Елена Крюкова - Ледоход Страница 5

Иркутский вокзал

Скамья ожидальная. Грязи полно.И чистое небо в дверях.За пазухой греет сухое виноБезумный старик в газырях.

Татарские лица, бурятская кровь,Монголия рядом, – гляди!Гляди – крест холодных полярных ветровНа гордой байкальской груди.

И, углем груженный, проходит состав.И скорый, где люди не спят,А курят, над сальной колодой уставКлясть мир, что не нами заклят!

Вокзальные лики! Мой люд золотой!Сибиринка горестных скул!Пройдешь – и усну под Твоею пятой,Как дед, как отец мой уснул.

Из кружки напиться. Достать из мешкаХвост омуля, черный ломоть.О, жизнь так мала. А земля далека.И каждый транзитный – Господь.

Он в каждом лице, в каждой смуглой руке,В мазуте мозольных кистей,Он в спящем, усохшем как хлеб старикеИ родинках тощих детей.

И я так спала! И я так же плылаВ ковчеге, где холод и грязь —За крохою счастья! За блесткой тепла,И плача во сне, и смеясь!

А счастье – насыпать песчаную сольНа черствый дорожный ржаной…Душа моя, вспомни – доселе, дотоль —Кто ехал и плакал со мной.

Хлеб

В золотой епитрахилия стою одна.А в оконную решетку – яблоком – Луна.Лью вино в святую чашу.В хлеб вонжу копье.Вот и вся тут радость наша,счастие мое.Хлеб отрежет нож кухонный.Запахи вдохну.На стекле – узор морозный…Дань отдам вину.Чтоб забыть, как на вокзаледевочка спьянаБормотала: «Поглядите,что же за Луна!..Ах вы, кобели слепые, —что за желтизна!..Вот закуской лезет в руки!..Только – без вина…Не тяните!.. Вам бы – лапать…Я сама пойду…»Ей бы где-нибудь поплакать.Повыть на звезду.Смех упорный во все горло:«И пила, и пью!..»

Я с вином и хлебомголов алтаре стою.

Иоанн Креститель. Икона

Ты в парке городском – один.Ты – бакенщик. А что зимою?Нельзя же по миру – с сумою…И сам себе ты господин.За пазухой согреешь то,За чем в толпе огромной, втертыйВ нее винтом, порвал пальто,А вышел вон – добычей гордый.

С тобой хочу я есть и пить.Меня никто здесь не осудит.Ведь зельем стужи не избыть,А старость щиколотки студит.Стакан буфетный… Ветер, вей!О бакенщик, ты зимний житель.Да нет. Ты первый из людей —Последний Иоанн Креститель.

Рабочей выгнутой рукойТы сцепишь кружку, как клещами.Ты зажигаешь над рекойОгни, чтоб путь нам освещали.О бакенщик, скажи мне путь!Предтеча – тот, кто рядом с нами.Давай – за тех, кому уснутьВ ночи под царскими снегами.

И выпил он, и мне сказал:– Согрелась?.. – и рукав понюхал.А за спиною мерз вокзал.И молоток отбойный ухал.И в ватнике он предо мнойПоднялся – так взмывают свечи,Шатаясь, – маленький, хмельной,Последний Иоанн Предтеча.

И выдохнул:– Родится такой человек, вроде Христа…И все перевернет…А дотоле – плачь, народ.Нет на нас ни кнута, ни креста.Все распоганили, а теперь – возвестиЗаново?..Это поищи дураков…Дело сделано – и прощай-прости.И – аминь во веки веков.

«АНТИФОН…»

АНТИФОН:

«Изыдет дух его и возвратится в землю свою…»

Я метнулась в сторону.Синяя моя риза,Вышитая золотыми павлинами, – полетела!Свечи задела! Стало видно снизуПрихожанам – мое крепкое тело.Что есть одежды?Пелены да ткани…Страшно мне, страшно!..Идет ко мне из мракаСтарик – без слов, без мольбы, без покаяний.А у ног его – то ли волк, то ли собака.

– Это ты тут служишь, девчонка, Литургию?.. —Задрожало во мне все.Так дрожат в болезни.– Я-то думал – будут песнопенья другие.А ты поешь мневсе старые песни.

– Что тебе спеть?.. —еле разлепила губы.– Спой, дура, то,чему тебя не учили.Слишком много нежности.Ты попробуй – грубо.Жестокостьюмногие беды лечили.

– Многие беды?.. —я, хрипло, еле слышно…Свечи ходуном ходили во мраке.Усмехнулся:– Я – надзиратель твой всевышний.Ты была у меняпод номеромв пятом бараке.

И внезапно старик сжимает до хруста рукиперед образом,а собака садится и, подняв голову,воет, воет прямо в купол!

– Эх, девка дорогая,упился я отравою.Очисти мою душуот совести лукавыя!Они приходят ночью…О! с нимбом вокруг лысины —Глядит;глядит воочьюДевчонка с мордой лисьею!Бежала задыхаясья в спинув спину целилсяПобег – судьба такаяНе всяк на то осмелился

А нынче бы мне от себя убежатьБерданка отменна – да страшно нажатьКусок раскаленного пальцем металлаЧтоб мука проклятая враз пересталаЭх девка ты молишьсяну и молисьА жись – не молитваА жись – это жисьА жись – это ближнего носом в колючуюПроволокуэто орден на случайА вдруг смена властиа вдруг что пожижеТогда я себя и на троне увижуА самодержавие – неистребимоИконы хоругви народом любимыНарод зацелует оплечье иконы —И снова пойдут на Восток эшелоныИ снова на Севери снова на ЗападИ снова коровий теплушечный запахИ снова с винтовкой стою на охранеВонючий «бычок» «Беломора» в карманеИ белки по елями Солнце по настуСобака моя молода и клыкастаТы, низшая каста!..Запляшешь под дулом!..

Спой песню такуючтоб совесть уснула

Св. Николай Мирликийский. Икона

Этот человек не приказывал и не унижал.

Он просто Город на ладони

держал.

– Гляди же, девчонка! Живая ладонь,А я умещу на ней град —Подъемные краны и храмов огонь,Дворцы, где пирушки гремят!

Где люстры над сытыми лицами жгутПчелиные, злые огни…И рек ледяных замороженный жгут,Где спят ледоколы – одни…

Ладонь человечья – такая земля!Гляди!.. Это страшный овраг,Где санки на гибель летели, пыля,Под визги мохнатых собак!

А это – Кремли, маков цвет, терема,Узоры, чесночный зубецКирпичной стены!.. А поодаль – тюрьма,А ближе – пустырь, как рубец.

Я в этих подъездах познал и ножи,И теплые щеки любви…Ну что, заробела, девчонка?.. Держи!Теперь эти башни – твои!

Торговые, с запахом кожи, ряды!И рынки, где птицы клюютБесценный изюм!.. В отведенье беды —Бери, если даром дают!

И он протянул мне сверкающий градС часовней, похожей на «Ять»!И я поняла: нет дороги назад!И надо подарок принять.

И я прошептала: – Спасибо! Беру… —Но вспышка ожгла мне ладонь.И вдаль полетел на широком ветруТугой и жестокий огонь.

Летела судьба моя, город ночей,Задымленных, праведных дней.Летел и горел, будто сотни свечейИ горьких фонарных огней.

И в пламени этом горели дома,Где плакало детство мое,Где я по простору сходила с ума,В каморке зубря Бытие.

Св. Мария Египетская. Икона

Коричневый лик. Вот уже и старуха.Плащ кровавый тяжелей камня.Ступни легче птичьего пуха.Держит зеркало костистыми руками.Годы прорезали кресты и звездыПод глазами, на темной цыганской коже.Теперь осталось одно: простоПосмотреть в зеркало.До дна. До дрожи.Морщины открыты Солнцу и ветру.Розданы девкам помады и краски.Лишь взгляд в центре лика – бешеный, светлый,Глядящий в колодец тьмы без опаски.

«ТРЕТИЙ АНТИФОН…»

ТРЕТИЙ АНТИФОН:

«Блажени нищии духом,

ибо тех есть Царствие Небесное».

…Ox ты, нищая мояДа на Мытном рынке!..Среди люда и зверья —Молоко из крынки!..

Монета сожгла мне пальцы.Потом – ее ладонь.Духи мои закрыла отчаянная вонь.И я ее вдохнула, как чистый кислород.От Сотворенья Мирастоял бессчетный год.

Царицею сиделастаруха на снегу.И я вдруг поняла, что больше не могуБыть сытой и красивой – пред голодом ее,Венчающим колючей короной – бытие!

Мышиные лохмотья. В сугробе – костыль.А с неба густо валит серебряная пыль.О Господи, вот так бы земной окончить путь —К прохожему ладони во вьюге протянуть.

Глаза ее – черные дыры – средь рыночных огней!

…От Сотворенья Мира я – ее – бедней.

«Плачет сестра моя: замуж никто не берет…»