Коллектив авторов - Мир мечты. Сборник стихов авторов литературного портала Изба-Читальня Страница 3

2.6. Извините, достали!.

Вот, казалось, должно быть мне «до лампочки» это,Но, однако, достали!.. Три недели подряд…Ежедневно… я утром открываю газету —Снова «лишние люди» в заголовках пестрят.

Телевизор включаю – депутат сытомордыйВ многодневном ток-шоу (сто бы лет не глядел!)Рассуждает с апломбом, убежденно и гордо,О засилии жутком этих «лишних людей».

Господа – Добролюбов, Чернышевский, Белинский!..Риторический Герцен и ехидный Щедрин!Это вы умудрились – совершенно по-свински —Этот термин попсовый нам в сознанье внедрить!

Я скажу от души вам – может, резко и грубо…Может, даже чрезмерно откровенно и зло:Вы меня извините, господин Добролюбов, —Ваши «лишние люди» – это просто фуфло!

Индивиды-дворяне – в злой тоске от бессилья:«Ах! – эпохой не понят!»… «Ах! – отстал от нее!»… —По сегодняшним меркам, просто с жиру бесились,Притворяясь, что ищут назначенье свое.

Их бы в нашу эпоху! В наш отстойник столичный! —Покопаться сегодня в нашем русском г…не!Здесь становится лишней не отдельная личность —Поколения «лишних» вымирают в стране.

Это ж страшно подумать, вспомнив школьный их список,Кем бы стали… бедняги… угодив в нашу жизнь?Как бы жил здесь Онегин? – Да, наверное, спился б.Что бы делал Обломов? – Да слинял бы в бомжи.

Как бы гордый Печорин на привычном КавказеПодставлялся под пули, с дедовщиной смирясь?..Правда, Чацкий… вот тот бы приспособился сразуИ, витийствуя в Думе, власть бы «втаптывал в грязь».

Это нас – тех, кто верил беззаветно и слепо —Поджидал на трибунах злобный топот и свист.Нынче совесть – всего лишь глупый вздор и нелепость,Ну, а честность – как хвостик – лишь смешной атавизм.

Это нам – для себя-то – нужно было немного:Право думать свободно и свободно творить.Это мы – недоумки – проложили дорогуТем, кто, нас отодвинув, выдал лозунг: «Бери!».

Но сегодня есть выбор. Он для каждого – личный.С кем пойдешь ты и дальше – в нашу мрачную жуть?Я себя причисляю к поколению «лишних».И, конечно, я этим бесконечно горжусь!

2.7. Дантес

(Из цикла «Монологи»)

Старею… и ходить уже тяжеловато…Ну, что за глупость – жизнь! И грустно, и смешно.Вот, скажем, я – барон, пожизненный сенатор,Мэр Сульца, кавалер французских орденов,

Почетный гражданин Эльзаса и Парижа,Честнейший человек, прославленный в боях…А в русском далеке меня зовут бесстыжимУбийцей… подлецом… Да!.. облик мой двояк.

«Беспутный бонвиван, авантюрист, повеса,Любимец зрелых дам, смазливый негодяй,Жуир, бисексуал, ценитель политеса…И тут же – карьерист, сквалыга, скупердяй…».

Ах, как легко быть тем, кого хотят в нас видеть!Подыгрывать, смеясь, безнравственной толпеИ презирать – в душе… и даже ненавидеть…Но – соответствовать, стараясь быть… тупей!

Вы думаете, я пришёл с душой открытойВ Россию, чтобы в ней решать свои дела?Вы думаете, встреча двух иезуитовВ германском городке случайною была?

Да! Я – иезуит. И даже – коадъютор:Я принят в Орден был уже в семнадцать лет.И это Орден нам определил маршрутыИ точный пункт назвал для встречи tete a tete.

Я – якобы больной (несчастный, но красивый)И будущий «mon père» (родному не чета!)…Вы думаете, мне нужна была Россия?Вы думаете, я всю жизнь о ней мечтал?

Но… делать нечего. Мы – в северной столице.А там – «Cherchez la femme!» – помог прекрасный пол,И я представлен был самой императрице…И вмиг зачислен был в её гвардейский полк,

Который, à propos, был развращён… повально:Любой, в кого ни ткни – распутный содомит…И мнимая моя, pardon, бисексуальностьБыла, как пропуск к ним, – не греет, но дымит.

Я – в свите… на балах… флиртую, без опаски,В гвардейские цвета, как шлюха, разодет…Легко получен был, в те дни, Престолом папскимВ России – при дворе! – удобный резидент.

«Mon diplomate-papa» был выдан мне «в аренду»Для помощи, как связь, надёжная всегда.Всё остальное – вздор!.. красивая легендаДля умилённых душ сентиментальных дам:

«Красавец-инсургент, преследуемый властью,Бежавший, чтоб спастись, в российские снега,И благородный друг, в судьбе его участьеПринявший, как отец»… Пошлейший балаган!

Мой скромный тайный труд потомки не оценят:Им не ясны мои падения и взлёт.Я – лишь звено в цепи, кующейся для цели,К которой Орден наш столетия идёт.

Какие там любовь и страсть – вблизи от трона —К родившей трех детей красавице пустой!..Вы думаете, мне нужна была матрона,Беременная вновь, на месяце шестом?

К чему бы мне молва?.. и ярость рогоносца?Но ясен был приказ, а это – не пустяк!И я прикрыл собой интрижку венценосца,Скандалом скрыв скандал – внебрачное дитя.

Интриги… вызов… брак… – всё это изменить бы!..Кричали, что я трус… хотя, не в этом суть.Вы думаете, мне нужна была женитьба,Чтоб с глупой клушей жить в своём именье Сульц?

Но я – иезуит, и права не имеюОпасности – любой! – свою подвергнуть жизньБез разрешенья тех, кто рангом покрупнее,Поскольку жизнь моя не мне принадлежит.

Но уж когда вконец зарвавшимся штафиркойБыл нагло оскорблён приемный мой отец,Я право получил в штафирке сделать дырку,Ему, как дворянин, ответив, наконец.

Иезуит иметь стальные должен нервыИ должен сделать всё, чтобы остаться жить.А раз уж должен жить – стрелять обязан первым.Спокойно. На ходу нахала уложив.

Пройти пяток шагов – не так уж это много.И в несколько секунд конфликт был разрешен.Я не хотел убить: стрелял не в грудь, а в ногу.Проклятая судьба!.. он слишком быстро шёл.

Я понимал, куда ревнивец будет метить —Он целился в меня, на грязный снег упав —И, ощущая взгляд, дуэльным пистолетомЯ прикрывал не грудь, я прикрывал свой пах.

Он – неплохой стрелок. Меня он ранил. В руку.И недоволен был. Но, честно говоря,Я думаю – с лицом, скривившимся от муки,Он не в меня стрелял: он целился в царя.

И что же? Мне теперь раскаиваться в этом?Подумаешь – поэт! Да что мне до того?!Достаточно вполне, что я свою каретуДанзасу предложил, чтоб увезти его.

Конечно же, арест с дознанием – не праздник:Дуэли со времён Петра запрещены, —Но вам не странно ли, что вместо смертной казни,Я был освобождён и выслан из страны?

Уехал д’Аршиак, меняя службы место,А секундант Данзас – бесхитростный сапог —Спокойно отсидев два месяца ареста,Без наказания в родной вернулся полк.

Забавные судьба отмачивает шутки!Я знаю, что меня в России не простят:История всегда юлит, как проститутка,И пишут её так, как выгодно властям.

Давайте, господа, представим, для примера,Оставив в стороне всю эту канитель,Как развернулась бы тогда моя карьера,Не состоись в тот день злосчастная дуэль?

Обременён семьёй, в безденежье и грусти,Мечтая обрести заслуженный покой,В каком-нибудь глухом российском захолустьеКомандовал бы я задрипанным полком.

А здесь – во Франции – мне все кричали: «Браво!», —Я, как двойной агент, политик, дипломат,Работая на две великие державы,Помог им, в трудный миг, их дружбу не сломать.

Я был полезен им в большой игре без правил.И нужен был всегда! – я честно говорю.Ведь именно меня Луи-Филипп направилПосредником в Потсдам к российскому царю.

И я был принят им. И выслушан… с вниманьем.И мой визит весьма достойно протекал.Я убедил его. И выполнил заданье.И был доволен мной далекий Ватикан.

И Орден, как всегда, следил за мной исправноИ направлял меня уверенной рукой,Я тружеником был, и лишь совсем недавно,Как некогда «mon père», отправлен на покой.

Нет!.. вы в моей душе сомнений не найдёте —Прекрасную судьбу мне случай подарил,И я живу теперь в достатке и почёте…А, впрочем, я уже об этом говорил.

Вот видите – забыл. И, значит, – заболтался:С годами, mille pardon, мы многословны… все.А Пушкин… Пушкин – что ж… Он где-то там остался.У речки. На снегу. Невидимый совсем.

Хотя, вот, дочь моя, в дурные книжки глядя,«Прозрела», и теперь его боготворит,И, чуть ли не молясь на «дорогого дядю»,Уже который год со мной не говорит.

Её разубеждать – бессмысленно и скучно.Как говорил в стихах мой незабвенный враг?«Хвалу и клевету приемли равнодушноИ не оспоривай…»? Ну, что ж: да будет так!

2.8. Имам