Наталия Грудинина - Двоевластие Страница 5

Перед календарем

Листаю «завтра», листаю «вчера» —Черные даты, красные…Неизвестно, чья ведется игра,Но эта игра – опасная.Математика солнца, луны и звезд,Чьи-то формулы, числа, знаки.Когда ты голоден, гол и бос —Тебя не терзают страхи.Листаю «завтра», листаю «вчера» —Даты, явленья, свойства…Во все века опасна пораСытости и довольства.

Зима, – 40°С

Что ты хочешь, дикая,Странная зима?С яростью великоюТы пришла в дома.Трубы отопления с треском прорвала,Кактусу-растениюКорни обожгла.Ты о чем напомнить намХочешь, отвечай! —Нам, стабильным, комнатным,Кипятящим чай.С нашим днем размеренным,С кошкой на тахте,Полностью увереннойВ нашей правоте.Что ты тут приметилаДля худой молвы?И зима ответила:– То же, что и вы.

«Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь…»

Трезвонь, моя ласточка, в колокол неба трезвонь.Горит над холмами последнего солнца огонь.Не ты ли накликала позднюю эту зарю?Не я ли с землею псалмами сейчас говорю?Зачем тебе вечером вздумалось плакать и петь?Дано ли сгореть нам? Дано ли беду претерпеть?Трезвонь, моя ласточка, в колокол солнца трезвонь.В полнеба над нами горит – не сгорает огонь.

Огонь

За огнем нужен глаз да глаз.

Он лижет темноту,Сырую осень пьет,И, рыжий брат коту,Мурлычет, словно кот.На детский смех и шумЗови его в дома,От одиноких думНе дай сойти с ума.Чтоб дров никто другойНе наломал ему,Чтоб он не стал слугойНедоброму уму.

«Стали травы невмочь опасны…»

Стали травы невмочь опасныБлёсткой крупчатого стекла.Сухостоя пожаром краснымНебо выжжено добела.Глинозём под ногой коричневОт окалины торфяной,И прогорклый туман столичныйНеотступно спешит за мной.Что с тобою, земля родная,Шестикрылый мой серафим?Что не греешь меня, стеная,Пухом выщипленным своим?И, нахохлившись сиротливо,Отходную мне не поёшь…От меня ли, седой, как ива,Запоздалой подмоги ждешь?

«Из вечерних газет, с голубого экрана…»

Из вечерних газет, с голубого экрана,Из эфира – на долгих и кратких волнах —Узнаем мы про смерчи и про ураганы,И про то, что ничья это, в общем, вина.

Никого о беде не допросят с пристрастьем,Потому что стихийная это беда:Просто чье-то красивое умерло счастье,И не будет возмездья тому и суда.

Может, все же подумаем вместе, дружище,Почему нам и небо, и ветер – враги?Может, слишком недорого платим за пищу?Слишком легкие носим с тобой сапоги?

Может, времени жалко пуститься в дорогуИ руками чужую беду развести?Почему мы не рвемся, скажи, на подмогу?Почему не хотим и не можем спасти?

Где тот час, охладивший и сердце, и разум?Затянулся привал на дорогах каких?И каким дезертирским, предательским лазомУлизнули мы от назначений людских?

Это место и час мы прохлопали, что ли?Паралич неотступен – кричи, не кричи…Кто спасет нас теперь от недуга безволья,От удушья, какого не лечат врачи?

И безмолвствует совесть, и тратится времяНа досужих теорий мечтательный хлам.Да неужто мы вышли не теми, не теми,Кем замыслил нас Доброжелательный к нам?

Совесть

Мой маленький солдат с повадкой командира,Придирчивый, как черт, заносчивый, как нож,Молитвами моей отчаявшейся лирыИз мертвых воскрешен, ты под боком живешь.

Когда-то был в строю ты первым забиякой —В строю моих надежд, отваги и добра.Залёгших под огнем ты подымал в атаку,И крепости с тобой мы брали на ура.

Проклятье той шальной, изверившейся пулеУ некой высоты, где шел неравный бой,Где все мои стихи в почетном карауле,Бездейственно скорбя, застыли над тобой.

Не я с тех пор в боях, не я в окопах мерзлых.Грустнея день за днем живу, полужива…Стихи мои ползут на медленных полозьях,Под снегом седины дубеет голова.

Мой маленький солдат, ты ожил наконец-то!Но как твое лицо жестоко и темно.Берешь ты на прицел мое больное сердце,Разбойником лесным стучишь в мое окно.

Ты бродишь вкруг меня звериными тропами,И вот уж я костер охранный развожу…Что может быть страшней, когда возьмется памятьРасстреливать покой, которым дорожу?

И все ж не уходи, моя живая совесть.В обличии любом броди невдалеке…Гони меня вперед, пускай в снегу по пояс,От вечной немоты пускай на волоске.

Памяти Аттилы Йожефа

1

Есть боль, с которой человек не можетДобром покончить и остаться добрым.Я не нашла твоей могилы, Йожеф,Не прочитала надписи надгробной.Пойду направо – опускают ветвиШуршащую завесу листопада.Пойду налево – ослепляют светомСеребряные луны винограда.Меня вязало кружево акаций, —Едва порву его тугие узы,Как мне велит подальше убиратьсяВнушительный початок кукурузы…А может, это ты вселился, Йожеф,В зерно початка, в гроздья виноградаИ говоришь мне ласково: – Не можешьМеня найти? Не можешь – и не надо!Ты столько раз меня звала на помощь,И совершалось воскрешенья чудо, —Не запирай дверей сегодня в полночь…А здесь я только прах. Ступай отсюда!

2

Была веселость твоя бродягой,Такой неграмотной и беспечной…Ты ей совал подписать бумагу —Мол, буду, милый, с тобою вечно.Свой крестик ставя на слове пышном,Она глядела с немым вопросомИ вдруг становилась вином прокисшимИ отсыревшею папиросой.Тогда отпускал ты ее со вздохом,В худых сандальях, с пустой котомкой…И люди к тебе относились плохо,Считая, что ты их подводишь в чем-то.А ты печаль принимал в объятья,Чтоб с нею об руку в поле выйти,Где поделить не умели братьяКлочка земли без кровопролитья,Где выли тощие оголтело,Усмешки жирных не замечая,И там пытался исправить делоЖестоким словом своей печали.И если тебе удавалось это,Звенел в лесах соловьиный голос, —И это с дальнего края светаК тебе бежала твоя веселость.Твоя наивная, молодая,С пустой котомкой, в худых сандальях,Повинным сердцем не осуждаяЗа то, что дружбу водил с печалью.

3

Где спорит в потемках с горою гора,Формует алмазы земная кора.Неравные камни лежат в глубине,Различны по сорту они и цене.Одни в абразивный спрессуются круг,Другие украсят запястия рук,А третьи – внушительной величины —Заполнят секретные сейфы казны.Исчислено, взвешено и учтено,Народы алмазное кормит зерно.Но редко, быть может в столетие раз,Являет земля уникальный алмаз:Глядят из высокой его глубиныМогущество солнца и скромность луны.Об этих алмазах – легенд ворожба,Неровен их час и нежданна судьба.Не смеют их женщины видеть во сне,Страшится правитель их числить в казне.Не знают они ни цены, ни границ.Пред ними служители падают ниц,Когда расщепляет сгустившийся мракСвященного камня всевидящий зрак.Бегут они прочь от запретов табу,На миг возгорятся у Будды во лбу,И вновь исчезают и светятся вновьСквозь пепел надежд и преступную кровь.Талант, осветленный глубинным огнем,Я знаю о нем и не знаю о нем,Увижу – зажмурюсь – не мне по плечуМечтою к его прикоснуться лучу.И вы, властолюбцы, уймитесь! Не вамРассудком к его прикоснуться правам!

«О, это шараханье зала из крайности в крайность…»

Памяти академика А. Д. Сахарова

О, это шараханье зала из крайности в крайность…Когда на трибуну восходит картавый чудак,Поймешь ли, правитель, что судит тебя гениальностьВ осмеянной скорби своих безоружных атак?!

Молчаливый патруль

Радостей ближнего не уворуй,Дом не спали.Ходит в ночи молчаливый патруль —Совесть Земли.Нет у нее ни кола, ни двора,Негде присесть.Пусть одинока она и стара —Все-таки есть.

Давнишний кто-то ее породил —Может быть, Бог.И на молчание благословилИли обрек.Не декламирует выспренних фраз,В дверь не стучит.Просто не сводит внимательных глаз,Просто молчит.

Ты различишь ее по волосамЦвета луны.За день минувший прибавил ты самЕй седины.Ходит во мраке седой эталон,Ходит века.Что ей, бессмертной, бразды и законВременщика?

Если поверишь в красивую ложьВластных и злых,Если на лютую казнь поведешьБратьев своих,Чистой слезою загасит, зальетСмрадный огонь.Голой рукою клинок отведет,Ранив ладонь.

Кто там безгорестно пьет и жует,Гордый собой?Слышишь, молчание в колокол бьет,Воет трубой?Радостей ближнего не уворуй,Дом не спали.Ходит в ночи молчаливый патруль —Совесть Земли.

Вторая сторона вещей