло со дна теснины, а другоеЦеплялось за скалу, — а кроны их,От бурь пожухшие, соединялаЗмея — как ужасающая арка.Был бирюзов, как мох на зимних ветках,Живот ее, а бурая спинаПестрела белым крапом. Вот в тревожномДвиженье непрестанном головаИз ярко-желтых листьев показаласьНавстречу нам — изящная головка:Два киноварных голубиных окаИ золотая на челе корона.И я застыл от ужаса: из узкойЗмеиной глотки гневное шипеньеНеслось — к светилу нашему всё ближе…Хотел тебя я успокоить словомЛюбви, но голос дрогнул… Не успелиСклониться мы — печатью лег на лобУкус священный, — и перешагнулиМы через арку, выпрямившись гордо…Неуязвимы… Благодарный взглядЯ обратил к незаходящей нашейЗвезде — и се: над ней в сиянии плылаТа царская корона, что недавноВенчала голову змеи. В восторгеЯ указал наверх — но, не заметив,Что обернулся я, равно чуждаИ страху и блаженству, неотрывноТы на звезду венчанную смотрела…

Меж тем редел над нами горный сумрак,Рассвет голубоватыми волнамиРазлился — но свирепствовал мороз.По-прежнему брели мы вдоль высокойСтены утесов, доверху одетойТеперь в зеленовато-серебристый,Прозрачный лед — такой зеркально-гладкий,Что на излучине тропинки мыСебя увидели — себе навстречуМы шли, как духи, в высоте, — и тутСвершилось: цепенея, я увиделВ зеленом зеркале, как за спинойРука мерцающая подняласьИ потянулась к моему затылку…Я обернулся — ты в руках сжималаКорону и звезду, и на меняГлядела с торжествующей усмешкой…

В тот самый мигУвидел я сквозь трещину в сплошнойГромаде глетчеров: на светлом небеГряда воспламенилась облаков,Истаяла багряным дымом, и —Дрожащей каплей блеска вышло солнце.И я еще успел увидеть: тусклымСеребряным горящую огнемДубраву — родины моей дубраву, —От зрелища перехватило горло, —И я очнулся — я в твоих объятьях —Друг мой, — впусти же свет!

Звезда над просекой