Наталия Грудинина - Двоевластие Страница 6

Вторая сторона вещей

Не из отеческих советов,Не из начальственных речейОна придет к тебе, вот этаВторая сторона вещей.В бессонный час недоумений,Когда раздумья вкось и вкривь,Она возникнет – тень из тени, —Часы рукой остановив,И скажет ласково: «Не глупо ль,Что славы сторонился ты,Она всего лишь гулкий рупорТвоей чуть слышной правоты.Ты думал жизнь переиначить,На деньги глядя свысока,А будь хоть малость ты богаче,Была б щедрей твоя рука.Терпенья мудрого чуждаласьТвоя душа в тенётах бед,И вот досрочная усталостьПереломила твой хребет.Твоя убогая надменность!Трезвон речей, картон мечей!»Ну что ж, честна и откровеннаВторая сторона вещей.Она несет свои заботы,Как безупречная жена,И если вдруг истлеет что-то,Так это не ее вина.А ты гляди, приятель, в оба,Чтоб желтой горсточкой трухиНе стали дерзости Ван Гога,Да Винчи смертные грехи,Вийона хохот вездесущийУ камня монастырских стенИ Сольвейг, ждущей и поющей,Седые косы до колен.Гляди, чтобы к твоим услугамНе оказался щедрый дом,Где станет недруг полудругомИ станет друг полуврагом,И где лишь томик Дон-Кихота,Уже ненужный и ничей,Еще кричит во гневе что-тоО третьей стороне вещей.

Откровенность

Подвожу я тебя к штурвалу,Присягаю тебе на верность.Перед встречей с девятым валомПриношу тебе откровенность.

У меня ослабли границыМеж любовью и нелюбовью,Мой характер крутой кренитсяК словоблудью и своеволью.

Я сорвала фанфарный голос,Причитая над целым светом,Ум короткий и долгий волосСкоро будут моей приметой.

Мой работный запал опутанРазмышленья веревкой длинной,Как утопленники, минутыПо житейским плывут стремнинам.

И доподлинно мне известно, —Разбуди – повторю спросонок, —Как страшиться волны отвесной,Как таиться в нейтральных зонах,

И не в здравом уме, а в страхеОполчаться на цитадели,Лобовые вести атаки,Погибать, не достигнув цели.

Эту исповедь ты осмысли,Но не будет тебе прощенья,Коль посмеешь ее причислитьК корабельному оснащенью.

Присягаю тебе на верность.Курс известен, и цель известна.Пусть горит моя откровенность,Как маяк над опасным местом.

Осушение болот

Болотных растенийОчерк резной.Блестит ненюфара,Как чаша с луной,Колеблется тиныТёплая сонь —Там бабка-болотницаТеплит огонь.

Но невдалекеИз цементной трубыЗмеится песокИ встает на дыбы.И в темном кустарникеБродит самаИзвечная ссораДуши и ума.

Совет дочери

Возьми росу с фиалковой тропы,Сцеди в нее по капле яд пчелиный,Потом лекарственную кровь малины —И спиртом муравьиным укрепи,Пыльцою мотыльковой подсласти —И выйдет замечательный напиток.Но бойся эту влагу развестиХолодной осторожностью улиток.

Материнский сонет

На взрослую ты рассердилась дочь,Что перестала доверяться маме.За окнами ворочается ночьБессонными тенями и огнями. —

А дома нет девчонки… В чьем садуОт матери отдельно существует?О ком грустит? Кому несет беду?Кому надежды-радости дарует?

Вот так художник, может быть, глядитВ ревнивом страхе на свое творенье:Послушное его прикосновенью,Еще вчера оно меняло вид,

А нынче, не спросившись у него,Вершит свое земное волшебство.

«Какую муть несет в себе вода…»

Какую муть несет в себе вода,Смывая с берегов зеленоглазых!А вот куски расколотого льдаЧисты и непорочны, как алмазы.Опять, опять позвякивает медьМолитв и клятв, произнесенных всуе.Неплохо б языку оледенеть,Сокровища словес кристаллизуя.

Скучная ссора с дочерью

Верю, верю, верю!Верь иЗапирай надежно двериОт приятелей своих,От кичливости словесной,От судьбыуже!безвестной,Ибо скучный лик – безлик.

«Крупнозначных купюр не оставлю в наследство —…»

Крупнозначных купюр не оставлю в наследство —Материнский невыгоден труд.Иссякая и вновь возвращаясь, как детство,Облака надо мною плывут.Обнажается почва в коричневых листьях,Пахнет прелью с холмов и низин,И не держит подснежник в коротеньких мысляхНи вчерашних, ни завтрашних зим.Скоро дождь, раззолоченный солнцем, прольетсяОбещанием добрых вестей, —И ни больше, ни меньше – чем жизнь остаетсяПосле всех материнских смертей.

«Погода стоит серенькая, мохнатая…»

Погода стоит серенькая, мохнатая,Теплая, как пух малыша воробышка.Шагом идут облака,Пушистые, как сытая овчарка,Сопровождающая своего хозяина —Белое, расплывчатое солнце осени.То обгоняют они его, то заслоняют,Спокойно зная, что оно есть и будет,Что бы ни случилось завтра.И если даже цепкая сыростьСхватит к вечеру еще зеленые листья кустов,А ночью станет туманной изморозью,Все равно поутру изойдет усталый кустарникТеплым паром земли.

Знай и ты, мой дружочек,Мой опечаленный ссорой со мной,Что будет так и с душой твоей чуткой.Верь и люби свое солнышко.

«Плохо ли нам с тобой, хорошо ль…»

Плохо ли нам с тобой, хорошо ль —Это уже не важно.В сердце тишком заползает больОт лестниц многоэтажных.Уже не тратимся на пустякиГорько или счастливо.Из русла мелеющего рекиВоду пьем бережливо.Но что страшнее, чем впередиВидеть не поле брани,А только датчики на грудиИ ямы в кардиограмме?И, обезумевши, для умаИскать победнее пищу…Неотвратимо идет зима, —Давай-ка с тобой поищемТех прошлых зим, где восторг и гнев,Тех белых снегов на Волге, —И, может быть, сердце, не доболев,Бесстрашно и сладко смолкнет.

«Сиреневый в небе закат…»

Сиреневый в небе закат.Тепла от такого не требуй.Но сад – он пока еще сад,Лицо запрокинувший к небу.Рябиновый цвет сентября,Сорок чёрно-белые перья,И дышат деревья, творяМолитву любви и доверья.

Вот так бы и мне до концаС любовью дружить неразумно,Терпеть, не меняя лица,Знобящий сиреневый сумрак,Конец золотого путиБесплодной слезой не ускоритьИ все, что от неба, снести,И что от тебя – не оспорить.

«В блеске инея, в треске веток…»

В блеске инея, в треске веток,В жажде власти над всем живымМчится заморозок рассвета —Бледный всадник без головы.

Ничего-то ему не надоВ мире слякотном и кривом —Опахнуть бы деревья садаЛегким призрачным рукавом.

Испугать бы дыханьем стужиСамый красный, задорный клен,Да чтоб синий глазочек лужиБыл бы наглухо застеклен.

И ни роздыха, ни отбояТой тревоге воздушной нет.Да неужто же нам с тобоюПредстоит и такой рассвет?

Рассмеется пустое эхоНад умнейшею суетой.Кто-то властный придет помехойНашей осени золотой.

С тихим звоном взлетит на воздухЛистьев пляшущих кутерьма.Что ж, прими этот день морозныйИ не жмурься. Идет зима.

«Вести бьют по сердцу вхолостую…»

Вести бьют по сердцу вхолостую.Снадобье глотаешь, да впустую.Силушка твоя вконец иссякла.Дождик над тобой – и тот по капле.Померла бы, слез не проливая,Кабы не изба твоя живая.Все бы ей, чудной, возиться с печью,Тратиться на воблу да на свечи.Так уж ей неможется, кряхтится,Так ведь нет – надеется, крепится:Может, гостя-странника дождется,Может, дать ночлег ему придется.Ужин, хоть какой-нибудь, да справишь,На дожде за дверью не оставишь.

На псковщине

Под тёмными шапками сосенЧервонных кустов монолит.Какая великая осеньНад этим поселком стоит.

Эй ты, деловитый и быстрый,Хоть самую малость постойНад этой внезапной, как выстрел,Сводящей с ума пестротой.

И если грустишь, позавидуйПрироде в багряном венце —Ни горькой вражды, ни обидыНа замкнутом этом лице.

Лишь чьи-то шаги, как страницы,По тропам лесным шелестят,Да птицы, бессмертные птицы,Над тихим поселком летят.

«Пожухлая, неспелая…»

Пожухлая, неспелая,Редеет в поле рожь.Погода неумелая,Непроходимый дождь.

Ослепли окна мутныеОт скудного тепла,Синеют стопки утлыеДешёвого стекла.

Живу, побита ливнями,Как поздняя трава,Надеждами наивнымиПред веком неправа.Авось, не всё растрачено,Авось, не все – враги.За пасмурными дачамиТоропятся шаги.Встречаю всех, кто выбралсяПогодой проливной,Кто как-никак да выбрилсяК свиданию со мной.Некрашеную, буруюКалитку отворю.Философу ханурому– Ну, здравствуй! – говорю.

«Разгул огня. Нашествие воды…»