Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 9

«Одежды светлые ее текут волной…»

Одежды светлые ее текут волной,И шаг размеренный похож на танец сонный,Как пляска длинных змей, которых пред толпойФакиры на жезлах качают монотонно.

Как грустные пески и даль степей нагих,Людскому чуждые страданию и стону,Как сеть широкая безбрежных волн морских,Она живет без грез душой непробужденной.

Шлифованной рудой блестит прелестный глаз,И в этом существе таинственно-ленивом,Где ангел девственный слит с сфинксом молчаливым,

Где всё лишь золото, блеск стали и алмаз,Сияет навсегда, как звездный свет холодный,Ненужною красой лик женщины бесплодной.

ПЛЯШУЩАЯ ЗМЕЯ

Как я люблю, о друг мой томный,Наблюдать, когдаУпругий стан твой кожей темнойБлещет, как звезда.

По волосам твоим смолистым,Черным и густым,По знойным их морям душистым,По волнам живым,

Как ветром утра пробужденныйПризрак корабля,Я ухожу душою соннойВ дальние края.

Твои глаза, где мысли скрытойНе дано гореть,Два зеркала, в которых слитыЗолото и медь.

Когда мелькаешь обнаженнойМерною ступней,Ты кажешься мне прирученнойПляшущей змеей.

И голова младая, леньюОтягощена,Напоминает мне движеньяЮного слона.

А тело плавно подражаетКачке кораблей,Когда они в волнах ныряютКраем тонких рей.

Когда ты влагой уст влюбленныхСмочишь край зубов,Как водами рек, напоенныхСнегом ледников,

Тогда душа моя вкушаетТерпкое вино,И небо звездное стекаетК сердцу мне на дно.

ПАДАЛЬ

Ты помнишь ли, мой друг, что видел я с тобоюВ один из теплых летних дней:Ту падаль гнусную, у горки под сосноюЛежавшую, среди камней?

Задравши ноги вверх блудницею позорной,Ядами жгучими полна,Валялась без стыда она, дыша тлетворно,И будто ласкам отдана.

И солнца луч сиял над падалью гниющей,Чтоб, растопясь, она моглаВернуть сторицею Природе всемогущейВсё, что в одно она слила.

Глядели небеса на труп, их сердцу милый,Цветком готовый расцвести.Зловонием таким несло, что поспешилаТы, вся бледнея, отойти.

Над вздутым животом летали мухи тучей,И выходили чередойПолки червей, слюной стекающих тягучейПо этой ветоши живой.

То восходило всё, то падало, как волны,И труп сухим огнем трещал.Казалось нам, что он, дыханьем слабым полный,Всё разрастался и вспухал.

И мир тот издавал невнятный шум упорный,Как дождь и ветер средь ветвейИль рожь сыпучая, когда крестьянин зернаБросает веялкой своей.

Всё становилось сном, стирались очертанья,Как будто образы картинЗаброшенных, чей смысл в своем воспоминаньиТворец воссоздает один.

За скалы убежав, скрывался пес голодныйИ ждал, поджавши хвост меж ног,Ухода нашего, чтоб оторвать свободноИм недоеденный кусок.

— И всё же будешь ты такой, как мерзость эта,В которой всё — чума и гной,Звезда моих очей, луч солнечного света,Ты, моя страсть и ангел мой!

Да, будешь ты такой, царица вожделений,Когда, заслыша Смерти зов,Уйдешь ты, под травой и зеленью растений,Тлеть одиноко средь гробов.

Тогда, моя краса, скажи толпе проворнойТебя съедающих червей,Что образ я храню и лик нерукотворныйУж разложившихся страстей!

DЕ РRОFUNDIS СLАМАVI

Молю о жалости, единая Отрада,Со дна угрюмых бездн, где сердце пленено.То мрачный мир, кругом всё сыро и темно,И в сумраке плывут неведомые гады.

Шесть месяцев царит там солнце без тепла,Других шесть месяцев земля покрыта тенью:В полярной той стране одно лишь оскуденье;— Ни зелени, ни струй, ни птичьего крыла!

На свете ничего ужасней быть не можетТой ночи, с Хаосом первоначальным схожей,И злой холодности тех ледяных лучей;

Завидую судьбе последних я зверей,Могущих в сне тупом забыть земное бремя,Так медленно клубок разматывает время!

ВАМПИР

О ты, которая ножомМне сердце скорбное пронзилаИ, словно стадо бесов, в немВсё размела и истребила.

Ты, для кого душа мояПостелью стала и владеньем,К тебе навек прикован я,Как каторжник к своим мученьям,

Как игрока упрямый взорК столу, как пьяница к стакану,Как падаль к червю, и не стануСкрывать проклятый мой позор!

Я попросил кинжал проворныйВернуть мне волю прежних дней;Я захотел, чтоб яд тлетворныйПомог трусливости моей.

Увы! от яда и кинжалаМне был презрительный ответ:«Судьбе ничтожный раб не жалок,И для тебя свободы нет.

Безумец! — Если мы, оковыРазбив, тебя освободим,Ведь поцелуем ты своимТруп воскресишь вампира снова!»

ЛЕТА

На сердце мне приляг, душа глухая,Любимый тигр, ленивый, томный зверь.Я погрузить ладонь хочу теперьВо тьму волос, их трепетно лаская.

В душистые одежды я твоиВновь погрузить главу хочу больную,Вдыхая вновь, как розу неживую,Дух сладостный былой моей любви.

Я спать хочу! Мне жизнь уж надоела!В пленительном, как Смерть глубоком сне,Свой поцелуй прижму я в тишинеК холодному, сверкающему телу.

Чтоб заглушить мой утомленный стон,Я падаю к тебе в изнеможеньи,В твоих устах река течет забвенья,И Летой ласк твоих я упоен.

Моей судьбе, отныне мне желанной,Я предался, принявший свой уделПокорный раб, который захотелРазжечь огонь, ему на пытку данный.

Я буду пить, чтоб горе без следаЗалить, яды снотворные, подруга,Припав к концам груди твоей упругой,Сердечных мук не знавшей никогда!

«С Еврейкой гнусною на ложе засыпая…»

С Еврейкой гнусною на ложе засыпая,Как рядом с трупом спит другой застывший труп,Я стал мечтать вблизи продажных этих губО женщине родной, желанием сгорая.

Предстала предо мной краса ее святая,Взор, весь исполненный огня и нежных грез,Благоуханный шлем ее густых голос, —И память их я звал, для страсти оживая.

О, как бы целовал я стан упругий твой,От свежих ног твоих до кос смолисто-черныхЗапасы истощив ласк жгучих и повторных,

Когда бы, ввечеру, невольною слезойТы раз один могла, жестокая царица,Затмить блестящие, холодные зеницы.

ПОСМЕРТНОЕ РАСКАЯНЬЕ

Когда ты будешь спать, красавица родная,Под черным мрамором и грудою венков,И заменять тебе и замок и альковДождливый будет склеп и яма ледяная;

И камень, грудь твою пугливую сжимаяИ бедра томные под тяжестью оков,Не даст тебе дышать и жаждать новых снов,И в даль не убежит нога твоя младая,

Могила, друг моей мучительной мечты(Могила ведь всегда поймет мечту поэта),Шепнет среди глухой и вечной темноты:

«Какая польза в том, что вы ушли со света,Не испытавши нег и сердце погубя?»— И жадный червь войдет раскаяньем в тебя.

КОШКА

Прекрасный зверь, иди ко мне на грудь.Не выпускай когтей пока ты,И дай ты мне глазами потонутьВ зрачках из стали и агата.

Когда рукой ласкаю долго яИ голову твою, и спину,С отрадою всё новою скользяПо искрометной шерсти длинной,

В уме жену я вижу. Взор ее,Как у тебя, мой зверь любимый,Пронзителен, как жала острие.

И с ног до головы родимойПьянящий дух, опасный ароматВкруг тела смуглого дрожат.

DUЕLLUM