Александр Алейник - Абрис Страница 8

24

Зима. Я прихожу из школы,А Лёва, брат мой, говоритПод пенье новой радиолы,Что есть билет: он примиритНас с Сашей. Мне даёт билетик.На пятьдесят рублей! (БалетикСейчас исполню для него).– Какие книжки взять? – Всего!Я еду в книжный магазинНа площадь Горького в трамвае,Я сам по совести желаюКниг нахватать совсем один.Там будет то, что можно взять,Об этом можно помечтать.

25

Я еду на трамвае в город.Река в снегу, и снег блеститВ окно трамвая. Еду. СкороЯ книг куплю. Я кондуитДля брата поспешил придумать…В окно трамвайное я дуну —Оттает маленький экран.Вот мост. Гони, мой шарабан!Вхожу, копаюсь долго в книгах.Набрал порядочную дрянь…Что делать, ты по полкам глянь —И барахло – увидишь фигу.Стою пред кассой. – Вот билет. —Ах, батюшки! Я шпигалет?

26

Пошли разборки. Я смотрелИ думал, почему мой Лёва,Взял ножницы, меня посмел…Из-за него влипаю снова.Оправдываюсь и молчу.Ой, мама! Я домой хочу.Директор в гневе на меня.На улице, и вечер дняВедёт меня опять к трамваю…Сажусь и еду, стук колёс.С холма съезжаю я на мост.Поосторожней с ним, я знаю.Пришёл домой, опять я с ним.Он скалится, невозмутим.

27

А Лёва разыскал плакат,Откуда вырезал билетик,И дал его. Ведь он же брат.Наверно, он и не заметит.А брат его, конечно, я.Я сунулся. Одна семья.Приехал, книги-книги-книги.Ан, нет. Попался! Здесь не Рига.Здесь Горький! Мальчик, ай-яй-яй.Кого ты обмануть желаешь?Милицию ты здесь не знаешь?Милиция придёт, гуд бай.И дальше в том же духе прочатМне будущее – гвалт и склочья.

28

Я восхищался: как он, Игорь,Рисует. Я когда бывалВ их доме, я, как забулдыга,В себя понятия впивалО Грине, Лермонтове, прочем,О том, что он по правде хочет,Всё перед зрением моим,Его наитьем преблагим.Я помню, как вдвоём балделиМы, развлекая музыкантш,Когда, концерт увидев наш,Они смеялись и шумелиИз окон… Был последний шансЧто девушки оценят нас.

29

Вот папа, маленький ребёнок,Живущий очень высоко.Вот мать его встаёт, спросонокВыходит вниз за молоком.Вот маленький Аркаша ищетКоробку, смотрит – и глазищаНаходят сразу же её,Он мальчика кладёт в неё.Толкает он в проём оконныйМладенца, входит мама в дверь,Бросается к окну. ТеперьВсе живы, разговор салонный.Мне рассказали всё сейчас.О, господи! Каюк! Атас!!

30

«Не образумлюсь, виноват»,Так папа начинает чтенье.В гостях у Зюзика. ГлядятНа папу. На лице волненьеУ папы. Он читает, дрожьМеня знобит, он так хорош.Кац Алик, сын, сидит и смотритНа папу, словно при осмотре.А дядя Зюзя – он поник.У папы на глазах слезинки.Я лучше не видал картинки,Чем папа. Скромный проводникДля Алика и дяди Зюзи,Удары дорогие в блюзе.

31

АК, мой троюродный брат,Жил близ вокзала. ОстановкаТрамвая, домик. «Очень рад!»Вхожу в квартиру. ОбстановкаШикарна. Дядя Зюзя здесь.«Соломка», павшая с небес.Обед роскошен, как всегда,И с газом (вонь) одна вода.А после мы идём в кино,Недалеко, тут повернуть.Сидим и смотрим, и моргнуть,Когда он тихо скажет: «Но».В ковбойском фильме за углом,Где некогда стоял их дом.

32

О дяде Изе: он повоевал,Рассказывал, что на войне, однажды,Он мылся в бане – карнавалМытьё такое с женщинами! ДваждыБыл ранен, но остался живИ, планки быстро прикрутив,Пришёл и поступил в юристы,Закончил всё и был басистым,И встретил молодую Суламифь,Женился, двое мальчиков, работа,Не отпускало чувство фронта,И тут пошёл корабль на риф.Он заболел – кишечник, рак,Без ха-ха-ха, без всяких врак.

33

О, дядя Изя умиралВ квартире осенью, я слышал,Как он через окно кричал.Дыханья нет, потом подышит,И снова шум, истошный крик,Молчанье, новый маховикКачнулся, тишь, и новый звукОбрушит словно новых мукНа вас, конец и тишина,Минута полная, и взрыв,Таинственный глухой надрыв,И дальше снова заданаПрограмма Алику и мне,Мы слышим звуки в беготне.

34

Немного откручу назадЯ ленту памяти об Изе,Вы знаете, что жизнь под задДаёт, что думать об эскизе?Все родичи, знакомые егоПришли к нему, ни одногоКоторого не оказалось.Собранье их тогда сказало,Что дело плохо, но мы здесь,Чтоб помогать жене и детям,Давайте мы себе пометим,Что Изя Кац сейчас в нужде.Мы платим всю зарплату ей,Пока не вырастим детей.

35

Вы можете здесь удивлятьсяИ что угодно говорить,Пожалуйста, глядите в святцы,Но люди поклялись платить.У Суламифь была опека —Носили деньги человеку,Что ж, в доме денег ни копья,Понятно всё, семья, друзья.Как будто из станкозаводаВсё доставляли ей домой,Как в море каждый день прибойПлатили каждый месяц – годы.А Лазарь, тот, что старший сын,Теперь в Израиле, аминь.

36

Да, если помните жену,Суламу, то попозже в ГорькомСмерть призвала её одну,Мир праху, всё по договору.Она у ней позабрала,Оставив лёгкие дела.Ходила по пятам, следилаПока не чавкнула могила,Пока не грянул с неба хор,Смежились сразу тёмны вежды,И прах унёс её надеждыНа малость малую, заборЗакрылся, бездна наступила,К теням она пошла, спустилась.

37

Я помню, как на снимках ЛазарьВсё улыбается, гляди.Ни одного не помню раза,Чтоб он кому-то досадил.Он возрастом был равен Лёве,Но разве близок? Он в основеДиаметрально был другой.А Лёва? Фигушки, постой.Ведь Лазарь был прекрасным братомДля Алика. Он был своим.Он Аликом всегда любим,Не то что с нами, кончишь патом,Когда захочешь сделать ход,Ан глядь – и кончился завод.

Пятая глава

1

А дед любил меня и Лёву,Не понимая, что неправ,Мы оба были, две подковы,Источником его забав.Не видел разницы меж нами.Один – хорош, другой – во сраме.Ему всё было всё равно,Хоть спичку кинь, а хоть бревно.Ну, мальчики шалят, играют,Повздорили, пройдёт в момент.Он действовал как резидент,А мальчики всё залипают,Пока он любит, нежит нас;Огонь приязни не погас.

2

Мы в пятом классе. С ЧудалёвымЯ еду в город. Мы сошли,Направились по зову зоваВ Дом Пионеров. Надо лиРассказывать, как мы разделись?Прошли наверх и в зале сели.Мы стали слушать и смотреть,Потом я начал так скорбетьНад трупом Б. Л. Пастернака,Что встал вступиться за него.Молчанье. Дяди: «Что? Чего?»И. Чурдалёв ведёрко шлакаЗасыпал на больших дядей.Оделись в холод площадей.

3

Литературой я увлёкся,Но, слава богу, не один,Я в ней, как многие, толокся,Не зная множества пружин,Что двигают литературу.Я думал, что от синекурыЗависит собственный успех,Печаль, волненье или смех.Но было нечто, что не знал я —Тоска глубокая, когдаДо слёз доводит, господа,Масштаб страданий планетарный,Когда бессмысленно ловить.О, Господи, скажи – как жить?

4

Но каждый для себя решаетДорогу собственных удач,Туда беспамятно шагает,Звучнее протрубил трубач.Ты звук таинственный услышал,И топаешь без передышкиНавстречу собственной судьбе,Не зная, сколько же тебеПройти останется по мируПод звук, что мучает тебя,То ненавидя, то любя,С тобой играя, как секируВзнесёт и жахнет. О, мой Бог,Не будь Ты с назначением строг.

5

Она сама в меня входила,Как в масло входит острый нож:Ступаешь в воду – сгустки ила,Пригож ты или непригож,Вдруг обволакивает ногу,Ты чувствуешь, что ты прологаНе знаешь, но ты должен знать,Ты учишься, себя понятьНевыносимо, но ты к целиИдёшь, не ведая преград.Ах, батюшки! Ты будешь рад,Подумаешь – не ослабелиТе путы меж тобой и ей,Уйдёшь – и будет ей больней.

6

Явился предо мной учительПо рисованию. Вошёл,Представился. Большой блюстительРисунка. Всякий произволОн бесконечно ненавидит,Как будто кто его обидит,Фамилия его странна —Он Мяконький! И, вот те на,Заика! Николай Фомич, он квёлый,Морщины на щеках. Он сух,Он начинает, и тот дух,Что свойственен ему, весёлый.Он говорит о новизне,Что так понятно вам и мне.

7