Эдуард Багрицкий - Дума про Опанаса; Поэзия Страница 4

1915

Дерибасовская ночью

(Весна)

На грязном небе выбиты лучамиЗеленые буквы: «Шоколад и какао»,И автомобили, как коты с придавленными хвостами,Неистово визжат: «Ах, мяу! мяу!»

Черные деревья растрепанными мётламиВымели с неба нарумяненные звезды,И красно-рыжие трамваи, погромыхивая мордами,По черепам булыжников ползут на роздых.

Гранитные дельфины – разжиревшие мопсы —У грязного фонтана захотели пить,И памятник Пушкина, всунувши в рот папиросу,Просит у фонаря: «Позвольте закурить!»

Дегенеративные тучи проносятся низко,От женских губ несет копеечными сигарами,И месяц повис, как оранжевая сосиска,Над мостовой, расчесавшей пробор тротуарами.

Семиэтажный дом с вывесками в охапке,Курит уголь, как денди сигару,И красноносый фонарь в гимназической шапкеПодмигивает вывеске – он сегодня в ударе.

На черных озерах маслянистого асфальтаРыжие звезды служат ночи мессу…Радуйтесь, сутенеры, трубы дома подымайте —И у Дерибасовской есть поэтесса!

1915

О любителе соловьев

Я в него влюблена.А он любит каких-то соловьев…Он не знает, что не моя вина,То, что я в него влюбленаБез щелканья, без свиста и даже без слов.Ему трудно понять,Как его может полюбить человек:До сих пор его любили только соловьи.Милый! Дай мне тебя обнять,Увидеть стрелы опущенных век,Рассказать о муках любви.Я знаю, он меня спросит: «А где твой хвост?Где твой клюв? Где у тебя прицеплены крылья?»«Мой милый! Я не соловей, не славка, не дрозд…Полюби меня – ДЕВУШКУ,ПТИЦЕПОДОБНЫЙихилый… Мой милый!»

1915

Осень

Литавры лебедей замолкли вдалеке,Затихли журавли за топкими лугами,Лишь ястреба кружат над рыжими стогами,Да осень шелестит в прибрежном тростнике.

На сломанных плетнях завился гибкий хмель,И никнет яблоня, и утром пахнет слива,В веселых кабачках разлито в бочки пиво,И в тихой мгле полей, дрожа, звучит свирель.

Над прудом облака жемчужны и легки,На западе огни прозрачны и лиловы.Запрятавшись в кусты, мальчишки-птицеловыВ тени зеленых хвой расставили силки.

Из золотых полей, где синий дым встает,Проходят девушки за грузными возами,Их бедра зыблются под тонкими холстами,На их щеках загар, как золотистый мед.

В осенние луга, в безудержный просторСпешат охотники под кружевом тумана.И в зыбкой сырости пронзительно и странноЗвучит дрожащий лай нашедших зверя свор.

И Осень пьяная бредет из темных чащ,Натянут темный лук холодными руками,И в Лето целится и пляшет над лугами,На смуглое плечо накинув желтый плащ.

И поздняя заря на алтарях лесовСжигает темный нард и брызжет алой кровью,И к дерну летнему, к сырому изголовьюЛетит холодный шум спадающих плодов.

1915

Полководец

За пыльным золотом тяжелых колесниц,Летящих к пурпуру слепительных подножий,Курчавые рабы с натертой салом кожейПроводят под уздцы нубийских кобылиц.

И там, где бронзовым закатом сожженыКроваво-красных гор обрывистые склоны,Проходят медленно тяжелые слоны,Влача в седой пыли расшитые попоны.

Свирепых воинов сзывают в бой рога;И вот они ползут, прикрыв щитами спины,По выжженному дну заброшенной стремниныК раскинутым шатрам – становищу врага.

Но в тихом лагере им слышен хрип трубы,Им видно, как орлы взнеслись над легионом,Как пурпурный закат на бронзовые лбыЛьет медь и киноварь потоком раскаленным.

Ржавеет густо кровь на лезвиях мечей,Стекает каплями со стрел, пронзивших спины,И трупы бледные сжимают комья глиныКривыми пальцами с огрызками ногтей.

Но молча он застыл на выжженной горе,Как на воздвигнутом веками пьедестале,И профиль сумрачный сияет на заре,Как будто выбитый на огненной медали.

1916

О, скромная любовь весенних вечеров

О, скромная любовь весенних вечеров!Далекий лай собак… Свист сторожа за домом…И веет в сердце тихим и знакомымС балконов узеньких и грустных парников.

Как сладостно впивать такой любви угар —И видеть вечером, в какой-то тусклой сетке,Угрюмого кота и канарейку в клетке,И стены белые, и золотистый пар!..

1916

О кобольде

Фарфоровые коровы недаром мычали,Шерстяной попугай недаром о клетку бился, —В темном уголке, в старинной заброшенной зале,В конфетной коробке кобольд родился.

Прилетели эльфы к матери кобольда,Зашуршали перепонками прозрачных крылий;Два бумажных раскрашенных герольда,Надувши щеки, в трубы трубили.

Длинноносый маг в колпаке зеленомК яслям на картонном гусе приехал;Восковая пастушка посмотрела изумленноИ чуть не растаяла от тихого смеха.

Кобольд был сделан из гуттаперчи,Вместо короны ему приклеили золотую бумажку;Суровая матушка наклонила чепчикИ поднесла к губам его манную кашку.

За печкой очень удивлялись тараканы,Почему такой шум в старой зале, —Сегодня нет гостей, не шуршат юбки и кафтаны,Напудренный мальчик не играет на рояли.

Восковая пастушка ушла на поклоненье,А оловянный гусар по ней страстью томился:Он не знал, что в гостиной, где синие тени,В конфетной коробке кобольд родился.

1915

Я отыскал сокровища на дне

Я отыскал сокровища на дне —Глухое серебро таинственного груза,И вот из глубины прозрачная медузаПротягивает щупальцы ко мне!

Скользящей липкостью сожми мою печаль,С зеленым хрусталем позволь теснее слиться……В раскрывшихся глазах мелькают только птицы,И пена облаков, и золотая даль.

1916

«О Полдень, ты идешь в мучительной тоске…»

О Полдень, ты идешь в мучительной тоскеБлагословить огнем те берега пустые,Где лодки белые и сети золотыеЛениво светятся на солнечном песке.Но в синих сумерках ты душен и тяжел —За голубую соль уходишь дымной глыбой,Чтоб ветер, пахнувший смолой и свежей рыбой,Ладонью влажною по берегу провел.

1916

Движеньем несмелым

Движеньем несмелымНочь кутает комнату пряжей,В окне потускнеломМелькают огни экипажей…

И вот из-под сталиЗмеею излиться готовоВ бумажные далиВнезапно расцветшее слово.

1916

О, кофе сладостный, и ты, миндаль сухой

О, кофе сладостный, и ты, миндаль сухой!На белых столиках расставленные чашки…Клетчатая доска, и круглые костяшкиПостроены в ряды внимательной рукой.

Бог шашечной игры спокоен и угрюм, —На локти опершись, за стойкой дремлет немо…Какой возвышенной и строгой теоремойВ табачной радуге занялся вещий ум!..

Смотри внимательней, задумчивый игрок,Куда направилась рассыпанная стая…И вот, коричневый квадрат освобождая,Передвигается слепительный кружок!..

1916

Осень

Я целый день шатаюсь по дорогам,Хожу в деревни и сижу в корчмах.В мою суму дорожную бросаютПотертый грош, творожную лепешкуИли кусок соленой ветчины.Я вижу, как пирожница-ЗимаМуку и сахар на дороги сыплет,Развешивает леденцы на елках,И пачкает лицо свое мукой,И в нос украдкой песню напевает.Но вот – задумается хлопотунья,Забудет печь закрыть засовом плотным,И теплый дух, откуда ни возьмись,Повеет вдруг, и леденцы растают,И почернеет рыхлая мука.И вот по кочкам, по буграм и тропамСначала робко, а потом смелее,Подняв рукою платье до коленИ розовые ноги обнажив,Вприпрыжку, брызгая водой из луж,Уже спешит к нам девушка-Весна.Тогда на холм зеленый я взбираюсь,Гляжу из-под ладони в даль сухую —И вижу, как развалистой походкой,На лоб надвинув вязаный колпакИ потный лоб рукою отирая,К нам Лето добродушное плетется.Оно придет и сядет у дороги,Раскинет ноги в башмаках тяжелых,Закурит трубку и заснет на солнце.Но и над ним склоняется лицоРаботницы, и сумрачная ОсеньДремотное расталкивает Лето.И, пробужденное, оно встает,Зевает и бранится потихоньку,Чтобы, избави бог, не услыхалаРаботница печальной воркотни;И медленно, через леса и долы,Оно бредет развалистой походкойВ неведомый никем простор. А ОсеньСпешит в сады, где соком благодатнымНаполнены тяжелые плоды.Она весь день работает. В корзиныНавалены и яблоки и груши.Из ячменя варят по селам пиво.От мертвых туш струится дым веселый,И пахнут воском ульи на припеке.Привет тебе, о благостная Осень,Питательница сирых и убогих,Склонившаяся над корзиной тяжкой,Откуда мерно падают на землюТо рыжий колос, то созревший плод.И мы, бродяги, подбираем жадноВ свои подолы сладкие подарки.Когда ж окончится страда степнаяИ над скрипящими в полях возамиКурлыканье раздастся журавлей, —Я, бедный странник, подымаю рукиИ говорю: иди, иди, родная,Святая из святых. Да путь твой будетДушист и ясен. Да не тяготятТебя плодов тяжелые корзины.И ты идешь, ведомая станицейЛетящих журавлей. Идешь и таешь.И только плащ твой треплет на ветру.Еще мгновенье – и за поворотомИсчез и он. Кружится пыль, и листьяВзлетают над холодною землей.

1916