Александр Образцов - Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия Страница 4

276.

Одинокий, скромный мастерВпишет тщательно в стихиНаши серенькие страсти,Наши жалкие грехи.

Этот мастер не осудит,Не похвалит, не всплакнет.Он тетрадь надпишет «люди»И тихонечко уйдет.

Будем жить среди столетийМы со всеми наравне,Потому что страсти этиПовышаются в цене.

278. Шопен

Славься, славянство! Душа полонезаВ недрах рояля кичлива. Сто лят!В недрах Парижа бряцают железаНерчинска. Черные искры летят.

Славься, Шопен! У страны-наковальниРаковин, тихих, как нежность, не счесть.Страшно поверить – нет мысли печальнейМузыки, имя которой – честь.

Славьтесь, изгнанники, вальсы – больные!Толпы безмолвных глазастых ребят.Вальс до скончания века! Впервые.Тихо… неслышно… безмолвно… сто лят…

280.

Не отчаяться бы, не отчаяться.У калитки трава качается.

Тихи зори, закаты ветрены.Дни, заполненные приметами

Скорой встречи и невозможностиЖить, не думая об осторожности,

О бесцельности прожитого.Остается одно слово.

Лишь одно – для обозначенияПостепенного отчуждения,

Постепенной концентрации души.Вот оно, это слово – спеши.

282. Даная

Заключенная в башне Даная,Полуженщина, полудитя,По ночам просыпалась, пылая.Дрыхла нянька, беспечно свистя.

Завивая, дымился светильник.Полог нового ложа высок.Лебединая вычурность линий,В тонком золоте нежный висок.

Плеч, спины и коленей избыток,И обидчивый шепот ступни…Не постель это – дыба! От пытокПомешались бессчетные дни.

Жилка в пропасти белой межгрудья,Выгиб стана, пространство бедра…Где ты, Зевс? Никого не разбудитЗолотая твоя игра.

283. Красная лодка

Переулок ветром распрямляется.Улицы змеятся, как овраги.Голос пуст, и все слова сдуваютсяИ летят, как память об отваге.

Не найти и в комнате прибежища,Даже если щеки бело-розовы,Даже если котиком на лежбище,Даже если кончено с угрозами.

Здесь порядки хмуры одинаково,Как кормильцы выросшей семьи.Вечером забудемся и всякогоПриберем под крылышки свои.

И без всякой перемены до ночиБудем слышать ветки и отрыв.И, закрыв глаза, стоянку лодочьюВидеть, испытуя на разрыв.

Лодочка, прибитая к причалу!Цепь в порядке? Ключик на столе?Выполни, что прежде намечала:Вмерзни в лед. До марта доалей.

284.

Когда уйдут последние знакомые,Заметишь, что за окнами – бело.Там снег парил, пока кричали в комнатеИ мыслями скрипели тяжело.

Там падал снег, так тихо падал, бережноНа голый тротуар и фонари,Что не узнать ни улицы теперешней,Ни воздуха, где этот снег парил.

Когда уйдут последние знакомые,Вздохнет дорога, заровняет след.И медленные кавалькады конныеГравер введет в серебряный браслет.

285.

Слушай, случайный попутчик,То, что услышать не смог –Как сожаление пучитДремлющий миною слог,

Как отсыпаются травыВ дальних ложбинах речей,В синих ручьях Алатау,У заилийских врачей.

Не рассыпается воздух,Вмерзшего крика тайникТам, где по Чертову мостуВпустят отпетых одних.

Разве заметишь подмены,Если сквозит нищетаЭтой замызганной сцены,Имя которой – мечта.

286.

Начинаю свой день папиросой –Будто в школе я, беглым опросом:

Вы, глаза, не забыли заданьеПо-иному смотреть в мирозданье?Проще, жестче, прямей и спокойней,Шире, ярче, верней и влюбленней?

Ну, гримаса, зачем так язвительно?Это пошло, старо, утомительно!Это очень некстати и знайте:Провокацией пахнет. Покайтесь!

Вот ведь разум, слепой небожитель,Залихватский законоучитель –Он-то знает, что все изменяется,Проясняется и объясняется.

Потому и прочны его мнения,Его логика и убеждения.Потому – всем! – равненье на разум.Может, все переменится разом.

Лишь душа-первоклассница тихо зевает.Ничего еще, дурочка, не понимает.

287. Сентябрь

Сентябрь…Из душных комнат летаПереходяВ объемы неба,В дома деревьев, в мир разумных птиц…

ПереходяК забытому дыханьюСтуденых дней,Тяжелых волн реки,Ночных прогулок в стонах тополей…

Сентябрь…Асфальт похолоделИ лица загорело-серы,И узкие зрачки, и узкие ступни,И узкие фигурыОдиноки,Но как уже красивы их повадки!

288.

На нищих парковых лужайкахВ сквозном дрожании стволовТрепещет утренняя стайкаВесенних и дремотных слов.

Вся в паутинном слезном блескеИ робких бликах янтаря,Она пострунно водит лески,Азартом тешит рыбаря.

И так легко себя уверитьВ том, что ты молод, свеж, красив,Что не лучи, а пальцы периСжимают сердца чуткий гриф.

Что день не знает окончанья,Как строк неистовых разгон.Но отчего он так случаенИ ты им – словно опален?

289.

«Мастерица виноватых взоров…»

Счастливо найденная фраза,Улыбка в черный день,И интонации приказа,Коль просыпаться лень,Под локтем жаркая ладошкаИ слева частый шаг –Как это, господи, немножко!И, боже, незнакомо как.

290.

Памяти Гали Хамуевой

Так вдруг сверкнет из зауми живое.Так в танце жест откроет сердце. ТакПробуждаясь, вспыхнет ощущенье,Что лет тринадцать – незаполненные годыИ что вчера ещея был в десятом классе.

Но почему в десятом? Как случилось,Что самый скучный год (снега и без пути пока,Но весь в надеждах, весь, весь ими изукрашенИ разрумянен робостью сверх меры)Как случилось?

Бег. Влюбленная в меня…

Да. Это!И влюбленная,но поцелуя так и не дождались.На перекрестке снежномМы стоялиЧасы, быть может,ждали, ждали, ждали,Что прохожийСведет нам губы.Было по шестнадцать.И в окнах свет, как сливочное масло,И сладкий запах выхлопа машины…Она была черноволоса и румяна.ГоворилаО венгерской крови, конечно,В ней была она…

Как неприятен стерегущий взгляд,Когда ты сам пуглив и неуверен…Носить очки иль не носить?Ее спросил об этоми онаРешительно, смешно, самозабвенноЗакрыла ими зоркие глаза…

Я не заметил…

«Ну, как?» – спросил приятель.«Ребята хвалят», – подхватил другой.Верней всего, была простая зависть.

Я не заметил.Я не замечал,Я ничего не замечалИ это было неспокойно, жутко.

Луна летелаИ я бежал средь деревянных улицИ колотил их сон, звенел и мчался,И мысли были только о сегодня.О завтра и вчера там не хватало места.О завтра думал в детстве,а вчераЕще не наступило.

И так уходит всё.

291. Свидание

Только сумерки глухие.Только яркий лист кленовый.Только ветер, как безумный,Продолжает бушевать.Он громадными шагамиМерит площадь бестолковоИ вихляющей походкойВозвращается опять.

На скамеечке уютной,Как предмет его терзаний,Как дыра из подземельяСветит белое лицо.

Все, что было, утонулоВ этой тьме, без притязанийНа свидание в дальнейшем.

Как маяк в пустынном мореСветит белое лицо.

292. Оттепель

Фразы в форточку – капелью.Плачущий январь.Стекла, яблони вспотели,Размывая гарь.Мокнет рыхлая известкаВ бочке под окном,Плотский шепот перекресткаСоблазняет дом.Город с хрустом расправляетПлечи чердаков.Тает, тает, рано тает.Хлоп – и был таков.Был таков и не был стылыйИ осел сугроб.Ветер с черноморским пыломПрошибает лоб…

293.

Винтовка – упрек гуманисту,Который, поверив, погиб.Который поверил, что выстрелНе менее чем перегиб.

Гуманность сродни аскетизмуИ самообману сродни,Когда настигают отчизну,Как волки, угарные дни.

О, как он не знал, что в затишье,Где порохом пахнет заря,Неважно, что ты говоришь им,Неважно… И, может быть, зря.

Но ты говорил и кричал им:«Не поздно… Единство… Народ…»Слова твои были причаломКаких-то нездешних щедрот

На площади, где за неделюГлаза волновались пестро,Где люди от слова правели,Левея сейчас от костров.

Но жизнь свою бросив, как словоС расчетом, в сознанье, с тоскойТы кинулся в пропасть былогоИ сжег все мосты за собой.

294.