Владимир Бенедиктов - Стихотворения 1859–1860 гг. Страница 4

И. А. Гончарову

И оснащен, и замыслами полный,Уже готов фрегат твой растолкнутьСедых морей дымящиеся волныИ шар земной теченьем обогнуть.

Под бурями возмужествуй упрямо!Пусть вал визжит у мощного руля!Вот Азия – мир праотца Адама!Вот юная Колумбова земля!

И ты свершишь плавучие заездыВ те древние и новые места,Где в небесах другие блещут звезды,Где свет лиет созвездие Креста

Поклон ему! Взгляни, как триумфатор,На сей трофей в хоругвях облаков,Пересеки и тропик и экватор —И отпируй сей праздник моряков!

И если бы тебе под небесамиНеведомых антиподов пришлосьПереверстаться с здешними друзьямиНогами в ноги, головами врозь,

То не роняй отрады помышленья,Что и вдали сердечный слышен глас,Что не одни лишь узы тяготеньяВсемирного соединяют нас.Лети! – И что внушит тебе природаТех чудных стран, – на пользу и доброПусть передаст, в честь русского народа,Нам твой рассказ и славное перо!Прости! Вернись и живо и здоровоВ суровые приневские края,И радостно обнимут ГончароваИ Майковы, и все его друзья.

Любительнице спокойствия

Ты говоришь – спокойствие дорожеТебе всего, всей прелести мирской, —И рад бы я быть вечно настороже,Чтоб охранять твой женственный покой,Чтобы неслись тревоги жизни мимо,А ты на них смотрела бы шутя,Меж сладких грез, легко, невозмутимо,Как милое, беспечное дитя.Когда толпа рушителей покояСо всех сторон несносная шумит,Я, над твоим успокоеньем стоя,Мигал бы им: тс! Не шумите: спит.Но иногда чтоб цену лишь умножитьСпокойствия в глазах твоих, – тебяПорой я сам желал бы потревожить,Хотя б навлек гнев твой на себя.Скажу: «Проснись! Мне хочется лазури:Дай мне на миг взглянуть тебе в глаза!Как ты спала? Не виделось ли буриТебе в мечтах? Не снилась ли гроза?И не было неловко, душно, знойноТебе во сне?» – И молвлю, миг спустя:«Ну, бог с тобой, мой ангел, спи спокойно!Усни опять, прелестное дитя!»

Dahin

Была пора: я был безумно – молод,И пыл страстей мне сердце разжигал;Когда подчас суровый зимний холодОт севера мне в душу проникал, —Я думал: есть блаженный юг на свете,Край светлых гор и золотых долин,И радостно твердил я вместе с Гете:Dahin, dahin!Бывало, я близ девы – чародейкиГорел, немел, не находя речей,И между тем как ниже белой шейкиНе смел склонить застенчивых очей, —Фантазии невольным увлеченьемСмирения нарушив строгий чин,Я залетал живым воображеньемDahin, dahin!Моя мечта всех благ житейских вышеКазалась мне в бреду минувших дней;Я громко пел, а там – все тиши, тише,Я жил тепло, а там – все холодней,И, наконец, все в вечность укатилось,Упало в прах с заоблачных вершин,И, наконец, все это провалилосьDahin, dahin!Исчезло все; не стало прежней прыти.Вокруг меня за счастием все бегут,Стремятся в даль я говорю: идите!А я уж рад хоть бы остаться тут —Страдать, но жить… А тут уж над страдальцемС косой скелет – всемирный властелин —Костлявый мне указывает пальцемDahin, dahin!

День и две ночи

Днем небо так ярко: смотрел бы, да больно;Поднимешь лишь к солнцу взор грешных очей —Слезятся и слепнут глаза, и невольноСклоняешь зеницы на землю скорейК окрашенным легким рассеянным светомИ дольнею тенью облитым предметам.Вещественность жизни пред нами тогдаВполне выступает – ее череда!Кипят прозаических дел обороты;Тут счеты, расчеты, заботы, работы;

От ясного неба наш взор отвращен,И день наш труду и земле посвящен.Когда же корона дневного убранстваС чела утомленного неба снята,И ночь наступает, и чаша пространстваЛишь матовым светом луны налита, —Тогда, бледно-палевой дымкой одеты,Нам в мягких оттенках земные предметыРисуются легче; нам глаз не губя,Луна позволяет смотреть на себя,И небо, сронив огневые уборы,Для взоров доступно, – и мечутся взорыИ плавают в неге меж светом и мглой,Меж дремлющим небом и сонной землей;И небо и землю кругом облетая,Сопутствует взорам мечта золотая —Фантазии легкой крылатая дочь:Ей пища – прозрачная лунная ночь.Порою же ночи безлунная безднаНад миром простерта и густо темна.Вдруг на небо взглянешь: оно многозвездно,А взоры преклонишь: оно многозвездно,Дол тонет во мраке: – невольно вниманьеСтремится туда лишь, откуда сияньеИсходит, туда – в лучезарную даль…С землей я расстался – и, право, не жаль:Мой мир, став пятном в звездно – пламенной раме,Блестящими мне заменился мирами;Со мною глаз на глаз вселенная здесь,И, мнится, с землею тут в небе я весь,Я сам себе вижусь лишь черною тенью,Стал мыслью единой, – и жадному зреньюНасквозь отверзается этот чертог,Где в огненных буквах начертано: бог.

К отечеству и врагам его

(1855 год)

Русь – отчизна дорогая!Никому не уступлю:Я люблю тебя, родная,Крепко, пламенно люблю.

В духе воинов-героев,В бранном мужестве твоемИ в смиреньи после боев —Я люблю тебя во всем:

В снеговой твоей природе,В православном алтаре,В нашем доблестном народе,В нашем батюшке-царе,

И в твоей святыне древней,В лоне храмов и гробниц,В дымной, сумрачной деревнеИ в сиянии столиц,

В крепком сне на жестком ложеИ в поездках на тычке,В щедром барине – вельможеИ смышленном мужике,

В русской деве светлоокойС звонкой россыпью в речи,В русской барыне широкой,В русской бабе на печи,

В русской песне залюбовной,Подсердечной, разлихой,И в живой сорвиголовой,Всеразгульной – плясовой,

В русской сказке, в русской пляске,В крике, в свисте ямщика,И в хмельной с присядкой тряскеКазачка и трепака,

Я чудном звоне колокольномНо родной Москве – реке,И в родном громоглагольномМощном русском языке,

И в стихе веселонравном,Бойком, стойком, – как ни брось,Шибком, гибком, плавном славном,Прорифмованном насквозь,

В том стихе, где склад немецкийВ старину мы взяли в долг,Чтоб явить в нем молодецкийРусский смысл и русский толк.

Я люблю тебя, как царство,Русь за то, что ты с плечаЛомишь Запада коварство,Верой – правдой горяча.

Я люблю тебя тем пуще,Что прямая, как стрела,Прямотой своей могущейТы Европе не мила.

Что средь брани, в стойке твердой,Миру целому ты вслух,Без заносчивости гордойПроявила мирный дух,

Что, отрекшись от стяжанийИ вставая против зла,За свои родные граниЛишь защитный меч взяла,

Что в себе не заглушилаВопиющий неба глас,И во брани не забылаТы распятого за нас.

Так, родная, – мы проклятьяНе пошлем своим врагамИ под пушкой скажем: «Братья!Люди! Полно! Стыдно вам».

Не из трусости мы голос,Склонный к миру, подаем:Нет! Торчит наш каждый волосИль штыком или копьем.

Нет! Мы стойки. Не Европа льВся сознательно глядит,Как наш верный СевастопольВ адском пламени стоит?

Крепок каждый наш младенец;Каждый отрок годен в строй;Каждый пахарь – ополченец;Каждый воин наш – герой.

Голубица и орлицаНаши в Крым летят – Ура!И девица и вдовица —Милосердия сестра.

Наша каждая лазейка —Подойди: извергнет гром!Наша каждая копейкаЗа отечество ребром.

Чью не сломим мы гордыню,Лишь воздвигни царь – отецДуш корниловских твердынюИ нахимовских сердец!

Но, ломая грудью груди,Русь, скажи своим врагам:Прекратите зверство, люди!Христиане! Стыдно вам!

Вы на поприще ученьяНе один трудились год:Тут века! – И просвещеньяЭто ль выстраданный плод?

В дивных общества проектахВы чрез высь идей прошлиИ во всех возможных сектахХристианство пережгли.

Иль для мелкого гражданстваТолько есть святой устав,И святыня христианстваНе годится для держав?

Теплота любви и веры —Эта жизнь сердец людских —Разве сузила б размерыДел державных, мировых?

Раб, идя сквозь все мытарства,В хлад хоть сердцем обогрет;Вы его несчастней, царства, —Жалки вы: в вас сердца нет.

Что за чадом отуманенЦелый мир в разумный век!Ты – француз! Ты – англичанин!Где ж меж вами человек?

Вы с трибун, где дар витействаЧеловечностью гремел,Прямо ринулись в убийства,В грязный омут хищных дел.

О наставники народов!О науки дивный плод!После многих переходовВот ваш новый переход:

Из всемирных филантропов,Гордой вольности сынов —В подкупных бойцов – холповИ журнальных хвастунов,

Из великих адвокатов,Из крушителей венца —В пальмерстоновских пиратовИли в челядь сорванца.

Стой, отчизна дорогая!Стой! – И в ранах, и в кровиВсе молись, моя родная,Богу мира и любви!

И детей своих венчаяВысшей доблести венцом,Стой, чела не закрывая,К солнцу истины лицом!

Стансы