Дмитрий Кедрин - Избранные произведения Страница 47

Молчание.

Заспался, сатана!

Флинк!

Молчание.

            Тоже дрыхнет!.. Вечером вчерашнимСмазливая служаночка однаЯвилась к нам в сторожевую башню.Ну, мы, понятно, бросили вино,Забыли кости и решили былоЕе пощупать, как заведено.Но тут девчонка эта нам открыла,Что принц Оранский, неусыпный стражСвободы нашей[44], грузит на телегиСвоих солдат, чтоб вольный город нашЛишить его старинных привилегий,Что он к нам подойдет в ночную тьму,Что, словно Каин, предающий брата,Пароль и отзыв выдали емуТузы из армии и магистрата.Тогда мы запалили фитили,Штыки проверили, как говорится,И, не шумя, у пушек прилегли,Готовые достойно встретить принца.Боясь измены, не сказали мыИ ни словечка Сиксу или Куку.

Не миновать бы вам, орлы, тюрьмы,Когда б им кто шепнул про эту штуку!

Мы так и думали. Глядим: как волк,Бряцая медью копий для острастки,Крадется рейтарский особый полк,И впереди — вельможный принц Оранский,Здесь для начала наш дозорный постИх обстрелял.

              И поделом: не суйся!

Потом поднялся наш висячий мостИ громыхнули пушки Нисверслуйса[45].Не стал протестовать высокий гость,Откланялся и повернул обратно.Лишь со скабрезной ручкой в поле тростьНашли мы утром.

                  Принца, вероятно.

Отчаянной пальбы услышав звук,В одном белье, с дежурной полуротойНа башню к нам явился Баннинг КукИ грозно приказал открыть ворота.Он заорал, но тут, не обессудь,Братва его послушалась не шибко:Ребята взяли дурака за грудьИ объяснили — в чем его ошибка.Как изменился он!

                         Смешная роль!

На что смешнее! Вспомнишь — хохот душит!Он проворчал, что принц ведь знал пароль,Но наконец велел стрелять из пушек.Он опоздал с приказом этим: тотИ так немало получил гостинцев.Кук всякий раз хватался за живот,Когда ядро летело в войско принца.

Тихо отворяется дверь, и входит доктор Тюльп. Прислушавшись к разговору, становится за портьеру и подслушивает.

Приехал Сикс. На башне у перилОн долго в трубочку смотрел невинно.Он очень пушкарей благодарил,Но почему-то с крайне кислой миной.Наш бургомистр, казалось, был бы рад,Когда б врага впустили мы без звука.

Да, Сикс — лиса! Он — тонкий бюрократ!Его накрыть куда трудней, чем Кука:Он тут соврет, а там подпустит лесть…

А что ж служанка?

                                Канула как в воду!..Да ты, Рембрандт, хотел мне дать поесть.Я даром, что ль, сражался за свободу?

                           (кричит)Эй, Флинк! Фабрициус!.. Всегда заснут!

3

Входит Хендрике. Увидев пушкаря, отворачивается. Тот внимательно в нее всматривается.

Их нет, хозяин.

                    А коль нет, так живоРаспорядись, чтоб через пять минутСтояли тут яичница и пиво.

Хендрике кланяется и уходит.

Пред Хендрике пасуют повара!..

Девчонка эта — из твоих домашних?

Да.

Это та служанка, что вчераЯвилась к нам в сторожевую башню!

(прикладывает палец к губам)Тсс. Тише, друг! Заткни-ка лучше ротИ не вертись: испачкаешься краской.

                (тихо)Так это ты предупредил народ,Что замышляет злое принц Оранский?

А хоть бы я? О том, что принц кружитПод городом, успел проговоритьсяМне Баннинг Кук спьяна. А я — мужикИ не особенный поклонник принцев.

                  (задумчиво)Так. Понял всё. Одно мне невдомекВедь Молчаливый[46], предок благородный,В роду у принца. Как он, дьявол, могПодняться против вольности народной?

Друг, вы наивны! Принцы каждый разТеряют память о высоком прошлом,Когда им биржа отдает приказКупцов избавить от высоких пошлин.

Что ж дальше будет?

                              Нападенье онОшибкой объяснит. Влетит солдатам.Наш магистрат, чтоб соблюсти закон,Напишет ноту Генеральным штатам[47].Для вида Штаты принца пожурят,Но, как рука прожорливой утробе,Он нужен им, чтоб красть чужих курят…

А будь по мне, так я отсек бы обе!Пускай отсохнет черная рука,Что нищего на перекрестке грабит!

Когда-нибудь отсохнет. А пока…

Смотрю на вас — и удивляюсь, рабби!Ваш ум, как шпага, светел и остер!Восстаньте против волчьего закона!..

В моих глазах еще горит костерНа площади высокой Лиссабона.Я стар. Я робок. Чтоб друзьям помочь,Нужна отвага, может быть — жестокость.А у меня, признаюсь, в эту ночь,Как кастаньеты, кость стучала о кость.Пусть каждый поднимает что горазд:Я в почву добрую посеял грезы,И я надеюсь: мы еще не разУслышим имя Баруха Спинозы.

Что ж! Мудрый филин — проводник зари.Придет пора, и мы в набат ударим:Матросы, пивовары, пушкари,Ремесленники…

4

Хендрике вносит поднос с завтраком. Замечает подслушивающего доктора Тюльпа и, как будто нечаянно, толкает его подносом. Яичница и пиво падают на Тюльпа.

Извините, барин!(Убегает.)

(в гневе подходит к доктору Тюльпу)Вы слушали?! Ах да: ведь он ваш зять —Наш бургомистр!..

(вытирая платком камзол)                           Не для того, поверьте.Я к вам пришел. Я должен вам сказать,Что Саския стоит у двери смерти.

Пораженный, Рембрандт отступает.

Как, сударь?

              (зло)                           Вы замучили ее,И, как свеча, она от горя тухнет.Здесь ни к чему всё знание мое,Все специи моей латинской кухни

Входит Людвиг.