Алексей Жемчужников - Стихи Страница 3

1853 г.

Средь сонма бюрократов умныхЯ лестной чести не искалПредметом быть их толков шумныхИ поощряющих похвал.

Я знал их всех; но меж народомЛюбил скрываться я в тени,И разве только мимоходомПривет бросали мне они.

Моих, однако, убежденийБлагонамеренность ценя,Иной из них, как добрый гений,Порою в гору влек меня.

Казалось, к почестям так близкоИ так легко… да, видно, леньМешала мне с ступени низкойШагнуть на высшую ступень.

Мы не сошлись… Но в нраве тихомНе видя обществу вреда,Они меня за то и лихомНе поминают никогда.

О, я достоин сожаленья!К чему же я на свете жил,Когда ни злобы, ни презреньяОт них ничем не заслужил?

1859 г.

Когда, еще живя средь новых поколений,Я поздней старости заслышу тяжкий ход,И буря пылких чувств, восторженных стремленийИ смелых помыслов в душе моей заснет, —Тогда с людьми прощусь и, поселясь в деревне,Средь быта мирного, природы чтитель древний,Я песни в честь ее прощальные сложуИ сельской тишины красу изображу.

Пойду ль бродить в полях, я опишу подробноМой путь среди цветов, растущих вдоль межи,И воздух утренний, и шорох спелой ржи,Своим движением — морским волнам подобной.Под вечер сяду ли к любимому окну, —Я расскажу, как день на небе догорает,Как ласточка, звеня, в лучах его играет,А резвый воробей уже готов ко снуИ, смолкнув, прячется под общую нам крышу;Скажу, что на заре вдали я песню слышу…

На все откликнется мой дружелюбный стих;Но, боже, до конца оставь мне слух и зренье,Как утешение последних дней моихИ уж единственный источник вдохновенья!..

1859 г.

Светло, как в полдень, — лампы, свечиИзящен светский вид мужчин;Открыли дамы грудь и плечи;И за столом, средь яств и вин,Они ведут пустые речи.А небо хмуро и черно;В тиши зловещей зреет буря;Беда сбирается давно…Но им покуда все равно, —Они смеются, балагуря…

1859 г.

Вослед за речью речь звучала:«Народ, законность, власть, права»…Что ж это? Громкие ль слова?Или гражданские начала?.. Нет!Гражданин сословных правЯрмом на земство не наложит!И возглашать никто не может, —Народной думы не узнав.

И от земли не полномочен, —Что строй его правдив и прочен!Тот строй законен и живуч,Где равноправная свобода,Как солнце над главой народа,Льет всем живительный свой луч.

Во имя блага с мыслью зрелой, —И кроме блага — ничего!Так вековое зиждут делоВожди народа своего.

А вас, сословные витии,Вас дух недобрый подучилПочетной стражей стать в РоссииПротив подъема русских сил!

1864 г.

О, скоро ль минет это время,Весь этот нравственный хаос,Где прочность убеждений — бремя,Где подвиг доблести — донос;

Где, после свалки безобразной,Которой кончилась борьба,Не отличишь в толпе бессвязнойНи чистой личности от грязной,Ни вольнодумца от раба;

Где быта старого оковыУже поржавели на нас,А светоч, путь искавший новый,Чуть озарив его, погас;

Где то, что прежде создавалаЖивая мысль, идет покаКак бы снаряд, идущий вялоИ силой прежнего толчка;

Где стыд и совесть убаюкатьМы все желаем чем-нибудь,И только б нам ладонью стукатьВ «патриотическую» грудь!..

1870 г.

«Свободе слова, статься может,Грозит нежданная беда…»Что ж в этом слухе их тревожит?Что ропщут эти господа?..Корят стеснительные меры?Дрожат за русскую, печать?Движенье умственное вспятьСтрашит их, что ли?.. Лицемеры!..Великодушный их порывЕсть ложь! Они, одной рукоюУспешно жертву придушив,На помощь к ней зовут другою…

Храни нас бог от мер крутых,От кар сурового закона,Чтобы под вечным страхом ихНарода голос не затих,Как было то во время оно;Но есть великая препонаСвободе слова — в нас самих!Сперва восстанем силой дружнойНа тех отступников из нас,Которым любо или нужно,Чтоб русский ум опять угас.Начнем борьбу с преступным деломИ не дозволим впредь никак,Чтобы свободной мысли враг,С осанкой важной, с нравом смелым,Со свитой сыщиков-писакИ сочиняющих лакеев,Как власть имеющий, — возникИз нас газетный Аракчеев,Литературный временщик…

Тому едва ли больше году, —(Ведь бесцензурная печатьУже нам мыслить и писатьДала, так думалось, свободу!)Когда б я, дерзкий, захотелПредставить очерк даже слабыйНародных язв и темных делНа суд сограждан, — о, тогда быКакой я силой мог унятьИ клевету, и обвиненья?Чем опровергнуть подозренья?Какие меры мог принять,Чтобы писака современныйВ какой-нибудь статье презренной,Меня «изменником» назвав,Значенье правды не ослабил;Чтоб он моих священных правБыть «русским» ловко не ограбил;Чтоб уськнуть он не смел толпу,Иль крикнуть голосом победнымС сияньем доблести на лбу,При сочетанье с блеском медным;Чтоб у него отнять предлогДля намекающей морали;Чтобы того, что уж жевали,Он пережевывать не мог;Чтоб он газетной этой жвачкиНе изблевал передо мнойНи из-за денежной подачки,Ни хоть: «из чести лишь одной»;[2]Чтоб он, как шарят по карманам,Не вздумал лазить в душу мнеИ, побывав на самом дне,Представить опись всем изъянам;Чтоб даже он не рылся тамДля похвалы, что все, мол, чисто,Но в ней потом оставил самСледы и запах публициста?..

Теперь как будто для умаЕсть больше воли и простора, —Хоть наша речь еще не скороОсвободится от клеймаЛитературного террора…Несли мы рабски этот гнет;Привыкли к грубым мы ударам.Такое время не пройдетДля нашей нравственности даром…И если мы когда-нибудьПоднимем дружно чести знамяИ вступим все на светлый путь,Который был заброшен нами.И если ждет нас впередиРодного слова возрожденье,И станут во главе движеньяС душой высокою вожди, —Все ж не порвать с прошедшим связи!Мы не вспомянем никогдаНи этой тьмы, ни этой грязиБез краски гнева и стыда!..

1870 г.

Сквозь вечерний туман мне под небом стемневшимСлышен крик журавлей все ясней и ясней…Сердце к ним понеслось, издалека летевшим,Из холодной страны, с обнаженных степей.Вот уж близко летят и все громче рыдая,Словно скорбную весть мне они принесли…Из какого же вы неприветного краяПрилетели сюда на ночлег, журавли?..

Я ту знаю страну, где уж солнце без силы;Где уж савана ждет, холодея, земля,И где в голых лесах воет ветер унылый, —То родимый мой край, то отчизна моя.Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть,Вид угрюмый людей, вид печальный земли…О как больно душе, как мне хочется плакатьПерестаньте рыдать надо мной, журавли!..

28 окт. 1871 года. Югенгейм, близ Рейна.

Взгляни, зима уж миновала;На землю я сошла опять…С волненьем радостным, бывало,Ты выходил меня встречать.Взгляни, как праздничные даниЗемле я снова приношу,Как по воздушной, зыбкой тканиЖивыми красками пишу.

Ты грозовые видел тучи?Вчера ты слышал первый гром?Взгляни теперь, как сад пахучийБлестит, обрызганный дождем.Среди воскреснувшей природыТы слышишь: свету и теплуМои пернатые рапсодыПоют восторженно хвалу?

Сам восторгаясь этим пеньемВ лучах ликующего дня,Бывало, с радостным волненьемТы выходил встречать меня…

Но нет теперь в тебе отзыва;Твоя душа уже не та…Ты нем, как под шумящей ивойНема могильная плита.Прилившей жизнью не взволнован,Упорно ты глядишь назадИ, сердцем к прошлому прикован,Свой сторожишь зарытый клад…

1877 г.