Алексей Жемчужников - Стихи Страница 4

28 окт. 1871 года. Югенгейм, близ Рейна.

Взгляни, зима уж миновала;На землю я сошла опять…С волненьем радостным, бывало,Ты выходил меня встречать.Взгляни, как праздничные даниЗемле я снова приношу,Как по воздушной, зыбкой тканиЖивыми красками пишу.

Ты грозовые видел тучи?Вчера ты слышал первый гром?Взгляни теперь, как сад пахучийБлестит, обрызганный дождем.Среди воскреснувшей природыТы слышишь: свету и теплуМои пернатые рапсодыПоют восторженно хвалу?

Сам восторгаясь этим пеньемВ лучах ликующего дня,Бывало, с радостным волненьемТы выходил встречать меня…

Но нет теперь в тебе отзыва;Твоя душа уже не та…Ты нем, как под шумящей ивойНема могильная плита.Прилившей жизнью не взволнован,Упорно ты глядишь назадИ, сердцем к прошлому прикован,Свой сторожишь зарытый клад…

1877 г.

Полевые цветы на зеленом лугу…Безучастно на них я глядеть не могу.Умилителен вид этой нежной красыВ блеске знойного дня иль сквозь слезы росыБез причуд, без нужды, чтоб чья-либо рукаОхраняла ее, как красу цветника;

Этой щедрой красы, что, не зная оград,Всех приветом дарит, всем струит аромат;Этой скромной красы, без ревнивых забот:Полюбуется ль кто, или мимо пройдет?..Ей любуюся я и, мой друг, узнаюДушу щедрую в ней и простую твою.

Видеть я не могу полевые цветы,Чтоб не вспомнить тебя, не сказать: это ты!Тебя нет на земле, миновали те дни,Когда, жизни полна, ты цвела, как они…Я увижу опять с ними сходство твое,Когда срежет в лугу их косы лезвие…

1877 г.

Что за прелесть сегодня погода!Этот снег на вершинах вдали,Эта ясность лазурного свода,Эта зелень цветущей земли…

Все покрыто торжественным блеском;Словно все упрекает меня,Что в таком разногласии резкомМое сердце с веселием дня.

О, желал бы я сам, чтоб хоть нынеНа душе моей стало светло,Как на той вечно снежной вершине,Где сияние солнце зажгло;

Чтоб чредой понеслись к моим думамГоды счастья былые мои,Как реки этой с ласковым шумомГолубые несутся струи…

Пусть затмит мне минувшее времяЭту жизнь и что ждет впереди…Упади же с души моей, бремя,Хоть на этот лишь день упади!

Не боли хоть теперь, моя рана!Дай пожить мне блаженством былымМного лет, горячо, без обманаИ любил я, и был я любим.

1877 г.

Грустно смотрю я на жизнь, как в окно на ненастную осень…Словно холодный туман, всю природу сокрывший от взора,Нравственной мглы пелена облекает весь мир наш духовный.Разума яркое солнце не может лучом благотворнымЭту мглу пронизать и достигнуть до нашей юдоли.

Помню: когда-то простор расстилался красиво пред нами;Помню: виднелися нам нас зовущие вдаль горизонты…Ныне ж: взгляну ли вокруг — ничего ниоткуда не видно,Кроме безжизненной, серой, отовсюду нахлынувшей мути.Жизни явленья застыли. Недвижны крылатые мысли.Сердце любить опасается. Замерло вещее слово…Страшно подумать, что жизнью зовется подобие смерти!

Жутко, в себя заглянув, сознать, что одни за другимиВсе отлетели, поблекнув, живые когда-то надежды,Словно в ненастную осень последние с дерева листья!..

1879 г.

Из вольных мысли сфер к нам ветер потянулВ мир душный чувств немых и дум, объятых тайной;В честь слова на Руси, как колокола гул,Пронесся к торжеству призыв необычайный.И рады были мы увидеть лик певца,В ком духа русского живут краса и сила;Великолепная фигура мертвецаНас, жизнь влачащих, оживила.

Теперь узнал я все, что там произошло.Хоть не было меня на празднике народном,Но сердцем был я с тем, кто честно и светло,Кто речью смелою и разумом свободнымПоэту памятник почтил в стенах Москвы;И пусть бы он в толпе хвалы не вызвал шумной,Лишь был привета бы достоин этой умной,К нему склоненной головы. Но кончен праздник…

Что ж! Гость пушкинского пираВ грязь жизни нашей вновь ужель сойти готов?Мне дело не до них, детей суровых мира,Сказавших напрямик, что им не до стихов,Пока есть на земле бедняк, просящий хлеба.Так пахарь-труженик, желающий дождя,Не станет петь, в пыли за плугом вслед идя,Красу безоблачного неба.

Я спрашиваю вас, ценители искусств:Откройтесь же и вы, как те, без отговорок.Вот ты хоть, например, отборных полный чувств,В ком тонкий вкус развит, кому так Пушкин дорог;Ты, в ком рождают пыл возвышенной мечтыСтихи и музыка, статуя и картина, —Но до седых волос лишь в чести гражданинаНе усмотревший красоты.

Или вот ты еще…Но вас теперь так много,Нас поучающих прекрасному писак!Вы совесть, родину, науку, власть и богаКладете под перо и пишете вы так,Как удержал бы стыд писать порою прошлой…Но наш читатель добр; он уж давно привык,Чтобы язык родной, чтоб Пушкина языкЗвучал так подло и так пошло.

Вы все, в ком так любовь к отечеству сильна,Любовь, которая все лучшее в нем губит, —И хочется сказать, что в наши временаТот — честный человек, кто родину не любит.И ты особенно, кем дышит клевета,И чья такая ж роль в событьях светлых мира,Как рядом с действием высоким у ШекспираРоль злая мрачного шута…

О, докажите же, рассеяв все сомненья,Что славный тризны день в вас вызвал честь и стыд!И смолкнут голоса укора и презренья,И будет старый грех отпущен и забыт…Но если низкая еще вас гложет злоба,И миг раскаянья исчезнул без следа, —Пусть вас народная преследует вражда,Вражда без устали до гроба!

1880 г.

Близ Фрейбурга, в Швейцарии.

Вперед я двигаюсь без фальши;Ползну, отмеряю, и — дальше.Живу смиренно здесь внизу;Но все куда-нибудь ползу,И доползти всегда в надежде, —Коль не раздавлен буду прежде.

1883 г.

(Посвящается Ольге Алексеевне Жемчужниковой)

Мне больно!.. Рвется стон из груди;Ручьями слезы льют невольно;И хочется, чтоб знали люди,Как на душе мне больно, больно.Мне больно!.. Боль невыносима…Кто ж скажет ей: не мучь, довольно!?Никто!.. Толпа проходит мимо,Не слыша криков, как мне больно.Мне больно!.. Вопль не достигаетИ до небес о скорби дольной…И, оборвавшись, замирает,Никем не понят, как мне больно.

1883 г.

О, друг ты мой, — как сердца струныВсе задрожали, все звучат!..И лет минувших призрак юный.Манящий издали назад;И призрак старости жестокой,Вперед торопящий меня,Туда, к той грани недалекой,Где нет уж завтрашнего дня;

И тех судьба, кто сердцу милы,Кому черед пожить теперь;И молчаливые могилы —Моих владетели потерь…Как бы смычком, порой так больно,Вся жизнь по сердцу поведет, —И сердце бедное невольноПод ним и плачет, и поет.

1883 г.

Еду, все еду… Меня укачало…Видов обрывки с обеих сторон;Мыслей толпа без конца и начала;Странные грезы — ни бденье, ни сон…Трудно мне вымолвить слово соседу;Лень и томленье дорожной тоски…

Сутки-другие все еду, все еду…Грохот вагона, звонки да свистки…Мыслей уж нет. Одуренный движеньем,Только смотрю да дивлюсь, как летятС каждого места и с каждым мгновеньемВремя — вперед, а пространство — назад.

1884 г.